В огне революции(Мария Спиридонова, Лариса Рейснер) - Майорова Елена Ивановна (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Это заявление Каховской еще раз доказало, что партия левых эсеров опасна; большевикам следовало принимать чрезвычайные меры.
Первый арест Ирины чекистами в середине мая 1919 года, однако, оказался недолгим, продлившись около двух месяцев: ее освободили вследствие вмешательства Ленина, после того как руководство большевиков узнало об ее намерении организовать покушение на Деникина. В тюрьме она не теряла время зря: именно тут Каховской были написаны достаточно известные мемуары об убийстве Эйхгорна и о подготовке покушения на командующего Добровольческой армией.
В феврале-марте 1919 года выпущенная было на свободу Мария Спиридонова по обвинению в антиправительственном заговоре в Москве была арестована вместе с почти всей левоэсеровской верхушкой и почти двумястами партийными активистами. Чекистами было ликвидировано до 45 местных партийных организаций левых эсеров (в Пскове, Туле, Казани, Брянске, Орле, Гомеле, Астрахани и др.).
24 февраля состоялся суд Московского ревтрибунала, обвинивший Спиридонову в «контрреволюционной агитации и клевете на Советскую власть». Характерно, что на суде «не было сказано со стороны обвинителей ни слова о каком-либо заговоре, но делался упор на то, что на московских рабочих митингах Спиридонова говорила по 3 часа, а им, представителям правительственной партии, давали говорить только по 10–15 минут».
Выступавшие отмечали, что «по общему отзыву свидетелей Мария Спиридонова в своих выступлениях на митингах позволяла себе нападать на Советскую власть, называя ее контрреволюционной, а представителей ее — Зиновьего и Троцкого — палачами…». Наиболее авторитетным свидетелем стал Николай Бухарин, утверждавший, что «все речи Спиридоновой поражали своей логической несообразностью, были сплошным истерическим криком и свидетельствовали о ее полной неуравновешенности». В письмах, переданных на волю, Маруся ругала Н. И. Бухарина, считая его «доносчиком», искажавшим ее высказывания на митингах: «Я действительно была „эмоциональна“», я кричала «сплошным криком». Ведь это хулиганство, грабеж народа и его святых революционных прав …Немудрено быть «эмоциональным», говоря о тысячах расстрелянных крестьян.
Трибунал принял во внимание «диагноз» Бухарина и других свидетелей и постановил «изолировать Спиридонову от политической и общественной деятельности на 8 месяцев посредством заключения ее в санаторий, с представлением ей возможности здорового, физического и умственного труда».
Таким образом, по причине полного отсутствия какого-либо серьезного обвинительного материала суд приговорил Спиридонову к «изоляции».
Обвинения в истеричности и «полной неуравновешенности» указывали направление мыслей большевистской верхушки — Спиридонову было решено признать помешанной. Мысль упрятать неудобную революционерку в психушку пришла в голову злопамятному Дзержинскому. Он приказал начальнику секретного отдела ВЧК: «…снестись с Обухом и Семашко (то есть с московским комитетом здравоохранения и Наркомздравом) для помещения Спиридоновой в психиатрический дом с тем условием, чтобы оттуда ее не украли или не сбежала. Охрану и наблюдение надо бы сорганизовать достаточную, но в замаскированном виде. Когда наметите конкретный план, доложите мне».
А Марусе действительно 2 апреля удалось бежать из-под стражи. Перейдя на нелегальное положение, Спиридонова вернулась к партийной работе и возглавила меньшинство ЦК, выступавшее за активное противодействие политике РКП(б).
В начале 1919 года партия левых эсеров окончательно ушла в подполье. Резко уменьшилось количество ее местных организаций и численность партии в целом. В мае 1920 года Дзержинский с удовлетворением констатировал, что эта партия «положительно разгромлена ЧК» и «для нас неопасна». Правда, на этот раз шеф тайной политической полиции поспешил с выводами — ПЛСР было суждено погибнуть не ранее конца 1922 года, хотя, обескровленная арестами и раздираемая внутренними противоречиями, партия образца 1920 года являлась лишь бледной тенью того мощного 150-тысячного отряда решительных бойцов, каким она была в 1918 году.
В начале 1919 года в Минске вновь арестовали, но вскоре выпустили Александру Измаилович. В конце этого же года — новый арест. Из внутренней тюрьмы ВЧК бывшую каторжанку отвезли в хорошо знакомую ей со времен самодержавия Бутырку. И еще одно дежавю — во время акции протеста помощник коменданта тюрьмы Попкович стрелял в Александру из револьвера. И как некогда царский полицмейстер Норов — промахнулся.
В октябре 1920 года Советское правительство легализовало левоэсеровское большинство. Меньшинство же продолжало антисоветскую деятельность. Сращивание двух первых советских партий, стоявших у истоков созданного ими Советского государства — большевиков и левых эсеров, так и не состоялось.
На свободе Спиридонова провела чуть больше полугода. В октябре 1920-го она была задержана чекистами, что вовсе не свидетельствовало об их профессионализме. В это время она была тяжело больна. На болезнь легких и цингу наложились дизентерия и брюшной тиф. В руки чекистов женщина попала совершенно беспомощной и даже вряд ли осознающей происходящее. Задержан был и дежуривший в это время у постели больной Б. Камков. Некоторое время Маруся провела в лазарете ВЧК, а затем по причине «крайней неуравновешенности» ее согласно заключению врачей, перевели в Пречистенскую психиатрическую больницу. Сделали это, вероломно подсыпав Спиридоновой снотворное. Предвидя резонанс, который вызовет подобная внесудебная акция у все еще существующей несоветской общественности, чекисты решили соблюсти внешние приличия. Они привлекли к обследованию известного всей Москве психиатра профессора П.Б. Ганнушкина. Его диагноз гласил: «Истерический психоз, состояние тяжелое, угрожающее жизни».
Спиридонова стала первой инакомыслящей, подвергшейся воздействию советской карательной психиатрии. В отчаянье Маруся ответила единственным оставшимся у нее способом — объявила голодовку, длившуюся 14 дней. Рассматривался вопрос о насильственном кормлении. В кошмарах, в бреду она кричала: «жандармы, казаки!» Сотрудники ЧК сливались в ее сознании с ее мучителями царского времени. Для ухода за подругой под честное слово освободили Александру Измаилович. Саня заботилась о больной, защищала Марусю от принудительного кормления и заявляла, что в случае применения насилия обе они покончат с собой.
Международный женский конгресс, который проводился в то время в Москве, обратился к Троцкому с просьбой разрешить больной Спиридоновой выезд за границу, однако большевики отказали, мотивируя это тем, что эсерка опасна для Советской власти.
В феврале 1919-го был арестован, затем переведен под домашний арест недавний нарком юстиции в Совете народных комиссаров РСФСР Исаак Захарович Штейнберг. Время от выхода из правительства и до отъезда за границу он не терял зря: полемизировал с большевиками от имени немарксистских социалистов и народников, излагал свое понимание социалистической революции (как «великой человеческой страсти, поднимающей рядового человека до уровня исторического героя»). Часть левых эсеров в 1920 году решила отказаться от борьбы с советской властью и призвала своих единомышленников вместе с большевиками сражаться против белого генерала Петра Врангеля и польской армии маршала Юзефа Пилсудского. Лидером этой группы стал Штейнберг, получивший право создать Центральное организационное бюро партии левых эсеров. 16 сентября 1921 года он добился перевода Спиридоновой и Измаилович на подмосковную дачу под свое и И.Ю. Баккала, секретаря Центрального бюро партии эсеров, поручительство — под негласный надзор органов.
К этому времени крестьян на Тамбовщине, как и по всей России, лишили всяких политических и экономических прав, запретили торговать хлебом и стали забирать его силой. Широкий размах деятельности продотрядов вызывал у местного крестьянского населения взрыв недовольства. Население ответило коммунистам активным вооруженным сопротивлением. В 1918 году в восстаниях и партизанском движении против большевиков, продотрядов и комбедов приняло участие до 40 тыс. человек. Положение властей осложнялось частыми переходами красноармейцев (зачастую с оружием в руках) на сторону партизан.
