Воспоминания солдата - Гудериан Гейнц (онлайн книга без TXT) 📗
После замены машины я снова отправился на участок фронта 3-й танковой дивизии, вышедшей своими передовыми подразделениями на реку Брахе (Брда). Главные силы дивизии стояли между Прушщем и Клейн-Клоном [139], готовясь к расположению на отдых. Командир дивизии находился на совещании у командующего армейской группой генерал-полковника [Федора] фон Бока. Поэтому меня проинформировали о положении на реке Брахе находившиеся там офицеры 6-го танкового полка. Командир полка не верил в возможность форсирования реки в этот же день и намеревался старательно выполнить желанный приказ о расположении на отдых.
Приказ командира корпуса форсировать реку Брахе (Брда) в первый же день наступления был забыт. Раздраженный, я отошел в сторону, чтобы обдумать, какими мерами можно ликвидировать эту нерадостную обстановку. Вдруг ко мне подошел молодой лейтенант Феликс. Он был без мундира, рукава рубашки высоко засучены. Лицо и руки были черными от дыма. «Господин генерал, – сказал он, – я прибыл с Брахе. Гарнизон противника на берегу реки слаб. Поляки подожгли мост у Хаммермюле, но я погасил огонь своим танком. По мосту можно проехать. Продвижение срывается только тем, что некому командовать. Господину генералу следовало бы быть там». Удивленно я смотрел на молодого человека. Он производил очень хорошее впечатление, его глаза говорили о том, что ему можно верить. Может быть, этот молодой лейтенант и был тем, кто разгадал загадку Колумба о яйце [140]?
Я последовал его совету, выехал через нагромождения польских и немецких машин на узкую песчаную лесную дорогу, ведущую в Хаммермюле, и прибыл туда между 16 и 17 часами. За толстым дубом, примерно в 100 м от реки, стояло несколько штабных офицеров; они встретили меня возгласом: «Господин генерал, здесь же стреляют!» Этого, правда, отрицать было нельзя, т. к. танки 6-го танкового полка и стрелки 3-го стрелкового полка действительно вели огонь с предельной интенсивностью.
Противника не было видно, т. к. он засел в окопах на противоположном берегу реки. Я приказал прежде всего прекратить бессмысленный огонь, в чем мне во многом помог подошедший командир 3-й стрелковой бригады [141] полковник [Гюнтер] Ангерн. Затем я отдал распоряжение установить протяженность польской обороны. Еще не введенный в бой 3-й мотоциклетный батальон получил приказ форсировать реку на надувных лодках в районе, который не обстреливался противником. Когда мотоциклистам удалось форсировать реку, я двинул танки через мост. Они взяли в плен оборонявшуюся польскую роту самокатчиков. Потери были минимальны.
Все наличные части были тотчас же привлечены к созданию предмостного укрепления на реке. Разведывательный батальон 3-й танковой дивизии получил приказ немедленно выйти через Тухольскую пустошь к Висле у Швеца и установить местонахождение главных сил поляков и их возможных резервов. К 18 часов форсирование реки было завершено. Ночью 3-я танковая дивизия выполнила поставленную перед ней задачу, достигнув Свекатово.
Я направился обратно на командный пункт корпуса в Цан [142] и прибыл туда при наступлении сумерек.
Длинное шоссе было пусто. Нигде не было слышно ни одного выстрела. Каково же было мое удивление, когда вдруг меня окликнули непосредственно у самого Цана и я увидел несколько человек в касках. Это были люди из моего штаба. Они устанавливали противотанковую пушку на огневой позиции. На мой вопрос, зачем они это делают, я получил ответ, что польская кавалерия начала наступление и может появиться здесь каждую минуту. Я успокоил людей и приступил к работе, приказав обустроить здесь мою штаб-квартиру.
В донесениях 2-й мотопехотной дивизии сообщалось, что наступление приостановлено перед проволочными заграждениями поляков. Все три полка были развернуты для проведения фронтальной атаки [143], и у дивизии больше не было резервов. Я отдал распоряжение ночью отвести с линии фронта левофланговый полк и перебросить его за правый фланг дивизии с тем, чтобы на другой день ввести его в бой позади 3-й танковой дивизии с целью охвата противника в направлении на Тухель.
20-я мотопехотная дивизия, встретив слабое сопротивление противника, захватила Кониц, но значительно продвинуться после овладения городом ей не удалось, поэтому она снова получила приказ на продолжение наступления.
Нервозность первых дней войны ночью стала еще более ощутимой. Так, командир 2-й мотопехотной дивизии доложил после полуночи, что он был вынужден отступить под натиском польской кавалерии. Услышав это, я сначала потерял дар речи, затем, взяв себя в руки, спросил командира дивизии, слышал ли он когда-нибудь, чтобы померанские гренадеры [144] бегали от кавалерии противника [145]. Он ответил отрицательно и заверил меня, что удержит свои позиции. На следующее утро я решил все же съездить в эту дивизию. Прибыв туда в 5 часов, я увидел, что штаб дивизии находится в полном недоумении. Встав во главе полка, выведенного ночью с линии фронта, я лично довел его до места переправы на реке Каменка, севернее Гросс-Клона, чтобы оттуда ввести его в бой в направлении на Тухель. Наконец, наступление 2-й мотопехотной дивизии быстро пошло по нужному руслу. Паника первых дней войны была преодолена.
Ночью разведывательный батальон 3-й танковой дивизии достиг Вислы. К сожалению, из-за неосторожности он понес чувствительные потери в офицерском составе в имении Поледно, близ Швеца.
Основные силы 3-й танковой дивизии были разделены рекой Брахе (Брда) на две части и в течение первой половины дня неоднократно подвергались атакам поляков на восточном берегу реки.
Только к полудню удалось начать контрнаступление, и дивизия, ведя бои в лесу, смогла продолжить наступление, 23-я пехотная дивизия быстро следовала за 3-й танковой. Обе мотопехотных дивизии добились на Тухольской пустоши значительных успехов.
3 сентября, введя в бой 23-ю пехотную дивизию генерала графа [Вальтера фон] Брокдорфа[-Алефельда] в промежуток между продвинувшейся до Вислы 3-й танковой дивизией и 20-й мотопехотной дивизией, удалось после тяжелых боев и разного рода неудач полностью окружить противника, находившегося перед нами в лесу севернее Швеца и западнее Грауденца. Польская Поморская кавалерийская бригада из-за незнания конструктивных данных и способов действий наших танков атаковала их с холодным оружием и понесла чудовищные потери [146]. Один польский артиллерийский полк был настигнут на марше по направлению к Висле нашими танками и уничтожен; лишь два орудия успели открыть огонь. Польская пехота также понесла тяжелые потери. Часть транспортных колонн была при отходе перехвачена и уничтожена.
4 сентября кольцо вокруг окруженного противника сузилось. Битва в Польском коридоре приближалась к концу. Временный кризис в 23-й пехотной дивизий удалось преодолеть при помощи одного полка 32-й пехотной дивизии корпуса [Адольфа] Штрауса.
Войска блестяще сражались и были в хорошем настроении. Потери рядового состава были незначительны, офицерского состава – необычайно велики: офицеры сражались с большей самоотверженностью. Генерал[-полковник Вильгельм] Адам, статс-секретарь барон [Эрнст] фон Вайцзэккер и полковник барон [Ганс] фон Функ потеряли в Польской кампании своих сыновей.
3 сентября я посетил 23-ю пехотную и 3-ю танковую дивизии, повидался со своим сыном Куртом и полюбовался башнями города Кульма, в котором я родился.
4 сентября я наблюдал за боем, который вели в лесу 2-я и 20-я мотопехотные дивизии, после чего прибыл в старый немецкий учебный лагерь Группе западнее Грауденца. Ночью я посетил 3-ю танковую дивизию, которая, форсировав Вислу, замкнула кольцо окружения на востоке.
