Пугачев - Буганов Виктор Иванович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Процветали жестокость, самодурство, принимавшие нередко самые циничные, изуверские формы.

В канцеляриях разных учреждений накапливалось большое количество жалоб крестьян на произвол и беззакония помещиков. 22 июня 1767 года Екатерина II на заседании Сената поведала господам присутствующим, что во время ее путешествия в Казань подали ей до 600 челобитных — «по большей части все, выключая несколько недельных, от помещичьих крестьян в больших с них сборах от помещиков». Вяземский в записке Сенату, упомянув, что таких жалоб «от крестьян на помещиков своих подавано было и прежде немалое число», сообщил о беспокойстве императрицы: «посему ее величество сомневаться изволит, чтоб оказующееся от крестьян на владельцев своих неудовольствие не размножилось и не произвело бы вредных следствий». Во избежание сих «вредных следствий» господам сенаторам предлагалось «в предупреждении сего зла придумать благопристойные средства». И они придумали: на заседании 11 июля того же года записали свое решение — впредь крестьянам запретить жаловаться на помещиков. Это соломоново решение, естественно, обрадовало помещиков; да и матушке будет спокойнее! Что же до крестьян, то их дело — повиновение и труд на господ своих милостивых. Так власть судила и рядила сверху донизу, и это естественно, поскольку держать раба в повиновении — дело общее для всех дворян, вплоть до господ сенаторов, генерал-прокурора и императрицы.

По сути дела, на частновладельческом праве, но полегче, жили дворцовые крестьяне. Принадлежали они двору, точнее правящему семейству, вносили в его пользу разные платежи, несли обычные повинности — пахали пашню, привозили снедь на «столовый запас» и т. д. По второй ревизии их насчитали 429,3 тысячи душ, по третьей — 524,1 тысячи, по четвертой — 635 тысяч.

Немногим в лучшую сторону отличалось положение других категорий крестьян. Это, во-первых, государственные (черносошные) крестьяне, составлявшие (вместе с экономическими) несколько менее 40 процентов сельского населения страны. Сюда же нужно добавить потомков «служивых людей по прибору» XVI—XVII веков — однодворцев, пахотных солдат, «прежних служб служилых людей», приписных к заводам крестьян. К этой группе относятся крестьяне экономические — бывшие монастырские (в 1764 году секуляризовали имущество церкви и монастырей, а их крестьян передали в ведение Коллегии экономиии, и они стали платить налоги в казну). Наконец, в Поволжье, на Урале, в Сибири, Казахстане немало было ясачных крестьян из нерусских народов (татары, мордва, чуваши, башкиры, марийцы, удмурты, казахи, ногайцы и др.). Они вносили в казну налог — ясак. Их нередко переводили в крепостные, как, например, в Нижегородской губернии и др.

Нужно отметить, что в Поволжье и соседних местах, где происходило Пугачевское движение, доля государственных крестьян была весьма заметной. Так, в Казанском крае до 4/5 всех крестьян являлись не частновладельческими, а государственными (ясачные, черносошные, экономические, однодворцы). Немало жило их и в других районах восстания рядом с крепостными.

Государственные крестьяне жили под постоянной угрозой перевода в крепостное состояние. С 40-х до 60-х годов в Среднем Поволжье, например, в полтора раза увеличилось число помещиков, а число крепостных и того больше — в два раза. К началу 70-х годов крепостное крестьянство здесь составляло до 46 процентов сельского населения, в Нижегородской губернии и Пензенской провинции Казанской губернии — даже до 75 процентов. Наступление крепостничества, надвигавшаяся страшная угроза не давали им покоя. Они платили более высокую подушную подать — главный налог в казну, вносили всякие другие сборы, несли повинности (делали и ремонтировали дороги, рубили лес и т. д.). Истинным бедствием для них была приписка по распоряжению властей к заводам, уральским и другим. Часто они находились от их сел и деревень за сотни верст, и приходилось, отрываясь от домов и полей, отправляться в даль дальнюю на ненавистную, каторжную работу. Многие десятки тысяч крестьян Поволжья несли эту тяжкую для них повинность. Других приписывали к Адмиралтейству — заготовлять лес для корабельного дела. Условия труда были ужасными, плата — очень низкой.

Появление в XVIII веке категории приписных крестьян связано с быстрым развитием промышленности — мануфактурного производства. В 1767 году в России насчитывалось более 660 крупных промышленных предприятий — железоделательных, медеплавильных заводов, суконных, полотняных, хлопчабумажных, шелковых и иных мануфактур. Русская промышленность достигла немалых успехов — ее заводы поставляли железо в страны Европы; под парусами из полотна русских мануфактур плавали по всем морям морские суда Англии, Франции и прочих стран. По некоторым количественным показателям (по выплавке чугуна и др.) Россия шла впереди всей Западной Европы. Но тогда же началось ее отставание от передовых стран. Массовое применение крепостного труда в промышленности сначала привело к быстрому развитию производства, но впоследствии, и довольно быстро, обусловило его падение. Если в Англии и некоторых других государствах начался промышленный переворот — массовое применение машин, в том числе паровых, то в России промышленная техника оставалась старой. С точки зрения заводчика, вводить ее было незачем — дешевый труд крепостных давал возможность получать неплохую, с его точки зрения, прибыль. И.И. Ползунов, который изобрел паровую машину задолго до Уатта, остался в безвестности, в то время как его английский коллега произвел настоящий переворот в промышленности, и не только в своей стране, но и за ее пределами.

Промышленность Урала, заводы которого приняли активное участие в Пугачевском движении, можно назвать, по словам В.И. Ленина, «примером того самобытного явления в русской истории, которое состоит в применении крепостного труда в промышленности» [3]. Она достигла в XVIII веке большого развития, опередив старые промышленные районы Европейской России (тульские, каширские, липецкие, олонецкие заводы, появившиеся в XVII — первой четверти XVIII века). К концу 1760-х годов на Урале действовало 84 завода — медеплавильных, доменных, молотовых, железоделательных. На их долю приходилось 90 процентов выплавки меди и 65 процентов производства черных металлов по всей стране. Здесь находились самые крупные в мире доменные печи с лучшей же в мире производительностью. Крупнейшие заводы (Нижне-Тагильский, Ревдинский, Невьянский, Кыштымский, Уткинский и др.) имели технику, стоявшую на современном мировом уровне, наилучшие показатели по количеству выпускаемой продукции. Твердое и антикоррозийное уральское железо на мировом рынке пользовалось большим спросом и ценилось высоко.

На ряде заводов, особенно на Южном Урале (их строили купцы-предприниматели Твердышев, Демидов, Мясников, Осокин и др. главным образом в 1740—1750-е годы), применялся сначала в основном труд наемных рабочих. Но постепенно и здесь увеличивается число крестьян-посессионных [4], приписных. Вольнонаемных заводчики в основном использовали на вспомогательных, подсобных работах (заготовка и подвозка леса, угля и др.). Решающее значение на Урале в целом имел принудительный труд, и это определило медленные темпы развития местной промышленности, ее последующее отставание.

Положение работных людей уральских заводов трудно назвать иначе как ужасным. Среди них большую часть составляли выходцы из крестьян — купленные к заводам (посессионные), приписанные к ним (приписные) из числа государственных крестьян для отработки государственной подати (другое их название — «партичные», их отправляли на заводы партиями). Многих на заводы отдавали по указам (из беглых, нищих, незаконнорожденных, солдатских детей). Все они составляли кадры мастеровых и работных людей, квалифицированную рабочую силу, своего рода предпролетариат Урала и других промышленных районов. Вольнонаемные работные попадали в своеобразную полукрепостническую зависимость от владельцев.