Убежище. Дневник в письмах (др.перевод) - Франк Анна (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Иногда я думаю, что Бог хочет испытать меня, и сейчас, и в дальнейшем. Мне надо самой становиться лучше, без примеров и без разговоров, тогда в будущем я стану сильной.

Кто будет читать когда-нибудь эти письма, кроме меня самой? Кто, кроме меня самой, утешит меня? Потому что я часто нуждаюсь в утешении, не раз я падала духом и больше промахивалась, чем попадала в цель. Я знаю это и снова и снова, каждый день заново, стараюсь исправиться. Со мной обращаются непоследовательно. Один день Анну считают такой разумной, и ей все можно знать, а на следующий день я снова слышу, что Анна еще маленькая глупая овечка, которая не знает ни о чем и воображает, что на удивление много узнала из книг! Но я уже не ребенок и не баловница, над всеми поступками которой можно еще и посмеяться. У меня свои идеалы, идеи и планы, но я их еще не умею выразить словами.

Ах, во мне подымается столько сомнений вечерами, когда я одна, а иногда и днем, когда мне приходится терпеть всех этих людей, которые у меня стоят поперек горла и которые всегда неправильно меня воспринимают. Поэтому в конце концов я всегда возвращаюсь к своему дневнику. С этого я начинаю, этим и кончаю, потому что Китти всегда терпелива. Я обещаю ей выдержать до конца, несмотря ни на что, проложить свою дорогу, а слезы проглотить. Только вот как бы мне хотелось увидеть результаты или чтобы любящая рука меня хоть раз поддержала.

Не осуждай меня, но пойми, что и у меня иногда терпение лопается!

Милая Китти!

Чтобы дать нам возможность развлечься и развиваться, папа запросил проспекты Лейденского института. Марго раза три пролистала толстую книжку, так и не найдя ничего по своему вкусу и карману. Папа быстрее нашел что-то интересное и решил написать в институт, попросить пробный урок «Элементарной латыни». Сказано – сделано. Урок прислали, Марго с энтузиазмом принялась за работу, и курс, несмотря на то что стоит он дорого, был заказан. Для меня он слишком труден, хотя я бы с удовольствием стала учить латынь.

Чтобы дать и мне возможность начать что-то новое, папа спросил Клеймана о Библии для детей, чтобы наконец-то что-нибудь узнать о Новом Завете.

– Ты хочешь Анне подарить Библию к Хануке? – спросила Марго, немного озадаченная.

– Да… э-э, я думаю, что День святого Николая – более подходящий случай, – ответил папа.

Ведь Иисус не подходит к Хануке!

Из-за того что сломался пылесос, мне надо каждый вечер чистить ковер старой щеткой. Окно закрыто, включен свет, горит печь, и – метелкой по полу. Это плохо кончится, подумала я про себя в первый же раз. Непременно последуют жалобы, и так и вышло, у мамы заболела голова от плотных облаков пыли, что остаются кружить по комнате, новый латинский словарь Марго под слоем пыли, а Пим даже ворчал, что пол остался совершенно таким, как был. Это называется черная неблагодарность.

Новейший договор в Заднем Доме, что печь по воскресеньям будут растапливать, как обычно, в половине восьмого, вместо половины шестого утра. По-моему, это опасное решение. Что же подумают соседи о дыме из нашей трубы?

То же самое с занавесками. С первого дня в укрытии они остаются прочно приколоты. Но иногда на кого-нибудь из господ или дам находит блажь взглянуть на улицу. Результат – буря упреков. Ответ: «Все равно никто не видит». Так начинается и кончается любая неосторожность. Никто не видит, никто не слышит, никто не замечает. Легко сказать, но правда ли это? В данный момент грозовые ссоры опять утихли, лишь Дюссел в ссоре с Ван Даанами. Если он говорит о мефрау, только и слышишь: «эта глупая корова» или «эта старая телка», и, наоборот, мефрау обзывает непогрешимого ученого «старой барышней», «вечно обижаемой старой девой» и тому подобное.

Чья бы корова мычала!

Милая Китти!

Если бы ты могла прочитать по порядку пачку моих писем, тебе наверняка бы бросилось в глаза, насколько в разном настроении они написаны. Я сама очень недовольна тем, что здесь, в Убежище, ужасно завишу от настроений. Кстати, не только я одна, но и все мы. Если я читаю книгу, которая производит на меня впечатление, мне приходится основательно привести себя в порядок, прежде чем выйти к людям, иначе можно подумать, что я немного чокнутая. В данный момент, как ты заметила, у меня период подавленности. Я тебе честно не могу сказать, отчего это, но думаю, что я то и дело наталкиваюсь на собственную трусость.

Сегодня вечером, когда здесь еще была Беп, вдруг долго, сильно и пронзительно позвонили. В одно мгновение я побелела, у меня схватило желудок и застучало сердце, и все это от страха.

По ночам в постели я вижу себя одну в темнице, без папы и мамы. Иногда я брожу по дороге, или у нас в Заднем Доме пожар, или ночью приходят за нами, и я от отчаяния залезаю под кровать. Я вижу все это как наяву. И вдобавок неотвязное чувство, что все это может случиться с тобой в любую минуту!

Мип часто говорит, что она нам завидует, ведь у нас тут спокойно. Может быть, это и правда, но о нашем страхе она уж точно не думает.

Я совершенно не могу себе представить, что мир когда-нибудь станет для нас таким, как был. Правда, иногда я говорю о «после войны», но говорю будто о воздушном замке, о чем-то несбыточном.

Я вижу нас восьмерых вместе с Убежищем, словно кусочек голубого неба, окруженный черными-пречерными тучами. Маленький кружок, на котором мы стоим, еще в безопасности, но тучи подступают все ближе, и кольцо, отгораживающее нас от приближающейся опасности, сжимается все теснее. Теперь мы уже настолько окружены опасностью и темнотой, что в отчаянных поисках спасения наталкиваемся друг на друга. Мы все смотрим вниз, где люди сражаются друг с другом, мы все смотрим наверх, где спокойно и прекрасно, а между тем мы отрезаны этой мрачной массой, которая не пускает ни вниз, ни наверх, стоит перед нами непроницаемой стеной, хочет раздавить, но пока не может. И мне остается только кричать и умолять: «О кольцо, кольцо, стань шире и раскройся для нас!»

Милая Китти!

Я только что придумала хороший заголовок для этой главы:

Ода моей авторучке

«In memoriam» [29]

Моя авторучка всегда была для меня большой ценностью, я очень ею дорожила, особенно из-за ее толстого пера, потому что аккуратно я могу писать только авторучками с толстыми перьями. Моя ручка прожила очень интересную и долгую авторучечную жизнь, которую я хочу вкратце описать.

Когда мне было девять лет, авторучка (завернутая в вату) в коробочке с надписью «бесплатный образец» прибыла из самого Ахена, места жительства моей бабушки, щедрой дарительницы. Я лежала в постели с гриппом, а вокруг дома завывал февральский ветер. Прославленная ручка лежала в красном кожаном футлярчике и в первый же день была показана всем моим подругам. Я, Анна Франк, гордая владелица авторучки.

Когда мне исполнилось десять, авторучку можно было взять с собой в школу, и представь себе, учительница разрешила мне ею писать. В одиннадцать лет мне, однако, пришлось спрятать мое сокровище, потому что учительница шестого класса позволяла пользоваться для письма только перьевыми ручками и чернильницами. Когда мне исполнилось двенадцать и я пошла в Еврейский лицей, моя авторучка удостоилась чести получить новый футляр, в котором помещался и карандаш и который, кроме того, выглядел более настоящим, потому что закрывался на молнию. Когда мне было тринадцать, авторучка вместе со мной попала в Убежище, где она бегала со мной по многочисленным дневникам и писаниям. Год, когда мне исполнилось четырнадцать, был последним годом, который моя авторучка завершила со мной, и теперь…