Михаэль Шумахер – номер один - Аллен Джеймс (2) (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
В прежние времена пилот должен был запоминать все детали прохождения поворотов и износа шин. Это огромный объем информации. Непосредственно вкупе с вождением задачка получалась не из легких. Теперь мы освободили гонщиков от этого, и они могут сосредоточиться на вождении.
В болидах есть экран, который открывается перед пилотом, когда он возвращается в боксы. Инженеры показывают ему на этом дисплее, что происходит. Михаэль очень компетентен в этом плане. Может изучить данные, сделать собственные выводы, осмыслить происходящее.
У него всегда есть свое мнение, но если он видит, что вы твердо в чем-то убеждены, он скорее согласится с вами. Я думаю, что он зачастую упрямился и стоял на своем только для того, чтобы убедиться, что и вы со своей стороны все продумали. Он не хотел решать технические вопросы, эта часть работы была за мной и моими инженерами. Он хотел сконцентрироваться на вождении. Я никогда не видел, чтобы он вставал в позу и говорил: «Давайте делать, как я хочу». В действительности с ним всегда было очень просто в этом плане».
Даже под жестким прессингом Шумахер анализировал данные очень эффективно. Один из официальных представителей FIA рассказал мне в 2006 году, как на одном Гран-при Шумахер просто взорвал радиоэфир. Немец беспрестанно задавал вопросы, например, какое время показал Алонсо на круге пит-стопа и сколько топлива ему залили, — он хотел получить информацию. Обычно Михаэль описывал по радио поведение машины, прося инженеров найти решение, например: «Недостаточная управляемость в повороте шесть, избыточная в восьмом повороте», и так далее. Через несколько минут его инженер Крис Дайер выходил на связь и говорил: «Так, Михаэль, для шестого поворота трекшн-контроль программа 5, настройка 2,6, для восьмого – программа 3, 1,5» – такие вещи порой трудно записать, уже не говоря о том, чтобы вносить их в бортовой компьютер на скорости 321 км/ч. Шумахер анализировал полученную информацию, а затем – это было видно с бортовых камер – вносил поправки, предложенные инженерами.
Это иллюстрирует его необычную способность концентрироваться на более чем одном деле одновременно. Браун успешно пользовался этим даром Шумахера, разрабатывая для него сложные гоночные стратегии. Иногда, как в Будапеште в 1998 году, Браун понимал, что стратегия не работает и необходимо внести коррективы. Шумахер всегда был готов адаптироваться в такие моменты.
Его победа в Будапеште – самая моя любимая из девяносто одной. На протяжении той гонки я находился в боксах Ferrari, и когда стало ясно, что именно Браун просит сделать, я был ошеломлен, увидев, как подстраивается чемпион. Эту гонку Шумахеру, застрявшему позади болидов McLaren Мики Хаккинена и Дэвида Култхарда, было не выиграть без резкой перемены в тактике. Поэтому Росс Браун переключил его со стратегии двух дозаправок на стратегию трех, чтобы перед ним был чистый участок трассы, а затем попросил своего Пилота наверстать двадцать пять секунд за девятнадцать кругов. Это означало, что Михаэль должен был мобилизовать все свои резервы, взять темп, недоступный другому пилоту. Шумахер сделал это просто блестяще.
Ключом к успеху этого плана была способность Шумахера выдавать один за другим быстрейшие круги, что являлось почти недостижимой задачей в современной Формуле-1 после введения дозаправок. Большинство гонщиков любят взять определенный темп и придерживаться четкого графика, но Шумахер способен превосходить самого себя, идти на пределе на протяжении десяти, а то и пятнадцати кругов, что и дало Брауну возможность пойти на авантюру. Все, что он должен был сделать, — это обеспечить Михаэлю чистые участки трассы, где никто его бы не сдерживал.
Помогло и то, что в те времена McLaren был весьма консервативен и предсказуем в выборе гоночной тактики. Когда Шумахер на сорок третьем круге заехал на свою вторую дозаправку, где ему залили совсем немного топлива, всем стало ясно, что он поменял стратегию и будет останавливаться еще раз. Но McLaren придерживался первоначального плана, и кругом позже Култхарду залили топлива под завязку, до самого конца гонки. В то время как шотландец мучился с тяжелой машиной, Шумахер показывал круги почти на две секунды быстрее. Зрелище было завораживающее – маятник качнулся, и преимущество перешло от McLaren, который лидировал в первой половине гонки, к Ferrari. ШуМахер был словно в другом мире, он вел болид на абсолютном пределе на протяжении двадцати пяти минут. Как будто стайер вдруг взял и пробежал пару километров в ритме спринтера.
Шумахер после гонки был в экстазе. Именно так он и представлял себе идеальную гонку: блистательная работа команды, гениальная задумка и он в центре всего этого. Перед ним поставили почти невыполнимую задачу, и он ее решил.
Росс переводит взгляд со стола на фотографию Шумахера, радующегося своей победе в Будапеште, и улыбается.
«Михаэль опасен. Все, все боялись его. Если перед ним оказывался участок свободной трассы, все начинали паниковать, потому что много раз видели, на что он способен, и не знали, что ему противопоставить.
Когда я применял эту тактику с другими гонщиками, давая им возможность, ничего не выходило. С Михаэлем тоже может не получиться, если покрышки или машина недостаточно хороши. Но только не по его вине. Помню пару гонок, где он был очень быстр в квалификации, но беспомощен на определенных стадиях гонки из-за износа покрышек. Виной всему были покрышки, отнюдь не гонщик и не машина. Михаэль не мог с этим ничего поделать.
Если покрышки и машина на должном уровне, он выдаст желаемый результат. Михаэлю всегда нравилось, когда перед ним ставят сложную задачу, он любит, когда ему бросают вызов. Затем он выигрывает гонку, которую не должен был выиграть по логике вещей, и ребята в экстазе лезут на стену пит-лейн!»
Шумахер пользовался своим влиянием на благо всей команды. Но в одной сфере, как подозревают, он дергал-таки за ниточки ради собственной выгоды – в вопросе выбора партнера. Люди любят порассуждать на тему, почему у Шумахера никогда не было партнера его уровня. Алену Просту, другому великому комбинатору, в разные периоды приходилось делить команду с Айртоном Сенной и Наджелом Мэнселлом. Тогда как Шумахер вообще избегал подобной борьбы, забирая себе все лавры. Более того, есть примеры того, как руководство Ferrari просило партнера Шумахера подвинуться И пропустить немца вперед, — со стороны казалось, что вся команда работает только на него. Этот вопрос необходимо повнимательнее рассмотреть, потому как на нем в том числе строятся обвинения в неспортивном поведении гонщика.
И в Benetton, и в Ferrari Росс Браун мог сказать свое слово в выборе пилота, но в конечном итоге решение принимал не он и, как утверждает Росс, не Шумахер.
«Я не припоминаю, чтобы Михаэль когда-нибудь говорил мне: «Я не хочу того парня, потому что он слишком хорош». Разумеется, были определенные персонажи, которых он не любил или которые, как он полагал, могли разрушить атмосферу в команде. Ему нравилось работать с Фелипе Массой, потому что у Массы очень позитивный подход и он готов работать на благо команды. Но при этом нелишне вспомнить, что Масса устроил Михаэлю нелегкую жизнь. Если у Михаэля и были какие-то опасения по поводу других гонщиков, то их в большей степени вызывало отношение этих гонщиков к своей работе, а не то, быстрые они или нет. Он не хотел, чтобы то единение, которое он так старался создать внутри команды, нарушил вновь пришедший. Он беспокоился о том, что новый партнер по команде просто не впишется в нее».
Жан Тодт как-то высказался на этот счет вполне ясно: «Михаэль никогда не просил, чтобы его партнером был более медленный гонщик. Он требовал одного – чтобы у этого парня было особое отношение к команде, и это совершенно правильно. Все мы действовали в интересах Ferrari. Шумахер и я работаем на Ferrari, и мы обязаны желать для команды лучшего».
Позиция Тодта была следующей: команда вкладывает огромные деньги в Шумахера, который в свою очередь прикладывает огромные усилия для победы над конкурентами, усилия большие, чем гонщики до него и после. Шумахер оправдывал свою зарплату тем, что был стабильно быстрее, чем его партнеры по команде, и таким образом доказывал, что олицетворяет собой лучшие шансы Ferrari на успех. Поэтому при случае Тодт всегда решал в пользу Шумахера, требуя, чтобы партнер по команде уступил ему дорогу.
