Женщины времен июльской монархии - Бретон Ги (книги бесплатно без .txt) 📗

24 октября Водрей и Элеонора покинули Бургундию и направились в Кольмар, где остановились в гостинице «Ангел» под именем г-на и г-жи Сессей. Там они встретили Персиньи, который дал им последние инструкции, а 26 октября любовники вернулись в Страсбург.

У обоих было необыкновенно приподнятое настроение. Виконт доверительно сообщил им, что государственный переворот намечен на 30 октября, на рассвете…

28 октября 1836 года в Страсбурге шел снег. В 11 часов вечера Луи-Наполеон, пряча нос в поднятый воротник сюртука, вышел из кареты у дома на улице Фонтен.

Кучер помог донести багаж до маленькой комнатки, снятой Персиньи для принца, и вернулся на улицу.

Принц подошел к окну и долго предавался мечтам, глядя на падающий снег. Потом открыл чемодан, вынул мундир, который должен был надеть через день, а также специально заказанную генеральскую шляпу, которая своим фасоном, по совету Персиньи, напоминала шляпу императора. Стоя перед зеркалом, он искал, как бы поэффектнее приладить головной убор, который ему еще не приходилось носить. Наконец, он надел шляпу откровенно поперек головы, как это делал Наполеон I.

Однако он показался себе смешным и был этим огорчен.

Спать он улегся в плохом настроении. На следующий день к нему явился Бодрей и представил разработанный им план операций. Ничто в этом плане не было отдано на волю случая: 4-й артиллерийский полк, возглавляемый офицерами, связанными с повстанческим движением, должен поднять 3-й артиллерийский полк и 46-й пехотный полк, тогда как в задачу других отрядов входит захват генерала Вуароля, арест префекта и печатание листовок.

Вечером Луи-Наполеон тайно перебрался в дом четыре по улице Орфелен, где жила г-жа Гордон, пообедал крылышком цыпленка, разложил мундир на диване, набросал несколько прокламаций, написал письмо матери и лег спать, в то время как Водрей в соседней комнате приготовился провести последнюю ночь любви с красавицей Элеонорой.

В 6 часов утра начались военные операции. Полковник Водрей собрал свои войска во дворе казармы Аустерлиц и, не говоря ни слова, вышел на середину плаца.

Пораженные этим, бравые артиллеристы ломали голову, уж не должен ли появиться вслед за ним сам король, но тут, предшествуемый командиром эскадрона со знаменем в руках, над которым восседал орел, к ограде подошел Луи-Наполеон.

Полковник поспешил ему навстречу, поприветствовал поднятой вверх шпагой и вскричал:

— Солдаты! В этот миг свершается великая революция. Здесь перед собой вы видите племянника императора. Он прибыл, чтобы возглавить вас. Он прибыл на французскую землю, чтобы вновь отвоевать права народа: народ и армия могут рассчитывать на него, он вернет им славу и свободу. Солдаты, может ли племянник императора рассчитывать на вас?

В ответ раздалось громогласное:

— Да здравствует император!

Тогда слово взял Луи-Наполеон. Он заговорил о своем дяде, об Аустерлице, о Ваграме, о былой славе, потом неожиданно направился к одному офицеру и, как передает свидетель, «судорожно обнял его».

Этот непредвиденный жест вызвал новый взрыв энтузиазма. Принц, считавший, что дело складывается очень удачно, принял на себя командование, и под звуки военной музыки полк покинул казарму и направился к дому генерала Вуароля, которого надо было «нейтрализовать» как можно скорее.

Привлеченные шумом на улице, добрые страсбуржцы поспешили к окнам, недоумевая, что же происходит, хотя и готовые кричать все, что угодно. Подтверждение этому находим в одном анекдоте тех времен: на мосту Сен-Гийомен принц горячо пожал руку какому-то прохожему:

— Мы рассчитываем на вас.

Прохожий, обалдев от неожиданности, стащил с головы шапку и, полагая, что правильно поступает, воскликнул:

— Да здравствует король!

Тут к нему подскочил Водрей:

— Дурак! Надо кричать «Да здравствует император!».

Прохожий не стал спорить. Он снова снял шапку и крикнул;

— Да здравствует император!

Вскоре маленькое войско подошло к дому Вуароля. Луи-Наполеон в сопровождении Водрея вошел. Генерал встретил их в нижнем белье, позеленевший от страха.

— Что вам угодно?

Принц, желавший, чтобы факт государственного переворота не вызывал сомнений, принял отеческий тон:

— Генерал, я пришел к вам как друг. Я был бы в отчаянии, если бы мне пришлось поднимать наше старое трехцветное знамя без такого бравого офицера, как вы. Гарнизон города на нашей стороне. Решайтесь и присоединяйтесь к нам…

Маленький генерал неожиданно выпрямился:

— Нет, вы ошибаетесь. Гарнизон не на вашей стороне, и я не собираюсь присоединяться к вам.

Луи-Наполеон почувствовал себя очень неловко, услышав такой решительный отказ, которого совершенно не ожидал. Пытаясь увлечь Вуароля, он решил повторить то, что имело такой успех во дворе казармы. Он раскрыл объятия и произнес с чувством:

— Подойдите, бравый генерал, чтобы я мог вас обнять.

Но эта фраза не произвела эффекта, на который он рассчитывал. Вуароль, совершенно перепуганный, отбежал и спрятался под столом. Тогда разъяренный Бодрей положил руку на плечо генерала в подштанниках и закричал:

— Очень хорошо, месье Вуароль. От имени императора я лишаю вас звания и арестовываю. И если вы попытаетесь бежать или оказать сопротивление, мои люди применят оружие. Следуйте за мной.

Генерал поклонился:

— Я уступаю насилию, — сказал он. — Но прошу вас, монсеньер, подождите несколько минут. Я только оденусь.

— Я пойду с вами, — заявил Водрей.

— К сожалению, г-жа Вуароль еще в неглиже…

Принц, неизменно галантный, запретил Водрею входить в жилые комнаты генерала Вуароля, который, расшаркавшись, исчез.

По прошествии десяти минут поджидавшие стали удивляться, что генерала так долго нет. С позволения принца полковник толкнул дверь. Г-жа Вуароль в папильотках сидела в комнате одна. Генерал сбежал из дома по другой лестнице…

Принц поспешил на улицу:

— Быстрее в казарму Финкмат!

Но генералу Вуаролю хватило времени поднять по тревоге 46-й пехотный полк и отдать им строжайший приказ оказать сопротивление. При появлении во дворе казармы Финкмат Луи-Наполеон и его люди попали буквально в ловушку, были арестованы и обезоружены.

Так что галантность принца привела к провалу государственного переворота.

Если Персиньи при содействии г-жи Гордон удалось выскользнуть из Страсбурга, то Водрей и Луи-Наполеон были препровождены в крепость.

Через несколько дней принца перевезли в Париж, где префект полиции, г-н Делессер, принял его с большим уважением. В течение двух часов, сидя в огромной столовой префектуры, Луи-Наполеон беседовал со своим тюремщиком, не подозревая, что именно в этот момент судьба, развлекаясь, уже вязала новые узелки.

И действительно, как раз в эту столовую дети г-на Делессера, Сессиль и Эдуард, приходили каждое утро и под руководством унтер-офицера саперного батальона занимались гимнастикой в компании с двумя испанскими девушками, одну из которых звали Евгения Монтихо.

В АМЕРИКЕ ЛУИ-НАПОЛЕОН ПУСКАЕТСЯ В РАЗГУЛЬНУЮ ЖИЗНЬ

В Париже Луи-Наполеон находился не для того, чтобы его судили. Король знал, что делу принца судебный процесс будет только на пользу, и потому решил замять дело. Поэтому перед страсбургским судом предстали лишь статисты. А главный обвиняемый, которого сочли просто легкомысленным мальчишкой, был отправлен в Америку…

15 ноября Луи-Наполеон прибыл в Лорьян, где поднялся на борт парусного фрегата «Андромеда».

После мучительного плавания с единственной малоутешительной остановкой в Рио-де-Жанейро он высадился в Нью-Йорке в начале января 1837 года, имея в наличии всего пятнадцать тысяч франков золотом, которые он получил в момент отъезда из Франции от сделавшего этот отеческий жест Луи-Филиппа.