Жизнь как она есть - Костюковский Борис Александрович (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
И вдруг совсем близко началась стрельба. Ада видела, как горстка партизан отстреливалась от десятков лезущих на них немцев. Она тоже стала стрелять по ним из своего нагана. Пусть уж зазря не пропадают ее пули.
То ли немцев всех перебили, то ли часть из них отступила, но она услышала знакомый торжествующий голос:
— Дали, гады, тягу!
И снова ей повезло. Среди группы партизан, замыкавших колонну, оказался ее прежний спаситель Костя Бондаревич. Она узнала его голос и уже потом увидела его высокую могучую фигуру.
— Костя, — закричала она что было силы, — я здесь!
— Ребята, давай сюда, — скомандовал Костя, — это наша девчонка. Это ты стреляла из нагана, Ада?
Только тут она поняла, что в барабане ее нагана не осталось ни одного патрона…
Человек восемнадцать ребят выволокли конягу, попавшую в яму подо льдом, а сани вместе с Адой вынесли на себе.
Снова жизнь!
Они вышли из окружения и стали устраиваться на новом месте.
НА ПУТИ К БОЛЬШОЙ ЗЕМЛЕ
Близился апрель. Дни стояли солнечные и теплые. Бригада прочно обосновалась в вековых лесах Полесья.
Адины сани сменили на телегу. По-прежнему Ада спала и жила под открытым небом.
Однажды ночью, часа в два, вернулись разведчики. К Аде подбежал Илюша Прокопенко и сообщил поразительную новость: в бригаду едет Саша Райкович! Считалось, что он погиб еще в январе. Но никто не мог этому поверить ни в «Боевом», ни в «Двадцать пятом» — уж очень его любили.
Ада и обрадовалась этой новости, и страшно ей стало. Да он не узнает ее такую: худенькая, стриженая (Соня срезала волосы ножницами) и… без ног.
Илюшка любил поговорить не хуже другой девчонки. Он, конечно же, заметил Адино смятение. Стал как мог успокаивать.
— Ты знаешь, какой это парень, Сашка Райкович? Когда он узнал, что ты теперь без ног, он послал всех подальше и не поверил.
Илюша рассказал, что Райкович во время прорыва попал не в ворошиловскую, а в другую бригаду и все это время был у них в разведке. Теперь едет оттуда на связь с ворошиловской бригадой. Они везут груз, их пять человек, к утру будут в лагере.
Соня, как никто, поняла Адино волнение. Спать Ада, конечно, не могла. С восходом солнца Соня ее умыла, покормила и все наставляла:
— Ты только не волнуйся. Сиди вот так. Когда он к тебе подходить будет, ты голову наклони набок, рассматривай его и улыбайся, у тебя это очень хорошо получается. О ногах своих не думай и не говори, как будто все в порядке. Расспрашивай его, все время расспрашивай, и пускай он о себе рассказывает. Это покажет, что ты о нем думала, заботилась. Мужчины это любят. (Соня вправе была считать себя более умудренной опытом, чем такой несмышленыш, как Ада. В сорок втором году она пришла в отряд вместе со своим мужем Антоном Коряжкиным из деревни Добринево. Он погиб в первый день выхода из окружения. Соня осталась одна и ждала ребенка.)
Что бы там ни говорила Соня, Ада считала, что самое лучшее — не показываться на глаза Райковичу. Но как это сделать?
Утром, только взошло солнце, в лагерь въехала подвода с грузом, на ней сидели женщина в красном платочке и трое ребят, а за подводой, верхом на той же, так знакомой Аде, Красотке, — Райкович.
Он тоже увидел Аду и, стегнув лошадь, подъехал рысью. Едва ли она наклонила голову и смогла улыбаться. Все Сонины наставления и советы разом выскочили из памяти, и если бы она действительно могла убежать, только бы ее и видели! Но делать было нечего, не играть же в молчанку.
Ада взглянула на Сашу, и прежняя, знакомая волна нежности к этому парню охватила ее. Ничуть, ничуть он не изменился и смотрел на Аду, как будто ничего не случилось.
— Ну, здравствуй, Саша! — как можно веселее сказала Ада.
— Здравствуй, Адок! — приветствовал он ее, называя так, как называл только Марат.
— Вот уж не думала увидеть тебя живым и здоровым!
— А я думал.
— Ну и как?
— Очень рад, что вижу тебя.
Ада низко опустила голову.
Эх, была не была, спросит, как учила Соня:
— Как же это с тобой случилось? Как ты отбился от отряда?
— Как многие. Сначала попал в переплет. Потом вот, спасибо Красотке, вынесла меня. Можно сказать, от верной смерти спасла…
Если правда, что лошади хорошо понимают настроение человека, то в эту минуту Красотка должна была чувствовать, как Ада любит ее и как благодарна ей. В станьковском лесу Ада иногда баловала ее кусочком хлеба, но здесь нечем было ее угостить.
— Я тебе потом все расскажу, — заторопился Саша, — а то я за старшего, мне сейчас в штаб бригады надо… Я скоро вернусь! — Он поднял ругу, помахал ею в воздухе, словно приветствуя Аду, и стал догонять свою подводу.
Саша остался в ворошиловской бригаде.
Свободное от разведки время он проводил около Ады. О ее несчастье они ни разу не заговорили. Однажды, правда, из разведки он привез настоящий стерильный бинт, но отдал его не Аде, а Соне. Она, наверное, радовалась даже больше Ады. За эти месяцы, особенно когда потеплело, Соня раздергала для перевязок почти всю вату и марлю из Адиного пальто. Так что в лучшем случае из зимнего оно превратилось в демисезонное.
Что-то творилось с Адой в эту восемнадцатую весну ее жизни. Какие надежды и несбыточные мечты она пробудила в этой бедной, стриженой голове, прикрытой заячьей шапкой с красной лентой?
В то время она даже боялась думать о Саше. Жила сегодняшним днем. Саша уехал в разведку — волнуется, ждет его, а увидит, как Красотка мчит его к ее «дому», готова выпрыгнуть навстречу от радости. Значит, все хорошо. Саша жив, и разведка прошла благополучно. Марат часто сидел с ними вместе, и это были самые счастливые ее часы.
10 апреля 1943 года отрядам было приказано рассредоточиться по своим прежним районам: «Двадцать пятому» предстояло возвратиться на Минщину.
А в ночь на девятое апреля, еще ничего этого не зная, Саша уехал в разведку. Он обещал вернуться к двенадцатому, когда Аду и других раненых и обмороженных должны были увезти на остров Багун.
Что только не говорил ей Саша в этот вечер! То ли он предчувствовал разлуку навсегда, то ли верил тому, что говорит, но все равно это было прекрасно.
Он обещал дать Аде адрес своих родителей, живущих где-то в Челябинской области. Сразу же из госпиталя она должна будет написать им письмо и переслать письмо самого Саши, которое он ей вручит. А после излечения, не задерживаясь, она поедет к Сашиным родителям, где будет принята, как самый дорогой для них человек. Война окончится, и Саша приедет. К родителям…
И к ней.
Все это было в ночь на девятое, в спокойную, светлую полесскую ночь, сулившую Аде счастье.
Он первый сказал Аде, что она будет ходить. Ведь его отец тоже ходит на протезах, у него отрезало ноги трамваем… Наверное, он приврал об отце для утешения.
Обмороженных отправили раньше, чем предполагалось. Райкович вернулся, когда их уже увезли. Он, не стесняясь, плакал, и это видели все партизаны.
Была ли это любовь или жалость и сострадание к девушке, попавшей в беду? Кто может теперь ответить…
…Нас, «нестроевых», взял под свою опеку дядя Миша из Полесья. В отряде его хорошо знали. Пожилой, невысокий, юркий, с острым носом, который во время разговора смешно шевелился, он часто бывал в штабе. Ходил в лаптях, домотканых брюках и куртке. Его деревню фашисты сожгли, жителей расстреляли, из всей семьи спаслись он, сын и невестка. Жили они на необитаемом острове, как робинзоны, среди болот Полесья, между реками Случанка и Лань.
Трогательно прощались со мной партизаны, командиры нашего отряда Апорович, Егоров, комиссар отряда Мартысюк (мы его знали по партизанской кличке «Калиновский»).
Были напутствия, советы, пожелания, приветы Большой земле — все знали, что меня скоро переправят туда.
Тут же стояли дядя Николай и Марат.
Апорович и Мартысюк стали настаивать, чтобы Марат ехал со мной. Они давали ему направление в суворовское.
