История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6 - Казанова Джакомо (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
– Вы веселы, моя прекрасная служанка.
– Весела, так как очень рада быть с вами, я хорошо спала, я погуляла, и в моей комнате есть девушка, очень милая, которая спит со мной.
– Пригласите ее войти.
Я рассмеялся, увидев дурнушку весьма дикого вида. Я сказал ей, что она будет пить со мной каждое утро шоколад, и она радостно сказала, что очень его любит. После обеда явился г-н де Шавиньи, провел со мной три часа и остался очень доволен моим домом, но весьма удивлен горничной, которой снабдил меня Лебель. Тот ему об этом ничего не говорил. Он нашел, что это настоящее средство, чтобы излечить меня от любви, которую внушила мне м-м М… Я заверил его, что он ошибается. Он сказал при этом все, что можно сказать самого пристойного.
Не позднее, чем на следующий день, как раз в момент, когда я садился за стол со своей бонной, ко мне во двор въехала коляска, и я вижу м-м Ф., которая из нее выходит. Я был удивлен и недоволен, но не мог отправить ее обратно.
– Я не ожидал, мадам, чести, которую вы мне оказываете.
– Я приехала просить вас об одном удовольствии, после того, как мы пообедаем.
– Входите же, потому что суп уже на столе. Я представляю вам м-м Дюбуа.
– М-м Ф., говорю я той, будет обедать с нами.
Моя бонна отдает честь столу, играя роль хозяйки, как ангел, и м-м Ф., несмотря на свое чванство, не подает ни малейшего вида недовольства. Я не сказал и двадцати слов за все время обеда, не уделяя этой полоумной никакого внимания, обеспокоенный впрочем, какого рода удовольствия она от меня ждет.
Когда Дюбуа нас покинула, она сказала мне без уверток, что прибыла просить меня выделить ей две комнаты на три-четыре недели. Очень удивленный ее наглостью, я отвечаю, что не могу доставить ей это удовольствие.
– Вы мне его доставите, потому что весь город знает, что я приехала просить вас о нем.
– Я нуждаюсь в одиночестве и в полной свободе; любая компания меня раздражает.
– Я вас не буду раздражать, и лишь от вас зависит, чтобы никто не узнал, что я у вас. Я не сочту дурным, если вы не будете даже справляться о моем здоровье, так же, как я о вашем, даже когда вы заболеете. Я попрошу готовить мне еду мою служанку на маленькой кухне и не пойду гулять в ваш сад, когда буду знать, что вы там. Помещение, которое я у вас прошу, это две задние комнаты на первом этаже, куда я могу входить и выходить по маленькой лестнице, никого не видя и оставаясь невидимой. Скажите теперь, чисто из вежливости, можете ли вы отказать мне в этом удовольствии.
– Если вы знакомы просто с правилами вежливости, вы их не нарушите, и вы не станете проявлять упорство, выслушав, что я вам отказываю.
Она мне не отвечает, и я прохаживаюсь по комнате, вдоль и поперек, как одержимый. Я думаю о том, чтобы выставить ее за дверь. Мне кажется, что я имею право счесть ее сумасшедшей, затем я размышляю о том, что у нее должны быть родственники, и что она сама, если с ней обойтись без церемоний, станет моим врагом и прибегнет, возможно, к какой-то ужасной мести. Я думаю, наконец, что М-м М… поплатится за любое насильственное решение, которое я предприму, чтобы избавиться от этой гадюки.
– Ну что ж, мадам, – говорю я, у вас будут апартаменты, и через час после того, как вы туда войдете, я возвращаюсь в Золотурн.
– Я согласна на апартаменты, и я туда вселюсь послезавтра, и я не думаю, что вы сделаете глупость вернуться после этого в Золотурн. Вы заставите смеяться весь город.
Сказав это, она встала и вышла. Я предоставил ей идти, не пошевельнувшись; но секунду спустя раскаялся, что отступил, потому что ее демарш и ее наглость были невиданны и беспрецедентны. Я почувствовал себя дураком, трусом и скотиной. Я не должен был принимать дело всерьез, но посмеяться, высмеять ее, сказать ей ясно, что она сошла с ума, и заставить уйти, призвав в качестве свидетелей всю семью консьержа и моих слуг. Когда я рассказал о случившемся Дюбуа, я видел, что она удивлена. Она сказала, что поступок такого рода невероятен, и что мое намерение прибегнуть к подобному насилию допустимо, лишь если у меня есть серьезные мотивы, способные меня оправдать.
Видя, что она рассуждает правильно, и не желая ни о чем ее информировать, я принял решение больше ничего ей не говорить. Я пошел прогуляться до часа ужина и оставался с ней за столом до полуночи, находя ее все более милой, полной ума и очень забавной во всех историйках, что она мне рассказывала, и которые ее занимали. У нее был очень свободный ум, но она считала, что, не придерживаясь максим, которые считаются свойственными уму и порядочности, она будет несчастна. Она была, таким образом, мудра скорее в силу своей системы, чем добродетели; но если бы она не имела добродетельных представлений, она не смогла бы придерживаться своей системы.
Я счел свое приключение с Ф. настолько экстраординарным, что не смог запретить себе пойти назавтра с утра попотчевать этой историей г-на де Шавиньи. Я сказал своей бонне, что она может обедать, не дожидаясь меня, если я не вернусь к обычному часу.
Посол уже знал, что Ф. приходила ко мне, но разразился смехом, когда я рассказал, каким образом она меня победила.
– Ваше превосходительство находит это смешным; я – нет.
– Я это вижу, но поверьте мне, что вы должны над этим тоже посмеяться. Отнеситесь ко всему этому, как если бы вы не знали, кто к вам явился, и она будет наказана. Скажут, что она влюблена в вас, и что вы ее отвергаете. Я советую пойти рассказать всю эту историю М. и остаться с ним обедать без всяких околичностей. Я говорил о вашей прекрасной горничной с Лебелем. Он не слышал о ней ничего порочащего. Она приехала из Лозанны час спустя после того, как я поручил ему найти для вас приличную горничную, он это вспомнил, предложил Дюбуа, и все было сделано. Это находка для вас, потому что когда вы влюбитесь, она не заставит вас томиться.
– Не знаю, потому что у нее есть принципы.
– Я уверен, что вы не наделаете глупостей. Я приеду завтра к вам обедать, и с удовольствием с ней поболтаю.
– Ваше Превосходительство доставит мне искреннее удовольствие.
М. проявил по отношению ко мне настоящее радушие и поздравил с прекрасным достижением, которое должно обеспечить мне счастливое загородное житье. Его жена, хотя и знала об истинном положении вещей, тоже выдала мне комплимент, но я увидел, что они оба были поражены, когда я рассказал им в деталях всю историю. М. сказал, что если эта женщина действительно мне станет в тягость, лишь от меня будет зависеть получить правительственное распоряжение, чтобы ее ноги у меня не было. Я сказал, что не хочу прибегнуть к такому средству, потому что, помимо того, что оно ее опозорит, оно и меня представит слабым, потому что все должны знать, что я волен поступать, как хочу, и что она никогда не сможет вселиться ко мне без моего согласия. Его супруга сказала мне серьезно, что я хорошо сделал, что предоставил той апартаменты, и что она нанесет той визит, потому что та сама сказала, что снимет завтра у меня помещение. Я больше об этом не говорил, был приглашен поесть у них супу и чем бог послал, и остался. Мои отношения с Мадам… были в пределах общей вежливости, и у ее мужа не могло возникнуть ни малейшего подозрения относительно нашего поведения. Она улучила момент, чтобы сказать мне, что я хорошо сделал, согласившись предоставить помещение этой злой особе, и что я смогу пригласить ее мужа провести два-три дня у себя, после того, как г-н де Шовелен, которого они ждут, уедет. Она сказала мне также, что консьержка моего дома – ее кормилица, и что она сможет писать мне через нее, когда понадобится.
Проделав визит к двум итальянским иезуитам, которые были в это время проездом в Золотурне, и пригласив их обедать назавтра, я вернулся домой. Моя бонна развлекала меня до полуночи философскими разговорами. Она любила Локка. Она говорила, что способность мыслить не является доказательством нематериальности нашей души, потому что Бог мог придать способность мыслить и материи. Я много смеялся, когда она сказала, что есть разница между понятиями мыслить и рассуждать.
