Syd Barrett. Bведение в Барреттологию. - Кулеш Пётр (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Дэйв Гилмор вторит этой оценке: «Сид – это одна из величайших трагедий рок-н-ролла. Он был одним из наиболее талантливых людей, и мог бы дать фантастически много. Он действительно мог писать песни, и если бы с ним было всё в порядке, он мог бы превзойти Рэя Дэвиса в игре по его собственным правилам».
Некоторые критики называют Сида современным Артюром Рембо (Arthur Rimbaud), отдавая должное его поэтическому таланту, а также схожести судеб. Если говорить о поэзии в рок-культуре, то, по мнению автора этих строк, настоящих Поэтов (а не просто авторов замечательных текстов) было всего три: Боб Дилан (Bob Dylan), Сид Барретт и Джим Моррисон (Jim Morrison).
Не будучи, по сравнению с другими гитарными героями 60-х, виртуозом, Сид обладал оригинальным и новаторским стилем игры. Даже такие признанные авторитеты, как Эрик Клэптон (Eric Clapton) из Cream и Пит Таунсенд, приходили в клуб «Marquee» специально, чтобы послушать Барретта. Он был, наряду с Брайаном Джонсом (Brian Jones) из The Rolling Stones, Робби Кригером (Robby Krieger) из The Doors и Джереми Спенсером (Jeremy Spencer) из Fleetwood Mac, одним из пионеров применения слайд-гитары, до того использовавшейся только блюзовыми музыкантами. Гитарный стиль Барретта создал психоделическую, драматическую атмосферу казалось бы несовместимых контрастов, резких изменений и вдохновенного нервного напряжения. Барретт не был «технарем», он просто хорошо знал свой собственный инструмент, и выжимал из него всё, что только было возможно. Критики сравнивали его с Джеффом Беком (Jeff Beck), Лу Ридом (Lou Reed) в начале его карьеры, когда он играл в The Velvet Underground, и даже, как ни рискованно звучит такое сопоставление, с Джими Хендриксом (Jimi Hendrix). Единственное (но весьма существенное), чего не хватало Барретту, чтобы сравняться с ними, так это стабильности и последовательности в закреплении собственных достижений. Его отличительной чертой (и, как ни парадоксально, ахиллесовой пятой) была непредсказуемость. Его манера игры на гитаре включала в себя все стили, которые только можно было представить. В рамках одной композиции ритм фанка раскачивал все убыстряющиеся роковые риффы, которые, искажаясь, превращались в джазообразную импровизацию. Риффы, погружавшие в транс, внезапно оборачивались интенсивным, слегка оффбитовым (offbeat) струнным перебором, («Astronomy Domine»), изменчивая настойчивость мелодии уступала дорогу мощным, пугающим всплескам («Interstellar Overdrive»). Иногда на поверхности возникало и восточное влияние, сочетая монотонность песнопений с бряцанием гитары и «благочестивым гудением» в духе тибетских монахов. Оно нашло свое отражение в таких песнях, как «Matilda Mother», и, особенно, «Chapter 24», стихи которой были основаны на строках классической китайской «Книги Перемен» «И Цзин».
Эти крайности, возведенные в ранг стиля, сделали гитару Барретта такой, в которой фокусировалась вся музыка раннего Pink Floyd. Его инструментальная манера доминировала в каждой песне, даже когда Сид просто играл аккорды. Барреттовские смены ритма были совершенно непредсказуемы – никогда нельзя было знать, что творится у него в голове. Никто не мог сказать, что именно подсказывает ему убыстрить или замедлить темп, какой фрагмент сделать более благозвучным, какой более мрачным, и когда пустить музыку уже совершенно вразнос, переключая всякие электронные приспособления таким образом, чтобы вывернуть ритм наизнанку. В результате критики описывали игру Барретта по-разному: «сырая и анархическая», «безрассудно смелая и мгновенно узнаваемая», «обладающая характерными чертами», «революционная», и даже «блестящая и полная боли».
Делал ли он всё, то что делал, абсолютно осознанно, или им управляло его собственное искусство – определить невозможно. Наверное, просто достаточно сказать, что это приносило результаты. Его работа с Pink Floyd до сих пор оценивается как одна из наиболее выразительных, великолепных записей, сделанных рок-гитаристами. Он был одним из тех, кто доказал миру, что фидбэк и прочие искажения звука могут быть не просто технической погрешностью, а частью арсенала выразительных средств. Даже теперь, много лет спустя, барреттовские соло остаются существенным элементом, непреходящей реальностью обширной сферы всей пинкфлойдовской музыки. Мало найдется заядлых фанов Pink Floyd, которые бы не помнили каждую ноту, каждый неистовый фидбэк, каждую экстравагантность электронных «примочек». При этом нужно отметить, что Сид не позаимствовал ни одного известного хода у великих блюзовиков, как это в юные годы делали Эрик Клэптон, Джефф Бек или Джимми Пейдж (Jimmy Page) (что, естественно, ни в коей мере не умаляет достоинств этих титанов гитары).
Используя различные электронные приспособления, Барретт создавал настоящие многомерные звуковые пространства. Наверное, нельзя всерьез обсуждать продюсерские способности Сида, но даже его баловство с ручками микшерского пульта приводило подчас к интересным результатам. Бесспорно, Барретт был новатором. Его музыка была настолько экспериментальной, что, пожалуй, нечто большее можно было найти, только углубившись в область сумасшедших импровизаций фри-джаза (free-jazz). Сид, конечно, слушал и американский блюз (что, собственно, подтверждается самим происхождением названия Pink Floyd), и джаз, и музыку джагбэндов (jug band music) и рок-н-ролл, как это делали большинство юных британских рокеров в начале шестидесятых. Сам Сид обычно говорил, что музыкантом, который оказал на него наибольшее влияние, был Бо Диддли (Bo Diddley), однако все эти внешние воздействия проявлялись в его музыке лишь косвенным образом. Ведомые юным Сумасбродом, Pink Floyd шли в авангарде других групп, которые в то время расширяли границы рок-музыки за пределы песенок о любви и сексе, написанных в размере четыре четверти.
Hey ho, here we go, ever so high!
Влияние творчества Сида на других музыкантов началось давно и продолжается до сих пор.
Первыми, кто его испытал (причем в наибольшей степени), были Рик Райт, Роджер Уотерс, Дзвид Гилмор и Ник Мэйсон. Не будет преувеличением сказать, что даже после ухода Сида его тень всегда, зримо или незримо, присутствовала в творчестве группы. Подтверждали ли пинкфлойдовцы факт его влияния, или отрицали его, они не могли оказаться вне личности своего бывшего лидера. Недаром Сид, уже давно, окончательно и бесповоротно порвавший всяческие контакты с друзьями, продолжал называть Pink Floyd «моя группа». Он всегда был и остается некой точкой отсчета для всего, что эта группа создала. И не случайно первыми, кто сделал собственные интерпретации песен Сида (то, что называется «cover version»), были его бывшие коллеги по Pink Floyd. На протяжении 1968-71 годов они продолжали исполнять барреттовский материал. В основном, это были инструментальные вещи, такие как «Interstellar Overdrive», «Power Touch», но иногда в репертуаре группы появлялся даже «Flaming». Причем звучание этих композиций значительно отличалось от оригинального, достаточно вспомнить версию «Astronomy Domine», вошедшую в альбом «Ummagumma». В первые месяцы после ухода Сида его присутствие ощущалось почти физически. И дело было не только в том, что Барретт сначала действительно приходил в здание студии, и подолгу сидел в вестибюле с гитарой, тщетно ожидая, что товарищи позовут его продолжить работу. Новый Pink Floyd ещё не выработал собственное звучание, и единственное, что ему оставалось, это копировать уже известное. Здесь, пожалуй, уместно вспомнить песню «Julia Dream», блестящую стилизацию «под Барретта», сделанную Уотерсом. Более того, стиль нового гитариста Дэйва Гилмора вначале практически полностью соответствовал барреттовскому (сам Дэвид, однако, придерживался на сей счет несколько иного мнения. Но это тема для отдельного разговора), зафиксированному на первом альбоме группы, Барреттовская «Jugband Blues» стала завершающим аккордом и логическим финалом альбома «А Saucerful of Secrets». Даже пинкфлойдовские альбомы семидесятых годов, при всей их бесспорной самобытности и значимости, в определенной мере расширяли и разрабатывали образные темы и музыкальные идеи, которые Сид зафиксировал на магнитной ленте вместе с группой ещё в 1967-м. Точка зрения, с которой Барретт писал свои песни, чередование (и временами слияние) вторых и третьих лиц, всё ещё преобладала в композициях Pink Floyd. Фрагменты его гитарных пассажей получили свое развитие в развернутых гилморовских соло, эхо композиций с альбома «A Saucerful of Secrets» порой слышалось на «The Dark Side of The Moon» и «Wish You Were Here». Что такое «The Dark Side of The Moon», если не развернутое философичное исследование проблем душевного разлада с самим собой, которые были мучительно остро заявлены в «Vegetable Man» и «Jugband Blues»? Даже в темах «Animals» можно было увидеть следы барреттовского черного юмора, и предпосылки этой работы «флойдов» можно отыскать в песне «Rats», сольной работе их бывшего лидера. Те эффектные приемы микширования, которые Барретт спонтанно использовал на ранних записях Pink Floyd, теперь были расширены возможностями 16-ти канальной студии, и даже квадрофоническими изысками, однако по сути своей во многом остались прежними. Целые стены звука проносились с одной стороны пространства к другой, гитара «раскачивалась» между разными динамиками, приглушенная речь и неожиданные звуки перекликались на заднем плане инструментальных партий. Сам принцип использования звука, как инструмента, воздействующего на чувства людей, и в 70-х оставался абсолютно Барреттианским.
