Стеклянные тайны Симки Зуйка - Крапивин Владислав Петрович (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Про комод тетя Нора с уважением сказала:
– Два кубометра дров. Как это сооружение уцелело в блокаду… – И поведала Симке, что хозяйка комнаты прожила в Ленинграде все беспощадное блокадное время. Работала сперва в театре, потом на радио… – Хорошо знакома с Ольгой Берггольц… Ты не слышал о такой поэтессе?
Симка виновато сказал, что не слышал.
– Она автор прекрасных стихов и человек очень трудной судьбы… Вообще старые ленинградцы – особенные люди. Я хотя и москвичка, а ленинградцев и Ленинград люблю больше, чем столицу. Столько связано с этим городом. Еще до войны… Мы будем бродить по нему не спеша, я тебе многое покажу и расскажу… А если что-то покажется неинтересным, ты немного потерпишь… исходя из уважения к странностям пожилой дамы… – она слегка покашляла, трогая тонкими пальцами горло.
Симка торопливо заверил, что ему все будет интересно.
– А когда пойдем?
Они пошли на первую прогулку после чая и бутербродов, которыми их угостила соседка (Симка сидел прямо и кусочки сахара брал щипчиками. «Какой чудный у вас племянник», – сказала соседка Раиса Валерьевна).
Через арку вышли со двора на уличный асфальт. Поблескивали лужицы. В них отражались довольно обыкновенные дома. Они показались Симке даже слегка заплесневелыми. Но он глянул вперед и… замер, шагнув с размаха в лужу и промочив сандалии и гольфы.
Улица была короткая и широкая. Она кончалась в сотне шагов у низкой узорчатой решетки. Над решеткой поднимались в небо мачты. Целый лес! Не нынешние низкие мачты лесовозов, самоходных барж и буксиров, а настоящие . Парусные! Жюльверновские! С реями и с густым переплетением канатов и тросов.
Неведомая сила приподняла Симку над тротуаром и понесла вперед (подошвы едва успевали касаться асфальта и поверхности луж). Он перелетел мостовую, что отделяла улицу от берега, и лишь решетка остановила его восторженный полет. Симка уперся в ее верхний край грудью.
У набережной, прижимаясь бортами друг к другу, стояли четыре парусника. Их двенадцать мачт образовывали чащу стеньг, брам-стеньг, реев, штагов, вант, брасов – того, что в переводе на язык плаваний и приключений называется такелажем и рангоутом.
Симка даже и не знал, что на свете есть еще такие корабли! Не на гербе города Турени, не в книжках о Робинзоне Крузо и водителях фрегатов, а по правде! Сейчас, наяву!
Он метался глазами вверх-вниз, от белых корпусов до плоских клотиков на желтых лакированных стеньгах. Вбирал в себя музыку ветров и волн, которую неслышно издавала закрывшая полнеба корабельная оснастка. Потом наткнулся глазами на черные буквы. На плоских кормовых срезах были написаны имена судов. У самого берега стоял «Сириус», за ним «Вега», «Кропоткин» и «Шокальский»…
Нора Аркадьевна остудила незамутненный Симкин восторг. Она догнала Симку и вцепилась в его плечо.
– Ты с ума сошел! Ты чуть не попал под машину!
– Какую машину?
– Здесь, на дороге! Под «Победу»! У которой проскочил под самым носом!
– Я не видел…
– Вот это и ужасно, – скорбно сообщила Нора Аркадьевна. – Ты потерял голову. А это часто кончается катастрофой…
– Я больше не буду, – сказал Симка слегка дурашливо, он надеялся обратить дело в шутку. Корабельная музыка продолжала звучать в нем, и это было самым главным.
– Надеюсь, что не будешь, – очень сухо отозвалась Нора Аркадьевна, но не выдержала официального тона, в горле ее что-то дрогнуло. – Ты представляешь, что сейчас могло быть? Не только с тобой, но и со мной… и с мамой. Что я сказала бы ей?..
Симка наконец очнулся. Даже на миг представил себя распластанным на асфальте. Передернул плечами. Сказал уже без всякого ёрничества, полушепотом:
– Ну, я правда не буду…
– Надеюсь, – повторила тетя Нора прежним строгим тоном. – А позволено мне узнать, что тебя сорвало с места?
– Да корабли же! Смотрите какие! Как в «Острове сокровищ»! Парусники!.. Тетя Нора, вы не знаете, как они называются?
– Ты разучился читать от восторга? На них написано…
– Я не про имена. Какого они типа? Ну, бывают же фрегаты, бриги, шхуны, бригантины…
– М-м… понятия не имею. Я человек весьма далекий от морских профессий. Тебе следует обратиться к специалистам…
Симка повертел головой. Специалистов не было видно. На «Сириусе» ходил вдоль борта плечистый парень в морской куртке, с синей повязкой на рукаве; на «Веге», на полукруглой площадке передней мачты, были заняты какой-то работой два человека в тельняшках. Но не станешь же окликать и спрашивать…
Тетя Нора сказала:
– Здесь немало интересного кроме кораблей. Оглянись и увидишь старинное морское училище…
Симка оглянулся. Вдоль набережной тянулось массивное трехэтажное здание с куполом над главным входом. Было в нем что-то такое… от морских крепостей, которые Симка раньше видел на картинках. Даже не в очертаниях, а в ощущении…
– Раньше здесь был морской кадетский корпус, – сообщила Нора Аркадьевна. – Его окончили многие знаменитые мореплаватели и адмиралы… Кстати, воспитывали мальчишек там в большой строгости, никаких шалостей и легкомысленных поступков не прощали. В лучшем случае – в карцер, на хлеб и воду…
О случаях не «лучших», а более серьезных, она, видимо, постеснялась сказать. Симка и так знал, читал про такое.
– Это тех, кто проскакивал дорогу перед машинами? – уточнил он с грустной догадливостью.
– В том числе… Хотя машин тогда еще не было, кареты и экипажи…
– Тетя Нора, ну простите вы меня, пожалуйста, – выговорил Симка. Вообще-то он всегда отчаянно стыдился просить прощения, но сейчас чувствовал: ничего другого не остается.
И тетя Нора, видимо, простила его окончательно. Прошлась ладонью по его волосам.
– Ладно. Только имей в виду: при каждом переходе улицы я теперь буду держать тебя за руку. Такая вот мера…
– Мера, «адекватная обстоятельствам», – покаянно произнес Симка.
– Вот именно, – тетя Нора посмеялась, трогая у подбородка горло. – Ну, пойдем. Здесь недалеко памятник капитану Крузенштерну. Слышал о таком мореплавателе?
– А… да, я читал. В книжке «Водители фрегатов».
Капитан Крузенштерн – прямой, тонкий, в изящном мундире и с кортиком – стоял на постаменте спиной к Неве. Снисходительно смотрел на кадетский корпус, который окончил давным-давно и которым сам руководил потом немало лет. Никакие «адекватные меры» ему теперь не грозили. Хотя…
Тетя Нора сказала, что есть обычай: каждый год выпускники училища, отмечая свое производство в офицеры, шьют большущую тельняшку и ночью обряжают в нее бронзового Ивана Федоровича. Наверно, чтобы помнил о кадетском товариществе. Начальство вроде бы старается этого не допустить, но, очевидно, старается не очень, поскольку тельняшка в назначенное утро появляется обязательно, каждый год…
– А ты, судя по всему, тоже собираешься в моряки?
– Я… не знаю…
Симка правда не знал. Нынешняя, мальчишечья, жизнь его пока вполне устраивала, хотя и была она не столь благополучная, как в песнях о счастливом детстве (их каждый день передавали по радио). А все, что связано с морем и кораблями, было для Симки просто частью той жизни, о которой он любил читать в книжках с потертой позолотой на коленкоровых переплетах и надписью «Библиотека приключений».
И таким вот ветром приключений повеяло на него сейчас – от столпившихся здесь парусников, от старинных стен училища, от бронзового кругосветного мореплавателя, от гранита и решетки набережной. Называлась набережная именем лейтенанта Шмидта, тоже знаменитого моряка, революционера…
Симка потянул тетю Нору дальше. Невдалеке от памятника были пришвартованы к набережной рыбачьи суда. С буквами МРС и номерами на борту. Симка догадался, что эти буквы означают «малый рыболовный сейнер». Потому что слышал не раз удалую песенку про «эмэрэс», которого «швыряет волна и туда и сюда, но это, братишки, совсем не беда». Конечно, это были не парусники, а современные «моторные посудины», но и в них виделась океанская романтика. «Рыболовы, пахари морей». Недаром над палубами были натянуты между низкими мачтами сети. Наверно, для просушки. Симке показалось даже, что от сетей пахнет селедкой, а в ячейках поблескивает чешуя.
