Клеопатра - Шифф Стейси (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
В начале весны сорок четвертого года полководец отправил шестнадцать легионов и большую часть конницы в Парфию, пообещав, что возглавит их восемнадцатого марта. Отдав необходимые распоряжения о том, что делать в его отсутствие – Клеопатра наверняка старалась им следовать, – Цезарь начал спокойно собираться в дорогу, но по городу катилась волна уныния и страха. Кто будет править в городе? Что станет с Римом? Беспокойство было вполне обоснованно: отправляясь в Египет, полководец оставил вместо себя Марка Антония. Тот оказался неумелым и ненадежным правителем и ко всему прочему снискал репутацию расточителя. Тех, кто ждал, когда Цезарь наконец восстановит Республику, смутило зимнее предсказание оракула. По словам пророка, Парфия могла покориться только царю. Стало быть, чтобы одержать победу, диктатор должен был принять корону. Предсказание можно было со спокойной совестью проигнорировать – оракулам в Риме не очень?то верили, – но оно отчасти объясняло, отчего Цезарь поселил Клеопатру на своей вилле. Конечно, у диктатора могли появиться царственные амбиции, однако он и сам должен был прекрасно понимать, что не годится для престола. Цезарь слишком долго пропадал в походах, чтобы разбираться в римских делах, и был чересчур властным там, где монарху надлежало проявлять терпение и мудрость. Для того, кто не мог царствовать сам, было вполне естественно искать близости царственной особы.
До сорок четвертого года мартовские иды, знаменующие начало весны, были у римлян любимым праздником и поводом для большой пирушки. Придуманные в честь древней богини конца и начала, иды превратились в лихую и шумную встречу нового года. Компании гуляк ставили шалаши на берегу Тибра и ночь напролет веселились под полной луной. Последствия веселья нередко давали о себе знать через девять месяцев. В иды сорок четвертого утро выдалось пасмурным; проснувшись с рассветом, Цезарь уселся в паланкин и отправился на заседание Сената отдать последние распоряжения. На роль его местоблюстителя претендовали двое: яркий молодой политик Публий Корнелий Долабелла и любимец диктатора Марк Антоний. Сенат собрался в просторном зале, примыкавшем к театру Помпея. Когда в собрание вошел Цезарь с лавровым венком на голове, все поднялись с мест; полководец уселся в новое золоченое кресло. Было около одиннадцати утра. Цезаря окружили сенаторы, среди которых было немало его друзей. Оказавшийся в толпе проситель протянул диктатору петицию и попытался поцеловать ему руку. Цезарь попытался отстраниться, но проситель вдруг резко подался вперед, вцепившись в полководца и сорвав тогу с его плеча. То был условный сигнал. Вокруг Цезаря сомкнулось кольцо, сверкнули ножи. Диктатору удалось уклониться от первого клинка, но на него тотчас же обрушился град ударов. Каждый заговорщик спешил нанести рану своей жертве, целя в лицо, бедра, грудь, иногда случайно задевая товарищей. Цезарь пытался сопротивляться, страшно напрягая свою жилистую шею, «бешено вращая головой от одного убийцы к другому и рыча, словно дикий зверь». Наконец он со стоном уткнулся в складки своего плаща – совсем как Помпей у египетского берега – и рухнул наземь.
Нападавшие бросились прочь, а Цезарь, получивший тридцать три ножевых удара, остался лежать на полу «в изодранных, пропитанных кровью одеждах». Убийцы в обагренных тогах и забрызганных кровью сандалиях бежали куда глаза глядят, крича, что покарали тирана. Прохожие в ужасе шарахались от них. Кто?то пустил слух, что в убийстве замешан Сенат. В это время на арене завершились гладиаторские бои, и на улице стала собираться толпа. Кто?то крикнул, что гладиаторы режут сенаторов. Кто?то еще предположил, что в город вот?вот ворвется армия, и начнутся грабежи. «Бегите! Двери! Запирайте двери!» – слышалось отовсюду; в домах, мастерских и лавках поспешно захлопывали ставни. Погруженный в хаос город опустел в один миг: только что «народ с криками метался по улицам», и вот уже «все притихли и затаились, будто перед приходом вражеского войска». Мертвый Цезарь лежал на залитом кровью полу в зале собраний. Никто не решался к нему прикоснуться. Только ближе к вечеру рабы с громкими стенаниями подняли тело и унесли прочь.
Если не считать Кальпурнии, в дом которой привезли изувеченное тело, никто во всем Риме не был потрясен случившимся так, как Клеопатра. Для нее смерть Цезаря была не только личной потерей, но и политической катастрофой. Царица потеряла главного защитника, и больше не могла чувствовать себя в безопасности. Клеопатру охватил страх. А что если заговорщики решат заодно расправиться с близкими своей жертвы? Марк Антоний – правая рука диктатора – думал именно так. Он бежал, переодевшись слугой и спрятав под одеждой панцирь. Заговорщики и те, кто им сочувствовал, разбежались (Цицерон, который приветствовал убийство, но не принимал участия в заговоре, тоже предпочел пуститься в бегство). Клеопатра собиралась покинуть Рим в середине марта. Если бы она только знала, как все обернется. Слухи о заговоре против Цезаря ходили уже четвертый год. Были и знамения, но любое знамение хорошо толковать задним числом. Древняя история почти не знает ошибочных предсказаний. Кривотолки определенно были на руку тем, кто хотел доказать, что убийство полководца было предопределено и даже оправдано.
Вскоре последовали первые версии, своего рода предсказания наоборот. Разумеется, в убийстве поспешили обвинить Клеопатру. Пребывание царицы в Риме, окружавшие ее тайны, отношения с погибшим нуждались в объяснении. Взять хотя бы затянувшийся александрийский поход. Здесь точно не обошлось без влияния египтянки. А как прикажете понимать появление ее статуи из чистого золота прямо на Форуме, рядом с Венерой? Злые языки и ядовитые перья особенно разошлись после пятнадцатого марта, когда стало ясно, что у заговорщиков не было никакой программы дальнейших действий и что Рим понес великую потерю. Как ни странно, главный враг Клеопатры на этот раз решил промолчать: в длинном списке преступлений и ошибок Цезаря, который приводит Цицерон, египетская царица не фигурирует вовсе. В речи к скорбящему Риму упоминается Елена Троянская, но оратор имел в виду, скорее, Антония, чем Клеопатру.
В последние месяцы жизни Цезаря осыпали небывалыми, почти неприличными почестями. В дело пошли даже короны, украшения, заведомо отвратительные любому порядочному римлянину. Сам ли полководец придумал все эти привилегии или он лишь благосклонно принимал их, неизвестно. Известно, однако, что среди тех, кто пел ему хвалы, заговорщики были в первых рядах: «Они делали все, чтобы пробудить в народе зависть и ненависть и тем самым подтолкнуть его к гибели». Цезарь принимал почести как должное. Не удивительно, что он хотел сделаться богом в Риме, раз Клеопатра считалась богиней в Египте. Незадолго до смерти диктатора прошел слух, что готовится закон, дающий ему право «познать любую женщину, которую пожелает» (Светоний уточняет, что Цезарю хотели позволить завести много жен, «дабы оставить потомство»). И жениться на иностранке, вопреки правилу признавать браки только между гражданами Рима. Еще говорили, что полководец хочет перенести столицу в Александрию. Пугали, что он непременно «опустошит казну, истощит Италию налогами и отдаст город на растерзание своим приспешникам». Цезаря клеймили не только за Клеопатру, но и за экстравагантные архитектурные вкусы, за маниакальную страсть к перестройке Рима. Цезарь до Египта и Цезарь после Испании – это два совершенно разных человека. Межевым столбом была встреча с Клеопатрой. Ею было так удобно объяснять и страсть к привилегиям и титулам, проснувшуюся в полководце в последние полгода жизни, и безумное желание объявить себя богом, и замашки тирана, и все эти короны. В истории навеки остался образ коварной азиатки, раздающей диадемы направо и налево. Это она посеяла в душе Цезаря любовь к безграничной власти и сама не прочь была сделаться императрицей. Это она занесла в Республику заразу разврата и коррупции. Новый Цезарь родился в Египте, а царицу Египта по праву можно считать основательницей Римской империи.
