Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания - Грищенко Александр Игоревич (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Гневу, одной из самых жестоких и опасных страстей, внушаемых бесами, в один из воскресных дней августа 6324 года посвятил Епифаний свою проповедь, движимый также благочестивым желанием воссоздать ту первую речь, которой святой апостол Андрей обратил ко Христу разгневанных никейцев, ведь никто её тогда не записал, а если кто и запомнил, то не донеслось о ней до сего дня правдивого предания.
— Во тьме языческого идолобесия, — вещал Епифаний посреди церкви, — посетил ваш город, о братья и сестры Никейские, сам Первозванный апостол. И что же он здесь застал? Разгул страстей, служение бесам, человекоубийства и прелюбодеяния. Предки ваши, о никейцы, грызли в исступлении сердца собственную свою плоть и готовы были в безумном гневе растерзать и самого апостола! Но укротил он их словом истины. Вот что он им тогда сказал:
«Как помилует вас Бог и удержит от вас этот гнев, когда вы не хотите принять Его? Или как Он услышит и меня, просящего за вас, когда вы не соглашаетесь уверовать и отступить от своих злых дел? Я учу вас пути спасения, а вы издеваетесь надо мной. Много говорил я вам: «Отступите от идолов», — а вы не согласились со мною. Боги, которым вы служите, а вернее, бесы, вселившись в вас, как в собственных рабов, показали собственную злобу, ведь доброго они сотворить не могут. Отрезвитесь же! Придите к Единому Богу, Живому и Истинному, и запечатлейте себя крестным знамением Христовым — и побегут они от вас. Откажитесь от их дел и служений, потому что они тьма, и возьмите оружие света, чтобы и теперь пожить в мире и здравии, и будущих благ вкусить. Разрушьте свои святилища и изваяния, которые мертвы, и поклонитесь на восток Единому на небе и на земле Богу,
Который сотворил вас в соответствии со всем и на небе, и на земле;
Который сотворил воду и посреди неё укрепил землю и словом повеления Своего — твердь, поднял над ней воду, а то, что под ней, собрал в единое собрание — и явилась сухая земля — и ни на чём не основал её;
Который сотворил звёзды и свет, солнце и луну — и они ни от тяжести своей не опускаются, ни от бега своего не поднимаются, хотя они и больше земли по размеру и неодушевлённы, но беспрерывно движутся равным ходом, и ими измеряются времена, месяцы и годы;
Который производит дыхание и из него — облака, воды, ветры, снега, льды, молнии, громы, бури;
Который выводит из земли реки, разливающиеся, вечно текущие, и где ни впадают — не переполняющие, откуда ни вытекают — не опустошающие беспредельные глубины морей;
Который сотворил землю словно пемзу с соответствующими огромными пещерами, страны и огромные озёра внутри неё и мрачные места, которые населяют духи и души идоло-служителей, море огня под землёй — и об этом свидетельствуют огнедышащие острова Липари и пламя Этны в Сицилии, брызжущие кипятком Фотарии в Ликии;
Который сотворил пещеру Тартара, высокие горы и необитаемые места (куда удалено жить множество бесов), четвероногих зверей, слонов, змеев и пресмыкающихся;
Который сотворил четвероногих и птиц, бесчисленные роды рыб и морских животных — и обо всех них Он заботится, цветы земные, плоды и всякую пищу, растения и всякую силу, породы драгоценных камней, сияния и разноцветные мраморы, золото, серебро и всё изящное, разнообразие вод и всякую рыбу, цвета и все видимые краски, всякое благовоние и всякие ароматы — и всё это ради человека, которого Он почтил Своим собственным образом и которому подчинил всё;
Который даёт мудрость и разум просящему;
Который сотворил и творит удивительные вещи, коим нет числа.
Он Единый и Единственный Бог: Своею Мудростию и Своим Духом Он привёл всё из несущего в сущее. Уразумейте это, благодарите Его мысленно и поклоняйтесь всегда Богу и Отцу Господа нашего Иисуса Христа и Святому Его Духу, и убегут от вас бесы и всякая болезнь. Аминь!»
Так проповедовал святой апостол Андрей, являя мысленному взору слушающих все чудеса Господни — тварные от Нетварного. Но ещё большим чудом стало воплощение Его в образе тварной плоти человеческой, благодаря чему все мы получили путь ко спасению через Христа Иисуса, видимого и осязаемого по человечеству и непостижимого по божеству. И вот мы можем и до сего дня видеть Его и осязать, взирая на святые иконы Его и поклоняясь им, лобызая их в благоговении, — как при жизни Христовой обнимали Его апостолы, как прикасался к нему и апостол Андрей Первозванный. Как же тогда возможно покуситься на эти святые образы? Исповедуя Христа, мы боремся и за святую икону Его; и напротив — кто отвергает её, тот и Христа отрицает, потому что чествование образа относится к первообразу, и одно в другом созерцается и почитается поклонением…
Не успел Епифаний закончить свою проповедь, как церковные врата громыхнули, и в дверном проёме показался закованный в доспехи всадник верхом на коне, следом вбежали пехотинцы. Всадник недовольно огляделся, слез с коня, стащил с головы шлем, и все увидели, что волосы его совершенно белые, хотя сам он был ещё совсем не стар. Приглядевшись, Епифаний обнаружил, что один глаз вошедшего был голубым, а второй — карим, и это пугало сильнее, чем шапка белых волос над молодым воинственным лицом, обезображенным к тому же глубоким шрамом от уха до уха.
— Эй, ты! — ткнуло чудовище Епифания своим сапогом. — Ты чего тут разболтался?
— Я, господин, — робко отвечал Епифаний, — лишь повторял слова апостола Андрея и Василия Великого…
— А, ну если этот твой апостол действительно такой мужественный, а царь — великий, то хорошо. — Всадник говорил отрывисто и при этом неприятно коверкал слова, и неожиданно для всех он рявкнул:
— Я Ингер! Ваш новый митрополит.
Все клирики Успенской церкви оцепенели, и только диакон Фалалей проревел в ответ:
— Вот ты какой, сатанинский выродок!
Ингер махнул рукой своим слугам, и те тут же вытащили из алтаря Фалалея и, уже закусившего губу, увели прочь. Затем Ингер, словно переламывая у себя во рту огромный язык, проговорил:
— Вы тут служйте, как можете. Главное, чтобы никаких. Чтобы на государя не говорили! Чтобы не было тут такого! Ни-че-го! Понятно меня? — И он снова оглядел стены храма, но как будто не заметил украшавших их мозаик.
«Варвар… иконоборец… морда германская…» — пробежал тяжёлый шёпот по рядам мирян и достиг алтаря.
— Запомните. Я — Ингер. Ваш. Новый. Митрополит, — повторил он, вскочил на коня и удалился.
Нельзя сказать, что с этого момента жизнь никейской церкви круто изменилась: Ингер (во святом крещении Игнатий) действительно позволял служить по-старому, в церковные дела не вмешивался, поскольку в них совершенно не разбирался и, будучи убеждённым иконоборцем (то есть безгранично преданным василевсу служакой), вряд ли понимал, чем икона отличается от обычной картины. Да и откуда ему было об этом знать? В его родных краях, далеко на севере, чуть ли не за Таврикой и Скифией, не было ни того ни другого, а до прибытия в Никею он командовал гарнизоном Херсона — варварами в варварской стране, где царит вечная стужа, а вино киснет от неутихающих ни на сутки зловонных ветров, дующих от болот Меотиды.
— А ведь вышло всё, как я и говорил! — шамкал потом Фалалей; ему в день явления Нигера выбили последние зубы, так что к диаконскому служению он оказался совсем непригоден. — А ты, отец Епифаний, держался молодцом, в ноги-то ему не бухнулся, антихристу этому. Произнеси-ка ты и завтра проповедь: хорошо ты говоришь, правильно, правдиво, православно. Я вот сейчас вспоминаю: так мне и передавали старики речи апостола Андрея, как ты тогда нам сказывал. Слово в слово всё угадал!
Епифаний раскраснелся от этих слов: так он был доволен своей тогдашней проповедью, пусть и прерванной столь диким образом, но вместившей главное — речь Андрея перед никейцами, которую он писал в течение нескольких месяцев, напряжённо молясь святому апостолу и ежечасно испрашивая у него благословение на непосильный риторический труд, и труд свершался, и Епифаний устремлялся духом в те отдалённые времена, когда по этой самой земле ходил блаженный Христов ученик и проповедовал Евангелие Царства, — и Епифанию уже казалось, что он начинал проникать не только в подробности его жизни и деяний, но и в самые его мысли. Назавтра же, в день памяти апостола Андрея, архипресвитер Михаил действительно благословил Епифания прочесть подобающую этому празднику проповедь.
