Солдат столетия - Старинов Илья Григорьевич (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Что бы Вы хотели добавить еще об Илье Григорьевиче?
— Проведя более 30 лет рядом с ним, могу сказать, что таких одержимых людей мало. Мне всегда нравились люди, которые раз и навсегда выбрали свою стезю и всю жизнь с нее не сворачивают несмотря ни на что. Ведь он пять раз был под расстрелом, но никогда от своих идей не отступал. Как пришло к нему это вдохновение и понимание, вот и в 99 лет он живет своей идеей. Это первое. Второе. Он начитан. Однажды я присутствовал при таком разговоре. Один из очень уважаемых людей спросил его: "Как вы, Илья Григорьевич, убиваете время?" Есть такое выражение в быту, — "как убиваете время". Он ответил: "Я этого не понимаю. У меня не хватает времени".
Он спрашивает: "Ты, прочитал эту книгу? Какое у тебя мнение? Посмотри, обрати вот на это внимание". Исключительно быстро читает и прочитанное запоминает. У него громадная личная библиотека. Потом — громадный личный архив [74].
Конечно, личность формируется другими личностями. Нет такого выдающегося деятеля в Советском Союзе или за рубежом из родственного по тем временам национально-освободительного или коммунистического движения, которые бы его не знали. Иосиф Броз Тито. Сложен в общении, но со Стариновым общался свободно. Илья Григорьевич человек не робкого десятка. До самого последнего времени, в самые трудные времена носил орден Югославии. В период осложнения и, как говорят, при "отце родном" иметь югославский орден (не сдать его) означало быть близким к врагу народа. Он пренебрегал этим. Вел большую переписку с зарубежьем.
Ну, а в быту он был очень скромен, неприхотлив. Квартиру получил еще до войны. И вот вся семья, — и взрослый сын, и приемная дочь — все прописаны в ней. И он стоял на очереди, как это положено, как участник Гражданской войны. И вот, когда на 82-м году жизни попросил ускорить получение квартиры, один из зампредов КГБ СССР, я не хочу называть его фамилию, сказал: "Да кто на 82-м году жизни просит квартиру?" Илья Григорьевич поделился этой неприятностью со мной. Я говорю: "Какая же это трудность? Вы сидите с Григорием Карповичем Циневым постоянно в Президиуме на всех больших торжествах. Это — первый зампред. Он вас спросит, Илья как живешь? А вы ему ответьте: Ты то, с квартирой. А вот я-то без квартир. Через день вам все дадут".
Действительно на одном из торжеств, Илья Григорьевич так и сделал. Григорий Карпович вызвал этого зампреда, потому что он первый и не просто первый, а первый с подпоркой и в крик: "Ты почему нас хоронишь! Ты кто такой! Буденовца, говорит, хоронишь! Завтра мне Илья Григорьевич позвонит, и вопрос этот должен быть закрыт. И если еще сделаешь такую промашку, будем говорить по-другому".
Даже в простейших житейских вопросах он испытывал затруднения. Велик в защите Отечества, настоящий патриот, а вот в быту часто испытывает трудности (там, где мог бы просто воспользоваться своими заслугами. Ведь, как участник Гражданской войны он часто находился среди тех людей, которые влияли на положение дел в любой сфере.
Это — светлая личность. И основная светлость заключается в том, что вся его жизнь — любовь к Родине. Любовь. Все проникнуто любовью. Себе он, кроме неприятностей ничего не нажил. Я убежден, что громадная творческая напряженная работа способствует его столь долгой и одухотворенной жизни. И я рад, что судьба позволила мне так долго общаться с ним.
Были моменты, когда я был не согласен с прочитанным. Он терпеливо наставлял: "Читай архивы и работай в архивах. Без знания настоящих истоков будешь все время заблуждаться, колебаться будешь занимать ошибочную позицию. Только изучение достоверных материалов рождает убеждение. Поэтому надо читать и Деникина, и всех, других. Вот когда будет полная гамма информации, тогда… Это не значит, что выйдешь на правильное суждение, нет, но, по крайней мере, будут правильные предпосылки".
(На счету у Ильи Григорьевича немало знаменитых операций. Взять хотя бы взрыв эшелона в туннеле под Кордовой.
— Да, эшелон был очень тяжелый, шел двойной тягой, два паровоза. Он зацепил, поставленную Ильей Григорьевичем мостовую мину, и начал двигаться в тоннель. Партизаны в этот момент забросали зажигательными минами эшелон, и он, уже входя в тоннель, горел. Батальон охраны начал закрывать входные отверстия. Закроют, через несколько часов откроют, пожар продолжается. И так в течение пяти суток. Эффективность акции была настолько высокой, что не только испанские газеты, но и во французских газетах о ней писали, и в английских, и в американских. Операция получила очень широкую известность. Если бы, допустим, это сделала авиация, и хотя бы на одни сутки прекратила движение по железной дороге, я уверяю вас, что все летчики, которые участвовали, командиры этих экипажей стали бы героями.
— Почему же ему не дали Героя Советского Союза?
— Насколько я знаю, его много раз представляли к Герою Советского Союза. Впервые за Испанию. Но наших волонтеров направляли туда под вымышленными именами, и он там был как Рудольфо. И предавать широкой гласности наших советников по тем временам было нельзя. Даже о простейших вещах можно было писать уже только спустя 20–25 лет, в хрущевскую оттепель. А до этого особенно распространяться, что он был старшим советником, что общался…
Малиновский, который станет министром обороны Советского Союза, Малино его псевдоним. Они общались. Берзин. Кого ни возьми, они все друг друга знали, и поэтому у них, как это всегда бывает, сохранились особые товарищеские отношения, хотя они и занимали разные положения в обществе и военной иерархии. Но, тем не менее, боевая дружба, она всегда оставалась. Если Илья Григорьевич хотел попасть на прием, он всегда мог попасть, но этим не пользовался.
Опыт испанской, партизанской войны, на мой взгляд, мог бы быть перенесен на партизанское движение в Советском Союзе. Но то, что предлагал Илья Григорьевич, встречало, как правило, у военных, у Верховного главнокомандующего, даже на уровне армии резко отрицательное отношение, не воспринимали они эти операции. Хотя он старался их согласовать с проблемами армии, корпуса, фронта.
— Да.
— Из-за чего это могло происходить?
— Вы, наверное, знакомы с книгой "Малая война. Партизанство и диверсии" М. Дробова. Одна из лучших монографий по партизанской борьбе, по истории партизанской войны конца XIX и первой четверти XX века. Было очень много ярких командиров, которые вышли из партизан. Но судьба их всех трагична. Особенно характерна в этом отношении судьба командующего Западным фронтом Павлова. Илья Григорьевич уделяет ему внимания много, потому что он тоже был в Испании. И он прошел до командующего фронтом или особым Западным округом (буквально все должности в течение года. Но он их не мог освоить. Много в руководстве, высшем эшелоне армии было людей, которые не представляли себе специфики армейской службы, они не имели опыта.
А в книгах по партизанскому движению, которые были написаны, упоминались и Троцкий, и Тухачевский, и Путно, и, кого бы мы ни взяли, все они оказались в определенный период, в 1937-м году, а то и раньше, врагами народа. Поэтому все эти учебники уничтожались. Они хороши были по содержанию, но там цитировались выражения, излагались мнения и позиции этих людей. Значит, эти книги должны были быть уничтожены. Поэтому командиров, которые имели и могли использовать опыт партизанской борьбы, их, по сути дела, не осталось. А это профессия. Профессия, которая требует и знания, и опыта. И случилось так, что перед началом Великой Отечественной войны, при организации партизанского движения, если мне не изменяет память, то из тех, кто имел опыт Гражданской войны и войны в Испании, нашлось что-то около 30 человек. Все остальные погибли.
Фрунзе сказал, что если от роты остается один солдат, то погибает целая рота, если от отряда партизан остается один партизан, то образуется новый партизанский отряд. Развивал ли он это положение в своих работах на кафедре или во время войны? сказал, что если от роты остается один солдат, то погибает целая рота, если от отряда партизан остается один партизан, то образуется новый партизанский отряд. Развивал ли он это положение в своих работах на кафедре или во время войны?
