Сталин - Барбюс Анри (полная версия книги .txt) 📗

Во Владивостоке союзники предприняли десант в составе двух японских дивизий, двух английских батальонов, 6000 американцев, 3000 французов и итальянцев.

На гражданскую войну в России Англия потратила 140 миллионов фунтов стерлингов и (расход для международных авантюристов менее обременительный) – 50 000 солдат.

С 1918 по 1921 год Англия и Франция не переставали убивать русских граждан и разорять Россию. Отметим на полях лишь следующий факт: еще в конце 1927 года над восстановлением разрушений, произведенных визитом западной цивилизации в одном только нефтяном районе Кавказа, трудилось 450 инженеров и 17 000 рабочих. Разрушения, произведенные в России чудовищной интервенцией европейских держав и Америки, исчисляются приблизительно в 44 миллиарда золотых рублей.

Вспомним, что еще в 1921 году, – три года спустя по окончании войны, – французский адмирал Дюмениль, обосновавшийся в России, открыто покровительствовал врагам советского правительства [9]. Вспомним, что президент Французской республики г. Мильеран (который мог бы быть также президентом всех ренегатов мира) и другой президент Французской республики г. Думерг (старый первосвященник, еще недавно грабивший французов, изливаясь в иеремиадах и одновременно протягивая фашистам свою левую – демократическую – руку) – эти господа решились на то, чего все-таки не позволили себе ни Англия, ни Турция: они официально признали Жордания и Чхенкели, выгнанных из Грузии, – одного как главу, другого как посла этой страны. Вспомним, что официальная Франция, претендующая на звание лояльной и демократической страны, признала Колчака и собиралась признать Врангеля преемником царя.

Вспомним, что белогвардейцы сконцентрировались во Франции, что они устроили там вооруженное государство в государстве, что французские власти, изгоняющие иностранных рабочих за участие во всякой манифестации, не носящей правительственного или религиозного характера, фабрикующие специальные законы, чтобы изгонять иностранных рабочих также и без всякой причины, – попустительствовали белогвардейцам, открыто развертывавшим во Франции всевозможные организации и военные формирования. Эти царские наемные убийцы устраивали вооруженные парады под Триумфальной аркой, – и они же направили руку белого убийцы Горгулова (президент Думер был, по мнению белогвардейцев, недостаточно враждебен по отношению к Советскому Союзу). Что касается врангелевцев, то они пользуются самым сердечным гостеприимством на Балканах, особенно в Югославии, где они в полном вооружении и даже в мундирах ждут благоприятного момента, чтобы двинуться в поход за святое дело восстановления реакции. (Совсем недавно Югославия упрекала Венгрию в том, что та содержит на своей территории школы убийц; вряд ли она имеет право на подобные упреки. В лучшем случае она могла бы упрекнуть Венгрию в том, что та конкурирует с нею).

Раз уж мы заговорили об этом, коснемся в своем очерке и нескольких последующих лет, чтобы яснее была картина возмутительных систематических посягательств, на которую теперь у нас стыдливо накидывают покрывало. Как будто история – благовоспитанный салон, где лучше не говорить о таких грязных вещах, чтобы не довести почтенное общество до тошноты.

Вредительство в возрождающейся промышленности, которую с такими сверхчеловеческими усилиями поставил на ноги Советский Союз, было возведено в степень международной организации, где принимали участие важные господа, – офицеры, инженеры, агенты, дипломатия и полиция великих держав. Сколько подпольных махинаций, сколько тайных заговоров! У меня до сих пор рябит в глазах от массы фотографий и документов, которые мне лично довелось увидеть. На протяжении долгих лет не было такого уголка Советского Союза, где, слегка только поискав, мы не открыли бы бацилл английского, французского, польского, румынского шпионажа и вредительства, тесно связанных с белогвардейской чумной заразой. И кое-что от этого еще остается. Те самые люди, которые в обессиленной, только что освободившейся России взрывали мосты и остатки заводов, которые сыпали наждак в машины и выводили из строя последние паровозы, – в 1933 году подсыпали толченое стекло в продукты, которыми торговала рабочая кооперация, а в декабре 1934 года подослали одного из своих агентов, чтобы он выстрелом сзади убил Сергея Кирова – в Ленинграде, в самом Смольном. В Советской стране еще до сих пор раскрываются змеиные гнезда, выводки убийц и террористов, пробирающихся в советские пределы из Финляндии, из Польши, из Латвии, где они кишмя кишат. И преступления всех этих гадов, подстрекаемых «истиннорусской» белогвардейской прессой и другими организациями профессиональных убийц, лицемерно комментируются в благонамеренной широкой печати.

Что же сказать о свирепых Рокамболях из Интеллидженс Сервис, покрывающей весь мир сетью британского шпионажа, которая стоит миллионы фунтов стерлингов, – этом интернационале шпионов, провокаторов, развратителей, взломщиков и убийц. Приведем первый попавшийся пример ее наглой и ядовитой пронырливости. В предисловии к переводу одного из докладов Сталина г. Жорж Валуа, член «Аксион франсэз», ныне разошедшийся с этой организацией, рассказывает (совершенно не представляя себе, какой вопиющий факт он публикует ради того, чтобы доказать, будто Ленин был о нем хорошего мнения), что один агент Интеллидженс Сервис пробрался на заседание советского правительства в самый центр высшей руководящей организации, что этот агент послал отчет английскому правительству, это последнее передало его французскому правительству, а оно (в лице г. Пуанкаре) сообщило содержание отчета главе французских роялистов и великому визирю претендента на французский трон, г. Леону Додэ, – таким образом, с этим документом ознакомился и Жорж Валуа, входивший тогда в «Аксион франсэз».

Всеобщая потребность в дискредитации социалистического государства, моральная необходимость облить грязью этот живой вызов империализму, – все это породило настоящий потоп лжи и клеветы. Мы не станем копаться в этой куче нелепых и мерзких выдумок. Это заставило бы нас выйти за пределы книги. Отметим только, как нечто более серьезное, чем эти идиотские сплетни (от которых все же что-то остается в сознании современников), существование в Центральной Европе великолепно организованных контор и мастерских для фабрикации сенсационных антисоветских фальшивок, имеющих целью дискредитировать новое государство в глазах правительств и общественного мнения великих держав. Этот факт общеизвестен; впрочем, он торжественно подтвержден с трибуны Палаты общин одним крупным деятелем (который не имел другого выхода). Фальшивое «письмо Зиновьева» очень сильно повлияло на развитие англо-советских отношений. Другой фальшивкой воспользовался палач Болгарии Цанков, чтобы, спекулируя на призраке красной опасности, получить от держав-победительниц (для побежденной страны!) разрешение увеличить армию для кровавой расправы с народом.

Само собою разумеется, великий прецедент полного преображения царской России перепугал реакционеров, особенно реакционеров так называемого демократического типа (на этот раз они, поистине, сбросили маски). Но все же можно удивляться, что столько искренних французских либералов заняло по отношению к революционной России такую же позицию, какую в 1789 году Англия занимала по отношению к революционной Франции. Можно удивляться, что столько людей выдающегося интеллекта сохраняют царственную тупость перед лицом общественных событий такой глубины и размаха. (И это называется у нас идейным прогрессом).

Какое странное впечатление производили среди всей этой ненависти, среди этого развала, среда всех этих проклятий голоса, подобные, например, голосу никому тогда неизвестного журналиста Буллита: настанет день, когда все люди нашего времени будут оцениваться в зависимости от того, насколько они понимали и поддерживали великую борьбу Красной России.

Да, настанет такой день. А пока что…

«Я мог бы вам рассказать некоторые факты из жизни рабочих в 1918 году, – говорит Сталин, – когда целыми неделями не выдавали рабочим ни куска хлеба, не говоря уже о мясе и прочих продуктах питания. Лучшими временами считались тогда те дни, когда удавалось выдавать рабочим Ленинграда и Москвы по восьмушке фунта черного хлеба, и то наполовину со жмыхами. И это продолжалось не месяц и не полгода, а целых два года».