И у палачей есть душа - Гиртаннер Маити (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Быть может, Господь хочет сказать мне, что за пределами этой тьмы есть что-то, что мне нужно искать и найти? Но я не могу выйти из темноты сама: мои усилия похожи на движения тонущего пловца. В той мере, в которой я в подобные минуты способна мыслить — и мне это удается, по слову в полчаса, ценой громадных усилий, с помощью опыта, — мне удается постепенно выбраться на поверхность. Но единственный способ выйти из глубины скорби, где больше ничто не имеет смысла, — это присутствие. Присутствие близкого человека, который может прийти ко мне и держать за руку, как держат за руку умирающего. Связь восстанавливается тогда, когда мне кажется, что я полностью отрезана от всего. В такие минуты не понимаешь, существует ли что-то, кроме меня и моей боли! Таков мой опыт…
Но в дни Крестных Страданий никто не протянул руку Иисусу.
В том, о чем вы рассказываете, чудо — что вы ни на кого не держали зла.
Это правда так.
Это чудо.
Это дар. Но и в том, что мне даровано, есть некоторая логика. Когда я вошла в Сопротивление, я осознавала, что делаю опасные вещи. Я не ждала, что меня за них будут гладить по головке. Все было бы иначе, если бы, например, вы бы сейчас на меня напали: здесь нет логики. Тогда логика была одна: перед нами был враг.
Но тогда вы могли бы злиться на саму себя?
За то, что я поставила себя в это положение?! Нет, я никогда об этом не думала, вы сейчас впервые навели меня на эту мысль, пятьдесят два или пятьдесят три года спустя. Нет, никогда, я сжимала зубы и продолжала, это было все, что мне оставалось.
Это внутренний мир.
А также сознание, дарованное мне благодатью, что есть миссия, которую я должна выполнить, сколь бы малой она ни была. Даже если эта миссия была муравьиной, в сравнении с катастрофой, в которой находилась в то время Франция, раздавленная, оккупированная.
(Указывая на главу Евангелия). Но каждого муравья касается эта ночь.
Да, каждого муравья касается эта ночь. И есть более выносливые муравьи, которые выживают, чтобы говорить об этом десятки лет спустя.
На Бога вы тоже не обижались?
Нет, вовсе нет! Я даже об этом не подумала.
«Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты меня оставил?» (Мк 15:34).
Эти слова входят в необъяснимое и безумное целое, которое мы все равно переживаем.
Потому что в этих словах нет требования или протеста?
Да, конечно, это просто констатация, в которой нет ни отчаяния, ни неверия. Это глубокая скорбь: горе Сына, который не может найти Отца тогда, когда так сильно в Нем нуждается.
Когда нас арестовали и дела наши были совсем плохи, это то, что я пыталась прожить, — минуту за минутой, час за часом, — говоря себе, что и это уже хорошо. Если бы я думала о будущем (я запрещала себе это), я бы точно не выдержала, потому что меня одновременно мучило бы и настоящее, и грядущее.
Часто обращают внимание на то, что Он продолжает говорить «Боже Мой».
Да: «Мой». Это правда. Но при этом, Он так близок к нам в слове «оставил». Он един со всеми теми, кто чувствует себя покинутым, с теми, кого действительно бросили. Он берет на Себя всю оставленность в нашем мире, все одиночества, даже самые страшные.
«Иисус же, возгласив громко, испустил дух. И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу. Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк 15:37–39).
В одно время с этим криком раздирается церковная завеса.
Иисуса распяли на открытом месте. Все могли видеть это: говорят, что Голгофа была очень людным местом. Когда раздирается завеса в храме, и язычники могут увидеть тайное. Раньше за нее мог заходить только первосвященник. Эта рвущаяся завеса потрясает. Через весь рассказ о Страстях Господних, о смерти и о Воскресении проходит тема раскрытия. Тем более, что закрытость — символ греха. Это грех взрывается и разрушается. Значение разорванной завесы — Иисус целиком приносит Себя в дар. Он достиг своей цели: все могут достичь Бога, путь открыт.
«Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк 15:39).
Важный знак, что первый вошедший — римский сотник. То есть — главный палач.
Да, именно так. Сотник стоит на нужном месте, ведь он все воспринимал с противоположной точки зрения. Он видел все зло, которое сделали Иисусу, слышал и, возможно, участвовал в издевательствах и бичевании. К тому же, будучи римлянином, он вряд ли любил евреев. У этого палача было все, чтобы не верить в Иисуса, чтобы не видеть в нем праведника, но на него снизошла благодать, и крик Иисуса коснулся его со всей силой. Так хочется узнать, что с ним стало потом…
«По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятаго; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись» (Мк 16:1–8).
Испытали ли вы трепет, когда внезапно внутри родилось прощение?
Да, когда я осознала, что простила человека, который пришел ко мне сорок лет спустя. Да, я чувствовала трепет и почти оцепенение от того, что я получила реальное подтверждение — ведь я так стремилась к этому прощению.
С самого начала я хотела простить его, я молилась о нем, носила его в сердце. Но как можно узнать, простили ли мы кого-то? Это невозможно проверить. Сколько раз я говорила себе: «Действительно ли я простила этого человека? Мне кажется, что да, но уверена ли я?». Во мне всегда оставался этот вопросительный знак: я доверяла Господу, но у меня не было уверенности.
Против всех ожиданий, сорок лет спустя я снова его увидела. Почему он пришел? Потому что умирает. Бессознательно он пришел за прощением. Когда мы прощались, вместо того, чтобы расстаться, просто пожав друг другу руки, я обняла его. В этот момент он попросил у меня прощения. И в этот момент я обрела полную уверенность в том, что простила.
В течение нескольких дней я пребывала в потрясении от обретенной благодати — доказательства того, что я простила. Случилось невозможное, я не переставала изумляться этому.
Сегодня, когда я анализирую разные грани прощения, я осознаю, что подлинное прощение — это не забвение, а отсутствие обиды и озлобленности.
(Указывая на Новый Завет). Разве не об этом говорится в этой книге?
Женщины испуганы, потому что случившееся превосходит их понимание. Все, что относится к Божественному устроению, во много раз превосходит человеческую способность понимать, разбивает все наши схемы. В этом рассказе слышна тревога, почтение и, да, страх. Евангелие говорит о страхе и трепете, ведь женщины почти окаменели.
Вы говорите о том, как женщины были ошеломлены этим событием, как они поразились, у видев большой камень, который закрывал гроб и который никто не мог сдвинуть.
Да, я была поражена. Говоря в духовном плане о том, что творилось внутри меня, я не могла после этого оставаться такой, какой была прежде. Что-то происходит… и что-то уходит. Я ведь могла всю жизнь так прожить, спрашивая: «Господь, то прощение, что я так хочу подарить Лео, я его дала?», а он сам пришел просить прощения. Если кто-то приходит просить прощения, значит, Кто-то его привел. Господь приходит за самыми страшными преступниками. Этот жест, от которого я не могла удержаться — когда я протянула к нему руки, чтобы обнять, — я этого сама не ожидала, это не было искусственным — он родился изнутри меня. Я не могла действовать иначе. Это движение могло показаться импульсивным. Но оно родилось во мне, когда этот человек произносил последние слова, перед тем как уйти. Этого движения не могло не быть.
