Петр I - Берг Василий (книги онлайн без регистрации полностью txt, fb2) 📗
После Федора Мария родила царю сына Симеона, скончавшегося в возрасте трех лет, а последним из ее сыновей стал Иван, страдавший припадками и все тем же отеканием ног. Принято считать Ивана слабоумным, но, возможно, он просто не имел способностей и склонностей к правлению.
В марте 1669 года царица Мария скончалась от родильной горячки после разрешения от бремени дочерью Евдокией, умершей раньше матери, на третьем дне жизни. Отгоревав положенное, Алексей Михайлович женился на девятнадцатилетней Наталье Кирилловне Нарышкиной. Род Нарышкиных считался захудалым, то есть мелкопоместным, зато невеста была хороша собой. Современники описывали ее как женщину «росту величавого, с черными глазами навыкате, лицо имеет приятное, рот круглый, чело высокое, во всех членах изящная соразмерность, голос звонкий и приятный, и манеры самые грациозные». [4]
Для того чтобы батюшка-государь мог выбрать лучшую из лучших, устроили смотр невест, съехавшихся в Москву из разных городов… Впрочем, есть мнение, что этот старинный кастинг был всего лишь формальностью – Алексей Михайлович и так собирался жениться на Наталье, с которой он познакомился в доме близкого к царю боярина Артамона Матвеева. Так или иначе, но в январе 1671 года сыграли свадьбу, а 30 мая (по новому стилю – 9 июня) [5] 1672 года Наталья родила мальчика, которого нарекли Петром. Имя это было «нетрадиционным» как для Романовых, так и для Нарышкиных, но выбор его был логичным, ведь младенца крестили 29 июня, в день святых апостолов Петра и Павла.
Рождение здорового мальчика укрепило позиции Натальи Кирилловны и ее родственников при дворе. Наряду с расположением царя, большое значение имело покровительство боярина Матвеева, который в последние годы царствования Алексея Михайловича возвысился до ближнего окольничего, а затем – до ближнего боярина (фактически стал главой правительства). Нарышкины приходились родней жене боярина Евдокии Гамилтоновой, которая вела свой род от последнего Верховного короля Ирландии Эдуарда Брюса, а родственники в то беспокойное время считались наиболее надежной опорой: кровь, мол, не водица (хотя предавали родичи друг друга сплошь и рядом).
Первые годы жизни царевичи проводили при матерях, находясь на попечении многочисленных нянек и мамок. «У семи нянек дитя без глазу» – это про них, про царских детей. По достижении пятилетнего возраста царевичи передавались на воспитание дядькам-наставникам, которые обучали их грамоте, счету и другим премудростям. Школ и университетов в допетровской России не было, дети из знатных семейств учились на дому, нередко по принципу «а кто имя свое написать умеет, да счету обучен, да может лоб перекрестить правильно, тот все науки превзошел».
Алексей Михайлович скоропостижно скончался в конце января 1676 года на сорок седьмом году жизни. Престол перешел к Федору Алексеевичу, которого отец назначил своим преемником еще в сентябре 1674 года. В то время у Романовых не было писанного закона о наследовании власти – поступали по традиции, согласно которой престол наследовал старший из царских сыновей. Но традиция – это не закон… Забегая сильно вперед, скажем, что Петр Первый своим уставом (указом) «О наследии престола», изданным в феврале 1722 года, еще больше запутал дело. Петр хотел передать власть своей второй жене Екатерине и потому постановил, чтобы «сие [наследование престола] было всегда в воле правительствующего государя, кому оной хочет, тому и определит наследство, и определенному, видя какое непотребство, паки отменит, дабы дети и потомки не впали в… злость… имея сию узду на себе».
Поскольку традиция – это не закон, Артамон Матвеев вроде как собирался усадить на престол малолетнего Петра и править от его имени до совершеннолетия царя. Но даже если и собирался, то не успел, потому что «тотчас после смерти государя [Алексея Михайловича], в тот же вечер, бояре посадили нового царя на отцовский престол, по принятому обычаю пригласили его целовать крест, затем приняли от него распятие и также поцеловали, присягнув на верность». Это отрывок из донесения датского резидента Магнуса Гэ, пребывавшего в плохих отношениях с Матвеевым, который с 1671 по 1676 год был дьяком Посольского приказа (то есть министром иностранных дел). Матвеев не раз порицал датчанина за непристойное поведение и чрезмерное пьянство. Пока он был в фаворе, Гэ ограничивался тем, что всячески хаял дьяка в своих донесениях. Но после воцарения Федора и укрепления позиций рода Милославских стало возможным свести счеты. В середине 1676 года Гэ отбыл из Москвы домой. В Ярославле он оставил местному воеводе жалобу на Матвеева, которого обвинял в оскорблении царского величества и различных должностных злоупотреблениях, в частности в том, что он недоплатил Гэ пятисот рублей за поставленное ко двору рейнское вино. Матвеева отправили служить воеводой в городе Верхотурье, до которого от Москвы было без малого две тысячи верст. Осенью того же года против Матвеева выдвинули новые обвинения, и закончилось дело лишением боярского чина вместе со всем имуществом и заточением в городке Пустозерске, который находился примерно в двадцати километрах от современного Нарьян-Мара.
С удалением Матвеева положение вдовствующей царицы Натальи и всего клана Нарышкиных резко ухудшилось. Главу клана, Ивана Кирилловича, старшего брата Натальи, едва не казнили по ложному обвинению в покушении на цареубийство, но Федор Алексеевич не рискнул пойти на крайние меры и сослал Ивана приставом в Рязань. Дело было не в доброте, а в том, что казнь брата вдовствующей царицы могла настроить против Федора многих бояр: если уж царь с почти родней так обращается, то нам и подавно ничего хорошего ждать не стоит. Впрочем, Милославские не жаждали крови, им было важно отстранить Нарышкиных от ключевых должностей и лишить влияния. Маленький Петр для Милославских никакой опасности не представлял, ведь на случай смерти Федора у них был запасной вариант в лице Ивана Алексеевича.
Можно сказать, что смерть отца не вызвала больших изменений в жизни Петра, ну разве что народу вокруг стало поменьше. Детство царевича было беззаботным – много игрушек, есть с кем поиграть. С 1677 года началась учеба. Основным учителем Петра был дьяк Посольского приказа Никита Зотов, грамотей незнатного рода (некоторые историки считают его потомком выкрестившегося еврея). Зотов учил царевича грамоте, читал с ним Евангелие, Псалтырь и Часослов и некоторые светские книги, которых в то время было немного. Милославские попытались сделать Зотова своим соглядатаем при Нарышкиных, но Никита Моисеевич ответил им отказом, за что был удален от двора, но ненадолго – царице Наталье удалось вернуть его обратно. Об отношениях между наставником и учеником можно судить хотя бы по тому, что впоследствии Зотов стал одним из ближних советников Петра Первого.
Другой наставник Петра – стрелецкий сотник Афанасий Нестеров – обучал юного царя основам военного дела. Позже Петр приставил Нестерова к своей матери в качестве начальника ее охраны. Дядькой, то есть главным воспитателем при Петре, состоял боярин Родион Матвеевич Стрешнев. [6] Мелкопоместный род Стрешневых породнился с родом Романовых в 1626 году, когда овдовевший царь Михаил Федорович женился на Евдокии Стрешневой. Родион Матвеевич верно служил престолу, но характер имел независимый, и бывало так, что царь Алексей Михайлович гневался на него, но, остыв, прощал.
Учили Петра плохо – выучили азам, и на том дело закончилось. «Ах, если б я в моей молодости был выучен как должно!» – скажет Петр много лет спустя. Его старшим братьям, а также сестре Софье, с учебой повезло гораздо больше, поскольку их учил монах Симеон Полоцкий, один из образованнейших людей того времени. За независимый характер и образованность Симеона не любил патриарх Московский Иоаким, который при Милославских пользовался большим влиянием, выходящим далеко за рамки церковных полномочий (впоследствии, во время конфликта между Петром и Софьей, Иоаким встал на сторону молодого царя). Симеон Полоцкий, как несложно догадаться по его «фамилии», был литвином. [7] Иоаким использовал этот факт для того, чтобы начать борьбу с «иноземным влиянием» при дворе, закончившуюся удалением Симеона и его окружения. Другого, «своего» Симеона у Иоакима не было, так что обучение Петра застопорилось, и все свои разносторонние знания ему пришлось приобретать самостоятельно.
