Хроника сердца - Бурков Георгий Иванович (книги без регистрации .TXT) 📗
Жизнь художника – жизнь пророка. Постоянная работа, постоянное напряжение, постоянное строительство самого себя. Художник-пророк все, даже каждую мелочь, в жизни человека проверяет вечностью. И только тогда рождается неповторимая, ничем вроде бы необъяснимая интонация, которая и делает произведение художественным. Я еще не разобрался в своем времени. Очень сложна жизнь на земле во второй половине 20-го века. Человек ходит по луне! Вселенские категории стали домашними, обиходными. И можно легко обмануться, купиться на это. Мне потребуется немало времени чтобы во всем разобраться, чтобы привести себя и Вселенную к общему знаменателю. Передо мной стоит сложная задача, которую еще только предстоит решить, но я от нетерпения заглядываю в ответ и настраиваю себя на совершенно определенную интонацию – на ироническую Наташа, Дезертир, «Москва – Берлин», Метаморфоза, Мизантроп, Ван Гог и Гоген, Изерли, Раскольников, Жанна д'Арк, Калиостро, Устами художника, Черный монах, Великая Армада, Франциск Ассизский и пр пр. – все, что мной задумано, покрыто слоем иронии. Иронические трагедии.
1971
Наверное, месяца полтора я не брался за перо. Сейчас, кажется, депрессия прошла, и я снова могу кое-что соображать. Правда, я никогда не переставал думать о поразившей меня идее – об одной книге, в которую вложить все мои замыслы. «Сенсации», «Чудаки», «Ходоки», «Сравнительные жизнеописания», «Театральные мечтания», «Беседы 1983 года». Ну и все художественные вещи, разумеется.
Но во всем найти гармонию и целостность. Должно получиться единое произведение искусства, а не лоскутное одеяло.
Книга о войне.
Подробный рассказ от третьего лица без подготовки переходит в повествование от первого – внутренний монолог или внутренний диалог героя.
Рассказчик – Георгий Бурков – вспоминает, а остальные герои живут сейчас, не зная, что их ждет впереди.
Смешение воспоминаний, откровенных, как «Исповедь» Руссо (в тысячу раз откровеннее только), бесед, эссе, опытов, документов и художественных обобщений моего времени – с одной стороны. Смешение времени – с другой. Разный, индивидуальный метод вскрытия истины – с третьей.
Любопытная штука: я, кажется, придумал новую, очень любопытную, форму для книги о войне. Скорее, книги не о войне, а о детях войны… Ибо и я и моя книга взросли из войны: слова моей книги – ничто, ее стремление – все. «Наташа», «Мизантроп», «Дезертир», «Наместник», «Фиктивный брак», «Шутники», «Театр имени…», «Кооператив», «Вещи», «Замок», масса других новелл, диалогов, монологов и пр. Все обрамляется повестью очень подробной и лиричной (как чеховская «Степь», например) – «Москва – Берлин».
Отправляется поезд из Москвы в Берлин. В нем едет маленький мальчик с родителями. Подробно описать впечатления этого мальчика. Все идет через его восприятие. Открытие мира. Через детей показать зарождение войны. Причины войны. Но везде присутствуют дети. Мне сейчас многого недостает сюжетно. Но не заботиться пока об этом. Я думаю сейчас о другом. О совершенно новой форме повествования. Сместить всякие понятия о времени. Взять за основу теорию относительности. Строить роман на основе этой теории. Подняться над землей. Космический размах. Через иронию и за счет новых сюжетных построений. И еще я думаю о том, что роман должен быть построен на железной логике. Все взаимосвязанно и цельно – вот один из основных девизов.
Иногда я думаю о себе как о человеке конченом. И заранее начинаю хоронить в себе художника. Легенды, которые сочиняют обо мне в Москве, начинают давить на меня, и я невольно стараюсь не разрушать их. Все это чепуха. Надо забыть обо всем. Работать, творить – вот единственное спасение от хандры и депрессий. Только создания художника имеют настоящую и постоянную ценность в нашей жизни. Остальное – суета сует.
Энциклопедия или Конституция. Цель – поставить все на свои места. Истинная энциклопедия, реальная конституция. А не фикция. Ведь почти каждая статья конституции не соответствует истинному положению вещей.
Поступки, за которые стыдно всю жизнь, часто служат предметом искусства.
Несмеянов изобретает искусственную черную икру. В России! Прекрасно!
Мысли о театре.
Работаем с оглядкой. «Современник» привлек зрителя гражданственностью. Вот и мы ищем в пьесах ассоциации, параллели. «Доктор Штокман», например, не состоялся из-за этого. Играют просто. А мы – еще проще. Кто-то сюрреалистит. Ничего! Мы его пересюрреалистим. И т.д.
И всегда держимся за чей-то хвост и питаемся чужим говном, питаемся идеями, кем-то уже один раз съеденными. Что это такое? Бездарность? Неумение уловить пульс времени? Отсутствие театральной идеи? И то, и другое, и третье, и четвертое, и т.д. Но…
Надо сказать, что каждого, кто поставит себе целью возглавить нравственное движение своего времени (или даже возглавить одну из колонн этого движения), ждет комическая катастрофа. Такой «цели» вообще не существует. Эта «цель» маскирует другую, подлинную цель – корыстную. Тайна искусства – в естественной концентрации в одном человеке (через несколько поколений, через эпоху, через окружение, через личную пытливость и через личный труд) нравственного заряда времени. И этот один человек, созревший для действия, начинает путь к личной нравственной цели. Но т.к. в одиночестве человек ничего решить не может, он начинает агитировать все человечество.
Подавляющее большинство современных актеров пойдет за кем угодно, поверит в какую угодно театральную идею, лишь бы казаться современным и лишь бы получать приличные роли. Режиссеры избалованы «положением», мнят себя пророками и главами сект (по меньшей мере). Любое несогласие с их доктринами расценивается как предательство по отношению ко всему искусству. Предателю приклеивают ярлык на лоб, как безнадежно бездарному. Избалованные режиссеры стали мстительными, изощренными в интригах и очень умелыми в создании вокруг себя разного рода лестных мнений. Это одна из главных примет современного театра. Актеры же, в свою очередь, представляют собой болтливую, ленивую, совершенно непрофессиональную массу. Вот и мечутся они то за одним, то за другим гением.
Мы в театре работаем, как московские продавцы: настойчиво предлагаем и всучиваем покупателю не то, что он любит и хочет съесть, а то, что нам надо продать.
Только что прилетел из Архангельска. Был на Соловках! Меня все потрясло. Но больше всего – история этого острова. Фантастика! Савватей, Герман, Зосима, монахи, передовые люди своего времени, искатели приключений, рыцари истинной веры, не загрязненной ничем. Гиганты, которые собрали вокруг себя армию последователей, единомышленников. Потянуло в историю, потянуло к великим духом людям. Обязательно когда-нибудь я съезжу в Соловки и поживу там, как те самые студенты с набитыми рюкзаками, которые кишат на туристической базе и опустошают отдел вин в бедном продовольственном магазине.
Теперь о Соловках. Два русских монаха и карельская пара – шекспировская трагедия! Ведь и те и другие стремятся к идеалу, но идеалы противоположные (будто бы). Карельская семья ищет идеала личного, русские монахи – общественного (чистоты веры). Монахи – русские «революционеры».
Победила вера, а не мужество личности. Самое смешное в том, что общественную систему, которая в конечном счете превращается в бюрократическую машину, подавляющую личность и мешающую развиваться и состаиваться всему личному и индивидуальному, создают личности!
«Соловецкая легенда» – часть исторических размышлений о беспомощности людей устроить жизнь на земле. Идет страшно мучительная смена формаций, одна за другой, ищутся пути к счастью. Но каждый раз чего-то не происходит. Гибнут лучшие, умнейшие, мужественнейшие представители человечества за лучшие (призрачнейшие, ограниченные уже в зародыше) идеалы. Гибнут лучшие, побеждают посредственные продолжатели лучших. Наихудшие представители старой системы убивают наилучших представителей будущей системы. Середняк сохраняется при любой системе. Это по линии общественной, по линии политической. Личность вне системы всегда. Личность – это свобода мышления без учета выгоды для общества и для себя.
