Заходер и все-все-все… - Заходер Галина Сергеевна (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗
Но однажды, чтобы сделать мой винегрет шедевром, я подала Борису свою книжечку и попросила записать один из экспромтов, которые он щедро рассыпал и, конечно, не записывал. Он старательно вывел посвящение, а четверостишие — словно куда-то торопясь, все менее и менее разборчиво.
Вскоре Борис придумал название для моей книжечки, а Валентин Берестов, который в тот день был у нас в гостях, собственноручно написал его на титульном листе:
А чуть ниже:
С той поры минуло без малого тридцать пять лет. И каждый год, хотя бы изредка, до самого последнего дня пополнялись «МадриГАЛИи». Борис воспевал мои кулинарные достижения и мои недостатки, острил о сексе, сочинял антирекламу, а подчас горько шутил о своих недугах:
— Пойду пить чай… с газетой, — говорил он в пятницу, которая была у него разгрузочным днем. Утром следующего дня, принимаясь за свое любимое блюдо, — а это была, как правило, отварная капуста, — приговаривал:
Тыквенный суп получил такой отзыв в декабре:
По странному совпадению, именно в декабре я пробуждала у мужа аппетит к подобному творчеству:
В годы, когда мы не просто покупали продукты, а получали заказы, Борис как-то с тоской произнес:
Один призыв моего мудрого мужа ко мне, смею надеяться, пригодится многим:
В силу характера моего мужа мне приходилось совершенствоваться не только в кулинарии и хозяйственных делах. Стихи, которые посвящал мне Борис, побуждали к собственному совершенствованию.
Вспоминая строчки из «Злобного штукатура», где меня укоряют за некую «халтуру», невольно припоминаю и другие на эту тему, где подобная «халтура» так же нежелательна, как и в остальном. Шутливо называя меня секс-бомба замедленного действия, напоминал:
Такой диалог:
Она: — Тебе принести кофе?
Он: — Ничего не надо носить, у тебя все есть с собой.
Были, конечно, и рискованные стишки (рискну их процитировать — как говорят, из песни слова не выкинешь):
А про некую любительницу кроссвордов можно сложить небольшой сюжет:
После чего последовало такое заявление:
И когда совесть у кроссвордистки все-таки заговорила, она получила и такое:
И в заключение — заключение:
Словом, с таким мужем не соскучишься.
Уезжая из дома на машине, я всегда подходила к Боре попрощаться перед дорогой. Он внимательно осматривал меня и непременно хвалил мой вид, даже если он того и не заслуживал. Перед дорогой нельзя огорчать. Потом, словно бы невзначай, заметит, чтобы я не надевала, например, «эту шапку». Или: «Пора бы купить новую шубу». Не мешает заметить, что такая идея возникала, как правило, у него, а не у меня, он думал обо мне больше, чем я сама.
Когда я возвращалась из поездки по магазинам, особенно в последние годы, когда он сам уже редко выбирался из дома, непременно спрашивал: «А что ты купила моей жене?» И если я отвечала «ничего», то ворчливо говорил: «Прошу тебя, не обижай мою жену». Если все-таки обнова была, то непременно просил сразу же продемонстрировать, что бы это ни было:
У Бориса был отменный вкус не только на слово, но и на вещи. Зачастую, особенно за границей, когда, непривычная к изобилию, терялась, не зная, на чем остановиться, я рассчитывала только на его вкус.
К сожалению, сам он был лишен возможности побаловать себя одеждой — всегда было трудно найти подходящий размер. Войны испортили его обмен веществ. На первой, финской, Боря отравился «лапшевником», приготовленным из концентрата, да так, что не мог ничего есть шесть дней, пока однополчанин не предложил ему свой «проверенный рецепт» — выпить 200 грамм водки со столовой ложкой соли. Это помогло. На второй, Отечественной войне, заболел цингой, от которой лечился в госпитале. Кстати, единственное ограничение в питании, которое Боря мне поставил, — никогда не подавать молочную лапшу.
