Записки о России генерала Манштейна - Манштейн Христофор Герман (читать книги без .txt) 📗
Этот поход принес много чести фельдмаршалу Миниху и содействовал славе русского войска. Но для государства поход мало принес пользы, а для армии он был утомителен и убийствен: она потеряла 11 тыс. человек регулярного войска и 5000 казаков; вдвое того, можно сказать, погибло денщиков и крестьян, везших подводы. Так как я исчислил все то, что было убито или взято в плен неприятелем, то ясно становится, что значительнейшая потеря произошла от болезней. Что же касается до дезертирства, то в русских войсках это дело почти неизвестно.
Одно обстоятельство сильно развивает болезни в русских армиях, — это почти непрерывные посты, которые они обязаны соблюдать по обряду православной церкви, так что они три четверти года постятся. И народ так суеверен, что, несмотря на разрешение синода во время похода питаться скоромным, мало кто пользуется этим позволением; прочие готовы лучше умереть, нежели употреблять грешную пищу. Кроме того, в походе русский солдат спит на голой земле, не заботясь достать соломы, а об одеялах в палатках и помина нет. Правда, что в войне с турками удобства эти были и немыслимы, так как все время проходило в беспрерывных переходах: оставаться 5 дней в одном и том же лагере считалось чем-то необыкновенным. Понятно, что при таких обстоятельствах уход за больными не мог быть удовлетворителен, и что бы ни говорили о чрезвычайно крепком сложении русских, а они подвержены многим болезням, как-то: цинге, горячкам, а в походе кровавому поносу. Обыкновенно треть больных умирает. Такие примеры не редки, что в полку, стоящем на квартирах, бывает до 200 больных, как раннею весною, так и осенью. При каждом полку находятся по одному старшему лекарю и по одному младшему, и то не весьма искусные; а ротные фельдшера едва умеют брить. Когда полковник делает смотр рекрутам, то он выбирает из них одного в фельдшера, хотя бы тот двадцать лет только землю пахал; этот отказывается от дела, к которому он не имеет призвания, но это все напрасно: его заставляют насильно повиноваться, а не то пустят в дело палки. Таким же образом выбирают гобоистов, — из чего можно заключить, какие прекрасные концерты разыгрываются в армии.
Падеж скота в этот поход был чрезвычайно значителен. Дожди были так редки, что травы повысохли ранее обыкновенного. Да еще татары поджигали их, так что армия, бывало, делала два перехода кряду, не находя достаточно травы для лошадей и для рогатого скота. Одна артиллерия потеряла более 15 тыс. пар волов; впрочем, случай этот приписывали отчасти плохим распоряжениям принца Гессен-Гомбургского, который, во время выступления армии в поход, не позаботился запастись сверхкомплектными волами, хотя их оставалось еще несколько сотен пар лишних. Армия не успела еще сделать двенадцать переходов, как в артиллерийском обозе уже оказались беспорядки; там несколько пар волов пало; поэтому надобно было уменьшить число тех, которые тащили тяжелые орудия; а как эти стали отставать, то от этого и все войско часто замедлялось на походе, что и продолжалось вплоть до прибытия армии под Очаков. Когда город был взят, фельдмаршал приказал оставить там большую часть артиллерии, а взять с собою столько, сколько удобно будет везти. Принц, в противность этому приказанию, оставил в крепости только незначительную часть артиллерии. На втором или третьем переходе уже не было возможности тащить остальной обоз. При выходе из лагеря, четвертая часть артиллерии осталась на месте; арьергард бывал принужден останавливаться иногда на целые сутки, в ожидании возвращения волов, привезших часть артиллерии в новый лагерь, и долженствовавших везти еще то, что оставалось в старом лагере. Это затруднение заставило Миниха построить на Буге укрепление св. Андрея, и отправить большую часть артиллерии с флотом в Очаков. С этого времени, доверие к принцу Гессен-Гамбургскому совершенно пропало, и ему уже не давали никакого важного начальства. Будь у русских неприятель более догадливый, то они потеряли бы две трети своей артиллерии, если не более, так как не были приняты некоторые существенно необходимые меры.
Покуда армия, командуемая фельдмаршалом Минихом, находилась в походе в стороне Очакова, фельдмаршал Ласи с другою армиею шел в Крым. Эта армия состояла из 13 драгунских полков, 20 пехотных и от 10 до 12 тысяч казаков и калмыков, что в итоге составляло до 40 тыс. человек под ружьем. Под начальством Ласи командовали следующие генералы: генерал-аншеф Левашев, генерал-поручики: Дуглас, Шпигель и Брильи; генерал-майоры: Еропкин, Бриньи-младший, Девиц и другие.
Пехота этой армии собралась в начале весны на реке Миусе, против Павловской крепостцы, и выступила в поход несколькими колоннами прямо на реку Калмиус, где простояла несколько дней в ожидании флота, которому надлежало, под командою контр-адмирала Бредаля, действовать в Азовском море совокупно с армиею, и пособлять ее предприятиям в Крыму. Когда флот подошел, Ласи продолжал вести войско вплоть до реки Берды: здесь соединились все части армии. Граф Дуглас привел прямехонько через степи своих драгун к Бахмуту, где им было назначено собраться. На пути своем фельдмаршал Ласи устроил несколько редутов, чтобы они охраняли сообщения с Азовом.
После нескольких совещаний с контр-адмиралом Бредалем, который с флотом своим присоединился к армии, и стоял на якоре в устье Берды, и, сговорившись с ним на счет операций предстоящего похода, Ласи пошел далее с войском, держась сколько возможно было Азовского прибрежья. Пришедши на реку Молочные Воды, он приказал выстроить укрепление, в котором оставил достаточный гарнизон и всех больных армии.
26-го июня армия расположилась лагерем около залива Азовского моря, который подходит к перекопским линиям, а флот оставался от нее на расстоянии пушечного выстрела.
Намереваясь вступить в Крым без потери времени, Ласи приказал заняться постройкою моста, который и был окончен 28-го числа; сперва дали перейти нескольким драгунским полкам, да 3 или 4 тысячам казаков, чтобы занять позицию. 30-го числа перешла вся армия, и отсюда продолжала идти берегом Азовского моря. 2-го июля к армии присоединились 4000 калмыков, приведенные Голдан-Нармою, сыном калмыцкого хана.
Хан крымских татар, не мечтавший никогда, чтобы русские вошли в его владения с этого конца, весьма удивился полученному о том известию. Он стал со всем своим войском позади перекопских линий, которые заблаговременно были им исправлены, и надеялся на этот раз загородить русским путь успешнее, нежели удалось это старому хану в прошлом году. Но он трудился напрасно, Ласи шел на Арабат, не потеряв ни одного человека.
Так как русская армия принуждена была продолжать путь свой по довольно узкой косе, образуемой Азовским морем и идущей до Арабата, то хан вообразил, что в этой местности он легко может поправить все свои дела; он поспешил идти русским навстречу, в надежде загородить им дорогу посредством устроенных перед этою косою линий, и заставить их отступить, даже разбить их, если заупрямятся пройти. Однако фельдмаршал Ласи расстроил все эти меры. Узнав, что хан пришел на Арабат и там выжидает русских, фельдмаршал приказал исследовать глубину залива, отделяющего эту косу от остального Крыма; там, где оказалось место, пригодное для его намерения, он велел сколотить плоты из всех порожних бочек армии и бревен рогаток, и таким образом переправился через залив с пехотою и обозом. Драгуны же, казаки и калмыки пустились кто вброд, кто вплавь.
Не только хан считал отважным делом со стороны фельдмаршала пробираться по косе к Арабату, даже генералы русской армии были того же мнения. Все они, за исключением генерала Шпигеля, явились к нему однажды утром и представляли ему, что он слишком рискует войском и что все они находятся в опасности погибнуть. Фельдмаршал возразил, что все военные предприятия сопряжены с опасностями, а настоящее, по его мнению, не представляет более риску, чем другие. Впрочем, он просил их дать ему совет, как лучше поступить. Они отвечали, что надобно воротиться. «Когда так, возразил Ласи, если господа генералы желают возвратиться, то я велю им выдать их паспорты». Призвав своего секретаря, Ласи велел ему изготовить паспорты и немедленно вручить их генералам. Он приказал уже отрядить 200 драгун для конвоирования их в Украйну, где они должны были дожидаться его возвращения. Не ранее как через три дня генералы успели настолько смягчить фельдмаршала, что он простил им их дерзкое предложение отступить.
