От Анны де Боже до Мари Туше - Бретон Ги (е книги txt) 📗
После того как Франциск I и Генрих VIII пресытились, наконец, игрой в мяч, бесконечными переодеваниями и борьбой врукопашную, они решили распроститься.
Это намерение весьма обрадовало людей добродетельных, которые находились в окружении короля в силу служебного долга, потому что шатровый лагерь постепенно превращался в довольно скверное место. Все фрейлины Луизы Савойской и королевы Клод очень быстро взяли в привычку с наступлением ночи встречаться с британскими сеньорами «под гостеприимными кустиками», в то время как по другую сторону луга английские дамы ложились на травку в компании французских офицеров.
В такие ночи, пока ветер с моря теребил задранные юбки и расшнурованные блузки, на летней траве без конца заключались сотни маленьких англо-французских пактов.
* * *
24 июня 1520 года, после семнадцати дней этой удивительной жизни, суверены простились друг с другом. Франциск I в сопровождении м-м де Шатобриан двигался неторопливо в Амбуаз. Уверенные в том, что английский король возвращается к себе, полный восхищения и готовности заключить союз с «очень богатым французским королевством», они испытывали удовлетворение, смешанное с иронией и некоторым презрением, которое появляется у хозяев, когда удается поразить гостей, предложив им есть черную икру ложками.
А между тем именно это великолепие, эта роскошь, это благородство подействовали на Генриха VIII крайне отрицательно. Его самолюбие было сильно задето, и даже после отъезда Франциска он никак не мог успокоиться. Свою злобу он срывал на людях свиты, на моряках, которые никак не могли дождаться попутного ветра, чтобы плыть через Ла-Манш, и даже на любовницах, теснившихся в его постели, которые, отправляясь в шатровый лагерь, надеялись на его милости, а вместо этого вынуждены были претерпеть. По одному взмаху его руки они все оказались лежащими на ковре, где он всех и осчастливил самым грубым образом. Некоторые из дам «во время вышесказанного действия» были изрядно поранены и даже, как сообщает историк, «на многие недели лишились возможности пользоваться своим главным орудием». Приходится признать, что король Генрих получал удовольствие, находясь в состоянии какого-то неистовства.
* * *
В такой-то момент новый император Карл-Пятый и явился в Гравелин с визитом к английскому королю. Этот Карл был страшный хитрец. Он прибыл в совершенно неприметной повозке, с выражением покорности на лице, точно проситель.
Его поведение очень понравилось Генриху VIII. Оно позволило королю забыть унижение, которое он испытал на равнине под Ардром, и за это он был благодарен Карлу Пятому.
Через три дня между двумя монархами был заключен союз.
Узнав об этом, Франциск I был поначалу раздражен. Но политические хлопоты отошли на задний слан, как только он оказался в комнате, где все было наилучшим образом устроено для любви и где Франсуаза обычно поджидала его около четырех часов пополудни.
Это было для них чем-то вроде полдника.
Но если Франциск I и м-м де Шатобриан философски пренебрегли провалом встречи в шатровом лагере, то Луиза Савойская отнеслась к этому не столь беспечно. Прекрасно зная, что устроенная сыном выставка роскоши совершенно опустошила государственную казну и что Франция фактически разорила себя без всякой пользы, она воспылала ненавистью к фаворитке, которую считала ответственной за безумные расходы.
Давно она уже подумывала, как бы оторвать сына от этой женщины, к которой ревновала как к сопернице. Теперь она решила, что пришло время действовать. Однако зная характер Франциска, Луиза Савойская понимала, что прямая атака на фаворитку не имеет смысла. И она предпочла действовать окольными путями; прежде всего подорвать репутацию Франсуазы в глазах короля, обвинив ее в том, что она стала любовницей адмирала де Бониве.
Это, впрочем, было чистой правдой. Какое-то время тому назад адмирал действительно добавил имя Франсуазы в список своих побед, наставив рога своему доброму другу королю. Эта крайне опасная связь ввергла его однажды в очень унизительную ситуацию, о которой, веселясь, рассказал Брантом.
Однажды ночью, когда м-м де Шатобриан принимала у себя в постели обходительного адмирала, в ее дверь постучал Франциск.
Перепугавшись, фаворитка крикнула:
— Прошу вас, подождите минуточку!
Она, конечно, не посмела произнести знаменитую фразу римских куртизанок: «Non si puo, la signora е accompagnata» <«Не входить, дама не одна». Сегодня на Пигаль говорят: «Она занята с клиентом…»>.
Дальше, по словам Брантома, происходило следующее:
«Надо было срочно придумать, куда надежно спрятать любовника. По счастью, дело происходило летом и в камине были сложены про запас сухие ветки и листья, как это принято во Франции. Франсуаза посоветовала адмиралу зарыться в этот валежник прямо в ночной рубашке.
После того как король совершил с дамой задуманное, ему захотелось освободить мочевой пузырь. Встав с постели, он из-за отсутствия удобств направился к камину, и так как желание его было велико, он обдал струей несчастного влюбленного.
Адмирала будто из ведра окатили, потому что король поливал его как из садовой лейки, попадая и в лицо, и в глаза, и в нос, и в рот, и всюду. Ну, может, только в глотку не попало ни капли.
Думаю, не стоит объяснять, в каком состоянии был достойный дворянин, который не смел шелохнуться. Каким же надо было обладать терпением и выдержкой! Иссякнув, король отошел от камина, раскланялся с дамой и вышел из комнаты. Дама заперла за ним дверь, позвала своего обожателя в постель, согрела собственным огнем, дала чистую белую рубашку. Конечно, не обошлось без смеха после того, как миновал страх. А бояться было чего: если бы только адмирал был обнаружен, и ему и ей грозила бы большая опасность».
Разумеется, слухи, распускаемые Луизой Савойской, доходили до ушей короля. Уверенный, что это клевета, он решил публично показать, что его не проведешь. Однажды вечером он сказал, улыбаясь, своим придворным:
— Неужто французский двор не таков, как я о нем думал? Все, кажется, про себя удивляются тому, что мой друг адмирал де Бониве оказывает так много внимания м-м де Шатобриан. Надеюсь, меня ввели в заблуждение, потому что еще удивительнее было бы не видеть у ног этой дамы весь двор.
Нет хуже слепца, чем тот, кто не желает видеть… Мадам Ангулемская не стала настаивать. Тем более что вскоре у нее появился новый повод для волнений, и на некоторое время она отвлеклась от м-м. де Шатобриан. 6 января 1521 года, в праздник Крещения, Франциск I обедал у матери в Роморантене, когда ему сообщили, что графу Сен-Полю, у которого в доме собрались гости, достался кусок крещенского пирога с запеченным в него бобом, и, как говорят в таких случаях, граф стал «бобовым королем». Король сделал вид, что возмущен:
— О, у меня еще один коронованный соперник! — воскликнул он. — Пойдем, скинем его с трона.
И не закончив обеда, Франциск вместе с компанией друзей отправился на штурм дома, где жил «бобовый король».
Снег падал крупными хлопьями. Тут же начали лепить снежки и швырять их в окна Сен-Поля. В ответ на это молодой граф и его гости забросали врагов яблоками, грушами и яйцами. Шумное и веселое сражение длилось довольно долго. Внезапно темноту ночи разорвала вспышка огня, и Франциск I с криком рухнул на снег. Один из гостей Сен-Поля, захмелевший больше других, использовал в качестве снаряда выхваченное из камина горящее полено и попал в голову короля Франции.
Доставленный в дом к матери, Франциск в течение нескольких дней был «на грани смерти, и слух о его кончине уже начал ползти по Европе».
И все-таки он выжил. Но Луиза страшно перепугалась за сына, и был момент, когда ей казалось, что все кончено.
Это странное происшествие, однако положило начало новой моде, сделавшейся впоследствии типичной для XVI века: мужчины стали очень коротко стричься и носить бороду. Дело в том, что по настоянию врачей Франциску пришлось срезать свои длинные кудри и к тому же «отпустить бороду, чтобы скрыть обезобразившие лицо многочисленные следы ожогов».
