В мире безмолвия - Кусто Жак-Ив (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

Дюма принялся внимательно изучать технику ныряния тюленей. Они закрывали ноздри, затем изгибались и ныряли мордой вниз без малейшего всплеска. Самый обтекаемый среди нас, Диди решил скопировать «монаха». Это было унылое зрелище…

Мощный прибой разбивал о скалы мутные волны, кишевшие жгучими микроорганизмами и медузами, но Диди и Филипп были слишком увлечены уроками плавания, чтобы обращать внимание на такого рода неудобства. В свою очередь, тюлени с явным интересом смотрели на приезжих дилетантов. Здоровенный самец ушел потихоньку под воду позади Тайе и вынырнул перед самым его носом с явным намерением напугать. Филипп сложил ладонь чашечкой и брызнул водой тюленю в морду. Тот принялся фыркать и отдуваться, словно мальчишка. Тем временем на Дюма напал безудержный хохот, который внезапно сменился пронзительным воплем. Мы увидели, как Диди перевернулся и окунул голову в воду; сквозь стекло маски он заметил хвост удалявшегося тюленя: шутник подкрался сзади и пощекотал своими усами спину Диди.

Сразу же, как только мы увидели это поселение, я решил привезти одного детеныша во Францию и приучить его нырять вместе с нами в роли «охотничьей собаки». Нам удалось выловить сетью «дитя» весом в восемьдесят фунтов. Не одна пара укоризненных глаз следила за тем, как мы вытягивали пленника из воды. Коссе выглядел не менее опечаленным, чем его морские друзья. «Не беспокойтесь, – уговаривал я его. – Мы будем заботиться о нем. Он подружится с нами».

Моряки прозвали тюлененка Думбо. Они установили на палубе пресловутое «акулоубежище» и расстелили там коврик. Тюлененок дулся, лежал в полном отупении и совершенно отказывался от еды. Он голодал уже шесть дней, когда мы пришли в Касабланку. Сильно обеспокоенные, мы решили попытаться арендовать общественный бассейн с морской водой, надеясь, что наш малыш разгонит там свою хандру. В разгар переговоров о бассейне к нам на палубу поднялся добродушный араб-рыбак и поглядел сквозь прутья злополучной клетки на грустного детеныша. «Послушайте, – сказал рыбак, – тюлени страшно любят осьминогов. Вы бы попробовали». Я стиснул его руку: «Умоляю вас, достаньте несколько осьминогов!»

Рыбак отправился на берег, срезал там ветку с оливкового дерева и привязал ее на конец длинной жерди. Затем он прошел на пристань, опустил это устройство в воду и принялся крутить серебристые листья перед расщелиной в каменном устое. Засевший там осьминог принял листья за рыбок и схватил ветку своими длинными щупальцами. Араб выждал, когда спрут окончательно запутается, и вытянул его на пристань. Таким способом он выловил за двадцать минут тройку маленьких осьминогов.

Мы кинули улов в клетку Думбо. Тюлененок мгновенно ожил и проглотил спрутов, как макароны. С этого момента Думбо пожирал любую рыбу, какую только мы могли раздобыть. Он стал крайне общительным, причем наша дружба с этим энергичным юношей привела к неожиданному открытию: он поедал рыбы на двести долларов в месяц. Мы подсчитали, что эта цифра вырастет до тысячи, когда Думбо станет взрослым тюленем!

Сначала мы думали отпустить его в Средиземное море, но тут же сообразили, что Думбо, научившийся не бояться людей, способен внезапно вынырнуть около какого-нибудь рыбака – попросить рыбки, и в результате погибнет от руки перепуганного человека. Везти его обратно к Золотому берегу у нас не было возможности. Да еще и неизвестно, как примет колония испорченного заграничным путешествием сородича. С грустью решились мы передать Думбо в марсельский зоопарк, где ему был предоставлен отдельный бассейн. Мы не раз навещали своего друга. Коссе присылал ему из Африки поздравления к рождеству. Однако Думбо очень скоро разучился узнавать своих благодетелей с «Эли Монье». Он отворачивался от нас и радостно тявкал, приветствуя маленькую старушку в черном, которая ежедневно приносила ему рыбку.

Много интересного дало нам знакомство с благодатными водами архипелага Зеленого мыса, где каждое посещение подводного мира открывало нашему взору новые чудеса. Какие наблюдения смог бы сделать здесь с нашим снаряжением Чарльз Дарвин, побывавший в этих местах в 1831 году во время своего знаменитого путешествия на «Бигле»!

«Когда при наблюдении морских животных мне случалось нагибать голову фута на два над скалистым берегом, – писал Дарвин, – меня не раз обдавала снизу струя воды, и при этом слышался легкий скрипучий звук… Я обнаружил, что струю выбрасывал спрут… Я заметил, что животное, которое я держал в каюте, слегка фосфоресцировало в темноте».

Мы имели возможность наблюдать спрута, или осьминога, не сверху, а в его родной стихии. Мы видели плававших в глубине огромных скатов. В водах у острова Боавишта развелось такое множество голубых омаров, что для них не хватало расщелин. Бездомные омары бродили по оживленным бульварам между жилищами счастливых домовладельцев – совсем, как фланирующие гуляки на городских улицах.

В районе острова Брава мы с удивлением наблюдали, как долго сидят под водой морские черепахи. В зоопарке черепахи то и дело поднимаются к поверхности бассейна за воздухом, здесь же, на воле, они часами отсиживались на дне. Только однажды мы наблюдали, как черепаха всплыла подышать. Очевидно, обмен веществ у них идет настолько вяло, что потребление кислорода сходит на нет, за исключением тех случаев, когда им приходится энергично грести, спасаясь от преследования.

На глубине пятидесяти футов мы обнаружили широкий тоннель, пронизывающий насквозь основание маленького остревка. Мы не раз заплывали в эту темную трубу. Оглянувшись назад, можно было увидеть изумрудное отверстие входа; дальше встречались столбы серебристого света, падающего сквозь расщелины сверху; наконец мы поворачивали за угол и снова видели вдали приветливую зелень моря. У входа в грот всегда было множество ярких серебристо-голубых рыб; они резвились, словно гости на свадьбе. Впрочем, это сравнение было очень близко к истине: здесь происходило массовое венчание больших голубых карангид [24]. Брюшко рыб раздувалось от икры. Вообще-то карангиды попадались нам около этого островка повсюду, стаями от четырех до тридцати штук; но здесь, в тенистом гроте, они скапливались сотнями, образуя непрерывно струящуюся серебристую массу. Появление ныряльщиков заметно беспокоило их, и они окружали нас недовольной толпой, словно гости на торжественном приеме, с возмущением глядящие на незваных буянов.

Мы подбирались к тоннелю потихоньку, из темных углов, чтобы не спугнуть рыб, и наблюдали их возбужденное порхание в брачном ритуале. Перед лицом одной из тайн природы, быть может, еще ни разу не виденной человеком, мы старались быть возможно более незаметными.

Нашим самым верным морским компаньоном была трагикомическая рыба-труба, которая встречается в большом количестве около архипелага Зеленого мыса. У нее лошадиная голова и несоразмерно маленький хвост, соединенные длинной – до двух футов – трубкой тела. Злополучная рыба-труба, или рыба-флейта, как ее еще называют, очень плохо приспособлена для движения. Бесполезный хвост и негибкое тело являются серьезным минусом в ее сложении, и рыбе приходится отчаянно работать плавниками, чтобы продвинуться взад или вперед. При этом ей, по-видимому, безразлично, в каком положении плыть – горизонтальном или вертикальном, торчком или вниз головой. Часто из какой-нибудь расщелины в скале торчит до десятка этих жалких созданий – словно карандаши из стакана.

В поведении рыбы-трубы есть одна занимательная черта. Мы наблюдали ее неоднократно, так что речь пойдет не о скороспелом заключении с нашей стороны, а о проверенном наблюдении, подтверждаемом многочисленными кинокадрами.

Если мимо проплывает более крупная рыба, скажем, рыба-попугай, рыба-ворчун, морской судак или каменный окунь, труба оставляет своих товарищей и устремляется к чужаку. Она пристраивается почти вплотную либо сбоку, либо сзади и силится не отстать, словно моля о дружбе и чуткости и обещая полную взаимность. В этом жесте нет абсолютно ничего враждебного. Рыба-труба не вооружена ничем, что могло бы представить угрозу для других рыб ее размеров, скорее она сама подвергает себя опасности, приближаясь к лучше оснащенным от природы большим рыбам. Не преследует она и цели урвать себе кусочек от чужого обеда.