Катастрофа на Волге - Адам Вильгельм (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
В этот прекрасный день позднего лета вся местность купалась в солнечных лучах. Но с запада, сопровождаемые проворными истребителями, беспрерывно неслись эскадрильи бомбардировщиков — они сбрасывали свой смертоносный груз на город; это сопровождалось оглушительным грохотом и облаками дыма.
— И это весь день так, — сказал офицер-сапер, — от города, вероятно, мало что осталось. Надо полагать, что падающие градом бомбы уничтожают все живое.
Паулюс наблюдал несколько минут это ужасающее зрелище… Затем он приказал командиру дивизии доложить о ходе наступления.
— За последние дни мы очень медленно продвигаемся вперед. Русские ожесточенно сражаются. Они используют каждый бугорок для обороны и ни одной пяди не отдают без боя. Наши потери растут с каждым шагом, который мы делаем по направлению к Сталинграду. Наш наступательный порыв иссякает.
Во время доклада генерала Вутмана я стоял поодаль с офицером связи дивизии.
Этот офицер дополнил сообщение своего командира, заметив:
— Большие потери действуют угнетающе на солдат. Люди приуныли, они не ожидали такого упорного сопротивления. Они думали, что через несколько дней окажутся в городе и наконец смогут отдохнуть. Но теперь большинство солдат считает весьма сомнительным, что мы вообще когда-нибудь возьмем Сталинград. Нам приходится серьезно бороться с подобными настроениями.
Дивизия подошла к Дону, насчитывая примерно 13 тысяч человек. После нескольких дней боев сохранилась едва ли половина ее состава. Даже генерал фон Зейдлиц, который был известен как суровый и бесстрашный военачальник, не скрывал своей тревоги по поводу дальнейших перспектив наступления.
Еще утром, во время беседы с генералом Гейтцем, у меня возникла мысль, что надо снова полететь в ставку Гитлера. Стало ясно, что нет другого выхода. Паулюс согласился с этим предложением.
После того как и генерал-майор Шмидт одобрил мое предложение, я с командного пункта по телефону попросил управление кадров в Виннице принять меня на другой же день. Начальник моей канцелярии старший фельдфебель Кюппер подготовил для меня обзор по личному составу всех дивизий. К этому он присовокупил донесения артиллерийских частей и частей связи о численности имеющихся у них кандидатов на офицерские должности. Почти 200 человек не могли получить повышения по службе из-за недостатка штатных должностей. Я предложил примерно 80 из них направить для переподготовки на пехотные курсы близ фронта. Паулюс и Шмидт были с этим согласны. К ходатайству о разрешении организовать такие курсы, подписанному командующим армией, была приложена программа обучения и переподготовки, составленная мною совместно с начальником оперативного отдела.
Случаю было угодно, чтобы в тот же день вместе с текущей почтой прибыло распоряжение направить меня во второй половине сентября на лечение в санаторий Фалькенштейн (Таунус). Шмидт заворчал, когда прочел бумагу:
— Они могли бы выбрать более подходящий момент для вашего лечения. Переговорите завтра в управлении кадров относительно вашего заместителя. Надо, чтобы он как можно раньше был командирован сюда для ознакомления с делами, иначе вы не сможете отправиться в назначенный срок.
После ужина зять Паулюса зондерфюрер барон фон Кутченбах, переводчик штаба армии, попросил меня с ним побеседовать. Что могло его беспокоить? Мы стали прогуливаться по деревенской улице.
— Меня тревожит мой тесть, — так начал разговор фон Кутченбах. — Вам, как и мне, хорошо известно, что они со Шмидтом не очень ладят между собой. Если дело еще не дошло до открытого разрыва, то только потому, что мой тесть ему всегда уступает. Высокомерие и самоуверенность Шмидта ему неприятны. Его огорчает, что начальник штаба и начальники отделов относятся друг к другу недружелюбно. Он страдает оттого, что генералы жалуются на обращение с ними Шмидта. Он чувствует себя оскорбленным, когда Шмидт принимает решения, не спрашивая его. Но, с другой стороны, он отказывается расстаться со Шмидтом.
— Шмидт, несомненно, умный офицер; меня удивляет его большая работоспособность и энергия. Но вместе с тем меня возмущает, когда Шмидт пытается поучать командующего армией, да и всех нас. Мне не понятно, почему он при всем своем уме не замечает, как вредно отражается на работе его поведение. Паулюс должен был бы наконец стукнуть кулаком по столу, дать ему отпор. Он ведь знает, что мы все его поддерживаем.
— Вам известно, что он этого никогда не сделает. Вот почему мы должны ему помочь. Было бы хорошо, если бы вы переговорили в Виннице с полковником фон Цильбергом, который занимается вопросами комплектования штабных должностей. Может быть, он поймет, какое сложилось положение.
— Вы, следовательно, предлагаете, чтобы я совершил этот шаг за спиной вашего тестя? Вы должны были бы знать, что я не любитель интриг.
— Если мы с ним заговорим, он запретит нам это. Однако в его интересах и в интересах штаба необходимо что-нибудь предпринять. Я живу вместе с моим тестем и лучше всех знаю, как его мучают выходки Шмидта. Он часто говорит со мной об этом и жалуется на него. Надо же этому положить конец!
Кутченбах был прав. Интересы командования армией требовали, чтобы положение изменилось. Правда, Паулюс пытался скрыть конфликт от окружающих. Однако все офицеры штаба, а также командующие корпусами и командиры дивизий знали, как сильно в глубине души страдает наш командующий из-за скверного характера начальника штаба.
Дав обещание предпринять в Виннице соответствующие шаги, я простился с зятем Паулюса. Тем не менее все это дело было мне не слишком приятно. Правильно ли было говорить с полковником фон Цильбергом, не ставя об этом в известность Паулюса? Меня взяло сомнение, я решил посоветоваться с начальником оперативного отдела и рассказал ему о моей беседе с Кутченбахом.
— Нет другого пути, мы должны помочь Паулюсу, — такого мнения был и начальник оперативного отдела.
На другой день я без всяких помех прилетел в Винницу. Мне нужно было выполнить обширную программу. Наше предложение создать курсы переподготовки кандидатов на офицерские должности из артиллерийских частей и частей связи было принято управлением личного состава после подробного обсуждения с начальниками отделов. Лица, успешно оканчивающие курсы, должны были быть представлены управлению личного состава для производства в офицеры. Таков был первый успех моего вылета в ставку. Но и вторая задача, касавшаяся меня лично, была разрешена лучше, чем я предполагал: нашелся заместитель на время моего лечения. Соответствующий начальник отдела ответил мне сразу:
— Все складывается превосходно. Один подполковник из управления кадров давно уже добивается у нас, чтобы его использовали на фронте. Он может сначала вас заменять, а после вашего возвращения принять командование пехотным полком 6-й армии. Как только он сдаст здесь свои дела, мы его к вам пошлем.
Я отправился в самом лучшем настроении к полковнику фон Цильбергу. Слова, которыми он меня приветствовал, облегчили выполнение моей миссии:
— Ну-с, Адам, что поделывает Шмидт, новый начштаба? Поладил с Паулюсом или держится вызывающе?
— Прежде всего я должен подчеркнуть, господин фон Цильберг, что явился я к вам не по поручению Паулюса. Если бы я ему сказал, что буду с вами говорить о Шмидте, он бы мне это запретил. Поводом для моего обращения к вам послужила беседа с господином фон Кутченбахом, зятем Паулюса, который, как вы знаете, работает в нашем штабе в качестве переводчика. Он просто боится за Паулюса.
Охарактеризовав бестактное поведение Шмидта по отношению к Паулюсу, я продолжал:
— Боюсь, как бы разногласия между начальником штаба и командующим не оказали тормозящее, даже роковое влияние на командование 6-й армией. Главное командование должно было бы взвесить, не целесообразно ли заменить начальника штаба. Я, конечно, не могу решить, насколько сейчас для этого подходящий момент. Разумеется, предварительно нужно переговорить с Паулюсом.
Полковник фон Цильберг разделял мое мнение.
