Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Гурко Владимир Иосифович (читать книги .txt, .fb2) 📗
Этот кризис в полевой артиллерии русской армии продолжался до самого конца 1916 года, постепенно теряя остроту, но только в 1917 году нехватку снарядов стало возможно отнести к области закончившихся страшных снов.
Значительно более трудноразрешимым оказался вопрос обеспечения тяжелой артиллерией. В начале кампании только армейские корпуса действующей армии имели в своем составе мортирные дивизионы. Однако во всем, что касалось снабжения наших частей дальнобойной и тяжелой артиллерией – в особенности 6-дюймовыми орудиями, – положение было намного хуже. Предлагалось придать каждому корпусу действующей армии по одному дивизиону из трех батарей четырехорудийного состава; одна батарея должна была иметь на вооружении две дальнобойных пушки калибра 4,2 дюйма, а две другие – 6-дюймовые пушки или гаубицы. Во время кампании на этих принципах формировались новые дивизионы как для армейских корпусов действующей армии, так и для вновь формируемых корпусов. В 1916 году создание этих новых дивизионов не могло быть закончено к нужному сроку по причине формирования новых армейских корпусов, число которых почти вдвое превосходило количество таких соединений в мирное время.
В то же время, если русская артиллерия испытывала нехватку снарядов даже для полевых орудий, то недостаток боеприпасов для тяжелой артиллерии ощущался еще более остро. В 1915 году бывали случаи, когда тяжелые батареи отводились в тыл якобы для ремонта, а в действительности же – по причине полного отсутствия боеприпасов для них. Такое положение постепенно исправлялось, но, несмотря на это, только весной 1917 года при подготовке будущих операций к вящей радости различных армий они могли рассчитывать на получение нескольких десятков тысяч снарядов для 6-дюймовых пушек и приблизительно 100 тысяч бомб калибра 4,8 дюйма для траншейных мортир. Такое положение – по сравнению с жалкими сотнями тяжелых артиллерийских выстрелов, которые им поставляли в 1914 и даже в 1915 годах, – может считаться удовлетворительным.
К концу ноября 1914 года германцы уже использовали в полевых сражениях 12-дюймовые орудия, тогда как у нас вплоть до весны 1916 года самым тяжелым калибром была 6-дюймовка.
Глава 11 ЛЕТНЯЯ КАМПАНИЯ 1915 ГОДА
Когда зима 1914/15 года подходила к концу, нами были получены сведения о том, что германцы перебрасывают часть своих сил на австрийский фронт. Тем не менее явного подтверждения данного факта мы немедленно получить не могли, поскольку германцы, проводя сосредоточение войск, на передовую прибывшие части не выдвигали. Следовательно, вплоть до взятия пленных подтвердить прибытие в Галицию германских войск было невозможно.
В русских верховных военных инстанциях отлично понимали нестабильность положения на галицийском фронте, вызванную тем, что продолжавшиеся всю зиму непрерывные бои оттянули значительную часть резервов Юго-Западного фронта в районы северо-запада. Наши армейские корпуса – не только в горах, но и у подножия Карпат – занимали позиции длиной по тридцать и более километров, не имея при этом достаточно сильных резервов. К тому же в частях имелся большой некомплект личного состава, вызванный нехваткой винтовок для прибывающих подкреплений. Естественно, наши позиции были недостаточно подготовлены в инженерном отношении ввиду отсутствия рабочих рук, а также из-за совершенной недостаточности запасов колючей проволоки.
Кроме того, наши войска, не так давно одерживавшие в открытых боях победу за победой, смотрели на [свои] проволочные заграждения не как на оборонительное средство, а скорее как на препятствие, затрудняющее их собственные атаки. Потребовались несколько следовавших одно за другим поражений, чтобы доказать солдатам абсолютную необходимость этого оборонительного средства.
Поэтому неудивительно, что в момент, когда железные фаланги Макензена вулканической лавой обрушились на один из наших армейских корпусов, он не выдержал стремительного натиска и отступил. Его отход вынудил Верховное командование дать приказ об отступлении и соседствовавшим с ним корпусам. С сожалением должен отметить, что такое явление, как одновременный отход целой армии на едином участке фронта, вызванный разгромом одного только корпуса, стало в 1915 году делом привычным. Это, однако же, имело определенную причину, к устранению которой Верховное командование, разумеется, прилагало все усилия – не всегда, к сожалению, успешные. Для того чтобы отступление одного армейского корпуса, занимающего фронт длиной около десяти километров, на расстояние менее дневного перехода не влекло за собой вынужденного отхода его соседей, необходимо было наличие свежих резервов, способных предпринять энергичную контратаку для занятия прежних позиций. Другой, но более пассивный способ предотвращения такой ситуации состоял в подводе свежих войск для заполнения разрыва между флангами соединений, соседствовавших с отступившими частями. Однако оба эти метода требовали наличия резервов, которых, как правило, не имелось. Подвоз их по железной дороге, с необходимостью пересадки на нашей границе в другие эшелоны по причине различия ширины путей, требовал времени, и войска не успевали прибыть вовремя. Другой метод сопротивления осуществившему такой прорыв неприятелю, не требовавший отвода не подвергшихся нападению войск, мог состоять в переходе от траншейных методов ведения войны к маневренным, но это также требовало предварительного накопления резервов; к тому же за прошедший год наши войска понесли такие значительные потери кадровых офицеров и нижних чинов, что воинские части не вполне годились теперь для выполнения подобных операций. Для ведения такого рода маневренных боевых действий применительно к тактическим задачам маневренной обороны необходимы значительно лучше обученные войска, нежели в случае, когда инициатива находится всецело в наших руках. Без сомнения, наиболее эффективным способом противостояния германскому наступлению для нас был бы переход в собственное наступление на максимально широком фронте, однако таким действиям препятствовали непреодолимые трудности, связанные со все увеличивавшейся нехваткой всех видов артиллерийских боеприпасов. Такое наступление означало бы для нас истощение последних артиллерийских запасов и могло привести к полнейшему отсутствию боеприпасов в случае необходимости перейти к обороне.
На данном этапе войны возникли значительные трудности с подготовкой для русской армии новых офицеров и с восполнением громадной убыли кадровых офицеров, явившейся следствием Русско-японской войны. Во время той войны для замены выбывших из строя командиров в Маньчжурию посылали офицеров из полков, остававшихся в России, в результате чего численность командного состава таких частей сократилась едва ли не в два раза. После войны недостаток офицеров, в первую очередь – в пехоте, был совершенно очевиден. Для увеличения их числа предпринимались различные меры, важнейшей из которых было увеличение жалованья, в особенности – для более молодых офицеров, которым платили в то время по совершенно устаревшим нормам [70].
Очевидно, что в данном вопросе был нарушен основополагающий экономический принцип равенства спроса и предложения.
В данном случае наше правительство проявило себя довольно либерально, поскольку в процентном отношении наибольшую прибавку жалованья получили как раз молодые офицеры. Высшие офицеры, такие как командующие военных округов, остались при своих старых окладах, утвержденных еще во времена императора Александра II.
В начале XX столетия, после ряда реформ, Военное министерство установило принцип, согласно которому офицеры при равном образовании наделялись равными правами [на производство и т. п.]. Все это, однако, не решило вопроса о создании офицерского резерва на случай увеличения численности армии при мобилизации или о пополнении офицерского корпуса, необходимого в случае боевых потерь. Конечно, в русской армии существовал институт офицеров запаса, но их число было совершенно недостаточно. Это было доказано во время Русско-японской войны. Всего за два года до этой войны был принят закон о том, что всякий молодой человек, закончивший образование (в среднем учебном заведении) и отбывший срок воинской повинности, обязан сдать экзамен на чин офицера запаса. Успешно сдав экзамен и прослужив положенный срок унтер-офицером, он зачислялся в офицерский запас и должен был периодически проходить подготовку в летних лагерях в качестве офицера, поддерживая таким образом на современном уровне свои военные знания [71].
