В небе — гвардейский Гатчинский - Богданов Николай Григорьевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Утром его случайно обнаружил колхозный конюх, ехавший по санной дороге на дне оврага за сеном. Летчик лежал на дороге с зажатыми в руках стропами парашюта. Он был без сознания, сердце билось еле слышно.
Василий, видно, родился «в рубашке». Счастливое стечение обстоятельств спасло его от верной гибели. Он упал в сугроб на высоком берегу оврага, пробил на крутом склоне всю его толщу в два десятка метров и, проскользив по отлогому склону, скатился к дороге. Наметанная за зиму снежная стена погасила огромную скорость и смягчила смертельную силу удара.
Через несколько часов опытнейшие врачи одного из лучших московских госпиталей в Сокольниках уже боролись за жизнь героя. И Василий вернулся в строй. До самой Победы он наносил бомбовые удары по врагу.
После войны Василий Константинович Гречишкин испытывал новые самолеты и другую авиационную технику. Совсем недавно первоклассный летчик-испытатель ушел на заслуженный отдых.
С целью использования всех дальних бомбардировщиков ДБ-ЗФ для ударов по военно-промышленным и политическим центрам противника в конце зимы 1941/42 года в освобожденном к тому времени Андреаполе был создан аэродром подскока. Здесь ДБ-ЗФ перед дальними рейдами производили дозаправку горючим. Помимо этого, на дальние цели стали летать с дополнительными подвесными баками, которые после выработки горючего сбрасывались с самолета.
В битве под Москвой нашему полку приходилось выполнять и задания по уничтожению живой силы и боевой техники противника на поле боя в тесном взаимодействии с фронтовой авиацией. Наряду с ночными полетами мы выполняли и дневные бомбардировочные удары. В период зимнего наступления под Москвой наша авиация господствовала в воздухе. Однако, сколь ни снизились наши потери в сравнении с теми, какие мы несли в первые недели войны, мы вновь теряли боевых друзей. Погибли экипажи бесстрашных асов Владимира Шульгина и Сергея Фоканова, которые точными, дерзкими ударами своих Пе-2 наносили фашистам огромный урон.
Погиб экипаж Самуила Клебанова. Обстоятельства его гибели я узнал от участников налета на Витебский аэродром, с которого фашистская авиация совершала налеты на Москву и другие наши города весной сорок второго года.
Наши бомбардировочные удары по Витебскому аэродрому наносились ночью, одиночными самолетами, рассредоточенно по времени, с тем расчетом, чтобы бомбардировщики противника не могли вылететь на боевое задание. Клебанов бомбил аэродром одним из последних. Сбросив бомбы, его самолет снизился на малую высоту и стал расстреливать уцелевшие самолеты врага из пулеметов. Несколько машин вспыхнуло, а самолет Клебанова продолжал кружить над стоянками. Через некоторое время гитлеровцы пришли в себя и открыли огонь из всех калибров зенитной артиллерии.
Одна из очередей малокалиберного зенитного орудия сразила самолет храбрецов, и они упали со своей горящей машиной прямо на летном поле аэродрома.
…И когда я вспоминаю те далекие годы и сгоревших в пламени боев моих дорогих друзей-однополчан, я невольно вспоминаю строки Расула Гамзатова:
Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей…
Да, эти белые журавли бесконечно долго будут с нами, в нашей памяти, в наших сердцах и сердцах будущих поколений.
В другую часть
К исходу зимы боевых экипажей в нашем полку осталось очень мало. Такое же положение было и в 420-м дальнебомбардировочном авиаполку. Командование вынуждено было из двух полков сформировать один, присвоив ему наименование 748-го авиаполка дальнего действия. Этот полк отличился в обороне Москвы и позже был преобразован во 2-й гвардейский авиаполк дальнего действия.
В длительных зимних полетах я сильно простудился и был направлен в госпиталь, где пришлось пролежать несколько недель. После выздоровления я прибыл в новый полк и с горечью узнал, что с задания не вернулись мои боевые товарищи штурман капитан Валентин Перепелицын, стрелки-радисты сержанты Борис Ермаков и Валентин Трусов. Пока я был в госпитале, командиром самолета назначили молодого летчика. В первом же ночном вылете самолет был сбит над самой целью. Никто из членов экипажа в часть не вернулся.
Полковник Микрюков, сменивший в должности комполка Новодранова, который стал командиром дивизии, поручил мне временно заняться тренировкой и вводом в строй молодых летчиков, прибывших в часть на пополнение. Этой полезной и нужной, но скучной для меня работой я и занимался до весны. В начале апреля 1942 года меня неожиданно вызвали к командующему недавно созданной авиации дальнего действия генерал-майору авиации Голованову.
Штаб АДД размещался тогда под Москвой. Сидя у окна в приемной, я вспоминал недавнее прошлое — мирные дни.
Мы прилетали на наших пассажирских машинах в Москву, уставшие после длительного полета, и с аэродрома, что находился напротив Петровского дворца, уезжали в Покровское-Стрешнево. Там тогда находился профилакторий Московского аэропорта, в котором отдыхали экипажи почтовых и пассажирских самолетов, прилетавших в столицу со всех концов страны. Это был второй наш родной дом, где нас с радушием встречали, проявляли исключительное внимание и заботу о нас.
В таком же овальном зале, в каком нахожусь я сейчас, была наша комната отдыха, где частыми нашими гостями бывали выдающиеся артисты и певцы Русланова, Шульженко, Гаркави — «ТБ-3», как он сам в шутку называл себя за свою могучую комплекцию. Там, в этом зале, исполнял нам арию Мельника Дормидонт Михайлов, пел «Я помню чудное мгновенье» Иван Козловский; многие другие деятели советской культуры участвовали в концертах, устраиваемых руководством профилактория для летного состава. Вспомнился летний павильон профилактория: там стоял большой бильярд, на котором мы сражались «на высадку»; чтобы попасть в этот павильон, нужно было пройти мимо сидевшей на цепи медведицы Машки. Медведица никого не пропускала в бильярдную, пока не получала какого-нибудь лакомства — кусочка сахара или конфеты. Общая любимица, еще малышкой Машка была привезена из Заполярья Михаилом Водопьяновым и на наших глазах выросла в огромного зверя, забавляться и играть с которым мы уже опасались…
Звонок телефона на столе адъютанта командующего капитана Е. Д. Усачева оборвал мои воспоминания. Меня приглашал командующий. Справившись о моем здоровье, о семье, о службе в новой части. Голованов перешел к делу, по которому вызвал меня.
— Сейчас мы формируем новые части. Летчиков, борттехников и радистов получаем из ГВФ, а часть командного состава, штурманов, воздушных стрелков, состав спецслужб и вооруженцев берем из запасных частей и школ ВВС. Из этого неоднородного состава необходимо сформировать полки и в самое короткое время ввести их в строп действующих. Для этого нам нужны командиры, имеющие большой боевой опыт и опыт полетов ночью и в сложных метеорологических условиях. Как ты посмотришь, если тебя назначим командиром эскадрильи в такой вновь формируемый полк?
Мне ничего не оставалось, как поблагодарить его за заботу и оказанное мне доверие. Голованов при мне подписал приказ о моем назначении командиром авиаэскадрильи в 103-й авиаполк и, отпуская меня, добавил:
— Предоставляю тебе двухнедельный отпуск для поездки к семье. После побывки явишься к новому месту службы.
Крепко пожав его протянутую руку, счастливый и взволнованный возможностью встретиться с семьей, я покинул его кабинет.
Женя Борисенко
Оформив необходимые документы и отпускное удостоверение, я направился в общежитие летчиков, к своему другу Жене Борисенко: поделиться с ним новостью, повидаться перед разлукой. Неизвестно, придется ли нам встретиться вновь…
Плохо жить без друга, еще хуже без друга в боевой обстановке. Человек, за редким исключением, так устроен, что ему необходимо поделиться с кем-нибудь и радостью, и горем, услышать мнение и совет друга в трудную минуту, получить моральную поддержку и помощь. С другом, не задумываясь, говоришь о самом сокровенном…
