Детство Александра Пушкина - Егорова Елена Николаевна (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Александр Иванович рассказал им, что образование, полученное в Лицее, будет приравниваться к университетскому, что в Лицей приглашены лучшие профессора и преподаватели, что государь император Александр Павлович будто собирался обучать там своих младших братьев, но теперь оставил это намерение. И вопрос об учебном заведении был решён. Тургенев, вхожий к министру народного просвещения графу Разумовскому, обещал Пушкиным своё содействие. Сергей Львович подал министру прошение, в котором написал, что старался, сколько мог, дать сыну Александру «первоначальные необходимые сведения, как то: грамматические познания российского языка и французского, арифметики, некоторая часть географии, истории и рисованья». Прошение о приёме Саши в Императорский Царскосельский Лицей было принято. По протекции Ивана Ивановича Дмитриева, занимавшего теперь пост министра юстиции, отец без больших хлопот оформил необходимые документы о законном рождении и дворянском происхождении сына. Супруги вернулись в Москву, как только кончилась весенняя распутица.
Саше предстояло подготовиться к приёмным испытаниям по русскому и французскому языкам, арифметике, истории и началам физики – «общим свойствам тел». Хотя занятия требовали больше времени и прилежания, чем раньше, родители по – прежнему поощряли участие старшего сына в литературных вечерах, занятия танцами, верховой ездой, игры на свежем воздухе и прогулки по Москве с дядькой Никитой, сестрой и младшим братом.
Этой весной Саша и Оля особенно часто бывали в Немецкой слободе у дальних родственников – графа Дмитрия Петровича Бутурлина и его жены Анны Артемьевны. Пушкины давно дружили с ними, запросто приходили к ним на вечера, пользовались их прекрасной библиотекой: хозяин был страстным библиофилом. В его доме собиралась увлечённая литературой и искусством московская молодёжь: Михаил Макаров, издатель нового ежемесячного «Журнала драматического», граф Сергей Потёмкин, тонкий ценитель театра, музыки, стихов и сам начинающий литератор, их друзья и знакомые.
Тёплым майским вечером Сергей Львович, оставив детей у Бутурлиных, отлучился проведать престарелых тётушек Чичериных, живших неподалёку. Саша принялся резвиться с Лёвушкой, кузиной Катюшей Сонцовой, маленькими Лизой, Сонечкой и Мишей Бутурлиными в большом ботаническом саду, окружавшем дом. Графиня Анна Артемьевна, дама необыкновенно деликатная, приветливая и гостеприимная, сидела в плетёном кресле под липой. Рядом в таком же кресле устроилась её компаньонка и подруга детства Екатерина Ивановна Леруа. Вокруг них собрались молодые барышни: шестнадцатилетняя Машенька Бутурлина, воспитанницы хозяйки Генриетта Рочфорд и Надин Гольц, красивые девушки, жившие в её доме. Ольга Пушкина о чём – то беседовала с Анной Артемьевной. Сашиной любимой сестре шёл четырнадцатый год, этой весной она начала на выход носить длинные платья, как взрослая барышня, и вела себя подобающе. Здесь же были Макаров, Потёмкин, Сонцов, другие молодые люди. Разговор зашёл о последних театральных постановках и литературных новинках.
Разгорячённый Саша пробежал мимо по дорожке за четырёхлетним Мишенькой, догнал его, подхватил и, смеясь, закружил на лужайке. Глядя ему вслед, граф Сергей Потёмкин заметил:
– Александру нет ещё двенадцати, а стихи и эпиграммы сочиняет весьма недурно.
Анна Артемьевна, зная застенчивость юного поэта, хотела перевести разговор в другое русло:
– Он мальчик начитанный, даром что шалун. Всех классиков знает: о котором ни спроси, у него уж изречение готово или стихотворение. По французскому он сделал большие успехи и по русскому языку.
Однако дипломатические усилия графини оказались напрасны. Барышни окружили Сашу, протягивая ему свои альбомы:
– Мсьё Александр, напишите мне в альбом!
– И мне!
– И мне тоже!..
Отпустив Мишеньку, Саша стоял, не находя, что сказать, и не мог вспомнить ни одной своей строчки. Желая поправить его замешательство, кто – то из гостей с неуместным пафосом, растягивая «о», прочёл Сашино четверостишие. «Ах, Боже мой!» – воскликнул юный поэт и убежал.
Макаров нашёл его в последнем из трёх библиотечных залов. Взволнованный и недовольный собой, он рассматривал сафьяновые корешки стоящих в шкафу фолиантов.
– Какая книга нужна? Могу ли я помочь? – любезно спросил Михаил Николаевич.
– Поверите ли, я так озадачен, что даже не разбираю книжных затылков, – ответил расстроенный Саша.
Тут в библиотеку вошёл граф Бутурлин с детьми, достал из шкафа толстый фолиант и начал показывать юным спутникам напечатанные там картинки. Извинившись перед Макаровым, Саша присоединился к своим товарищам и, пытаясь сосредоточиться, стал слушать, о чём увлечённо рассказывает хозяин библиотеки. Но внимание юного поэта было настолько рассеянно, он был так огорчён неуместной декламацией своего катрена, что едва понимал слова. Скоро Саша откланялся и вернулся домой с дядькой Никитой, не дожидаясь отца.
Во дворе его встретила опечаленная бабушка.
– Господи, Саша, как ты вовремя. Ульяша зовёт тебя. Она очень плоха – как бы не померла.
– Хорошо, бабушка, я прямо сейчас пойду.
Ульяна болела ещё с зимы. Ей становилось то лучше, то хуже. Няня сильно похудела, осунулась и выглядела совсем старушкой в сорок с небольшим лет. Тёплыми весенними днями она сидела на скамеечке в саду и безучастно глядела вокруг. Только когда замечала Сашу, её взгляд оживлялся. Мальчик всегда старался подбодрить свою первую нянюшку.
Он пошёл в людскую и у дверей встретился с батюшкой Василием, только что исповедавшим и причастившим умирающую. Ульяна лежала на широкой скамье, покрытой старой господской периной. Сашу поразило её землистого цвета лицо с заострившимися чертами. Искорки жизни теплились только в глубоко запавших глазах. Он поздоровался и сел на табуретку рядом.
Ульяна глухо заговорила с ним, впервые называя по имени – отчеству:
– Близок мой час, Александр Сергеич… Простите, ежели что не так…
– Что ты, нянюшка, всё так. Даст Бог, поживёшь ещё.
– Нет, смерть уж тут… Грудь давит… Прощайте, Александр Сергеич… Помолитесь за меня, грешную…
– Прости, нянюшка, меня за всё.
– Благослови Вас Бог…
Няня, не в силах вымолвить больше ни слова, слабой рукой перекрестила Сашу. Он поцеловал эту высохшую морщинистую руку, бессильно опустившуюся на лоскутное одеяло, и тихо вышел из людской, едва сдерживая слёзы.
Вскоре после прощания с ним нянюшка Ульяна Яковлева впала в забытьё и наутро, 15 мая, умерла. «Новопреставленную рабу Божию Иулианию» оплакали, отпели, схоронили… И жизнь продолжилась своим чередом: 21 мая была Троица, затем Духов день и Сашин день рождения. Это отвлекло юного поэта от горестных мыслей.
27 мая, перед отъездом в подмосковное имение Белкино, Бутурлины позвали завсегдатаев своего дома на субботний литературный вечер. Саша, по обыкновению, уселся в углу, а Оля за столиком рядом с матерью, Михаилом Николаевичем Макаровым и гувернёром – учёным французом Жилле, которого в семье Бутурлиных называли по – русски Петром Иванычем. Как всегда, на вечере читали стихи, спорили о литературе. Машенька Бутурлина высоким приятным голоском пела романсы. Ей аккомпанировал пожилой итальянец Перотти, учитель пения. Было весело и интересно. Обычно вертлявый, Саша вёл себя тихо, не вмешиваясь в споры взрослых, и лишь улыбался, если кто-нибудь напыщенно читал бесталанные опусы.
Невысокий моряк, встав от избытка чувств на стул, начал провозглашать стихи собственного сочинения. Саша еле сдерживал смех. Ольга сосредоточенно уставилась в пол и, изящно опершись на руку, прикрывала ею рот, чтобы скрыть невольную улыбку. Сестра и сама иногда сочиняла стихи и эпиграммы, но никому их не показывала, считая, что у брата выходит гораздо лучше.