Тайна Зои Воскресенской - Воскресенская Зоя Ивановна (читать книги без сокращений TXT) 📗
Могла ли я в тот момент представить, что пройдет четверть века и в 1968 году я буду удостоена высокой чести в Свердловском зале Кремля вместе с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем получать государственную премию СССР.
…Удалось договориться с рядом шведских газет о публикации в них очерков, статей, рассказов ведущих советских писателей и журналистов.
«Дорогой Алексей Николаевич! – идет за подписью Коллонтай телеграмма Алексею Толстому. – Очень прошу прислать Ваши замечательные рассказы для публикации в шведских газетах». Просьба встречена добром. В шведской периодике появляются «Рассказы Ивана Сударева» Толстого, его острая, емкая, полная драматизма художественная публицистика. Шведы постигают русский характер. Клеветнической геббельсовской пропаганде противостоит суровая, убеждающая правда советского русского мастера слова.
Одновременно Александра Михайловна обращается к своему другу Илье Эренбургу с просьбой присылать специально для шведов статьи, написанные «так ярко, как Вы умеете…».
С Ильей Григорьевичем Эренбургом я была уже знакома. Расскажу, когда и как это случилось.
Однажды в 1936 году я оказалась в Стокгольме у Александры Михайловны Коллонтай. Приехала в полпредство рано утром, чтобы до начала работы повидаться с ней, поделиться впечатлениями и заботами, она всегда обогащала меня своим знанием и пониманием обстановки.
У дежурного охраны я увидела человека, по облику своему рабочего, в дешевом мятом костюме, в темной рубашке с повязанным пестрым, плетенным из гаруса галстуком.
– Я где-то вас видела и сейчас мучительно думаю где? – сказала я.
– Не мучайтесь, – ответил незнакомец. – Я Эренбург.
– Боже мой, простите, Илья Григорьевич.
– Нет проблемы, – ответил он и стал выбивать в пепельницу свою трубку.
– Скажите, это ваша четырнадцатая трубка?
– Это делает вам честь, значит, вы знаете мои «Тринадцать трубок». Браво!… И пойдемте к Александре Михайловне. Она наверняка уже у себя в кабинете.
Александра Михайловна обрадовалась встрече с Ильей Григорьевичем, пригласила нас обоих к себе на обед. Мы провели вместе и вечер. И тогда я впервые услышала его слова о полных мужества, горечи и разочарования днях, проведенных им в республиканской Испании. Эренбург возвращался из Мадрида в Москву.
Не было ничего удивительного в том, что шведские читатели с необычайным интересом встретили публикации Ильи Эренбурга. Более того, в одно из моих посещений редакции газеты «Гётеборгшё-ок-хандел-стиднинген» главный редактор Сегершельд прямо заявил: день, когда мы печатаем Эренбурга, для нас самый доходный день – все экземпляры распроданы, и печатаем дополнительный тираж.
Ко мне обратилась журналистка из женского журнала с просьбой дать интервью на тему «о социализации детей в Советском Союзе». Я долго не могла понять, что от меня хотят. Она сказала, что шведских женщин очень интересует вопрос, имеет ли право женщина-мать в Советском Союзе встречаться со своими детьми, знают ли дети своих родителей, имеют ли право родители давать им имена, или «все это делает государство». У меня мурашки забегали по телу – так страшно стало от подобного представления о нашей жизни. Впрочем, чему удивляться, если шведская интеллигенция, ее элита судили тогда о нашей литературе главным образом по Достоевскому, он был самым читаемым писателем, а о географии Советского Союза шведы в дни войны знали по газетным сообщениям и фронтовым сводкам.
Хотелось познакомить шведскую общественность с нашим образом жизни. Я понимала, что начинать надо с публикации материалов непропагандистского характера. Взяла две книги – воспоминания генерал-лейтенанта А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю» и сборник о религии в России. С этими книгами отправилась в издательство «Боньер» – самое крупное издательство в Северной Европе. Находилось оно в Стокгольме.
Меня принял генеральный директор, он же владелец издательства господин Боньер. Шла к нему в кабинет через длинную анфиладу – сквозному ряду комнат-книгохранилищ, где под зеркальными стеклами на полированных полках размещались тысячи и тысячи книг, выпущенных издательством «Боньер» за все годы его существования. Меня поразила эта анфилада – Храм книги.
Господин Боньер выслушал мою просьбу издать названные книги на шведском языке. Я принялась доказывать, что весьма желательно сделать это быстро, выпуск этих книг поможет шведам и всем северным народам лучше понять русского человека, его характер, взгляды, мировоззрение.
Директор издательства заинтересовался обеими книгами и стал объяснять, что очень быстро сделать это невозможно, требуется время, чтобы перевести текст на шведский язык, подготовить оформление, выполнить многообразные типографские работы.
– Раньше чем через три месяца нечего и думать, – извиняющимся тоном произнес господин Боньер.
Удивлению моему не было предела. В такие сроки в нашей стране печатался и печатается только «официоз», директивные материалы, поступающие из высших эшелонов власти. А литературные произведения и тогда и сейчас приходили и проходят анфилады издательских лабиринтов и появляются на свет не через месяцы, а через годы…
Глава 15. Подснежники и ненависть
Она пришла ко мне в пресс-бюро в лыжных ботинках, в шерстяном толстом костюме и шапке, молодая, красивая и очень усталая.
– Я к вам с большой просьбой, – обратилась она по-норвежски.
Я ответила:
– Jaoj icke tala norske. Tabar ne tusk Sprechen Sie Deutch? (Я не говорю по-норвежски. Говорите ли вы по-немецки?)
– Назовите себя. Кто вы?
– Я член Народного антифашистского общества. Зовите меня просто Альма. Дело в том, что мы организовали у себя подпольное кино. Очень просим дать несколько советских кинофильмов, которые мы могли бы показывать нашим людям. У нас есть возможность переснять эти ленты на узкую пленку. Хоте лось бы иметь фильмы о ваших партизанах, о Ленинграде, о Сталинграде и, конечно, о любви…
Мы пересели за круглый столик. Я вскипятила кофе, и разговор принял задушевный характер.
Альма рассказала, что норвежская молодежная организация Сопротивления, которая входит в антифашистское общество, сожгла помещение, где хранились копии паспортов норвежских граждан с фотографиями. Гитлеровцы часто проверяют у жителей паспорта и сверяют их с теми фотографиями, которые хранят в картотеке.
– А теперь они этой возможности лишены, и мы можем сегодня жить по одному паспорту, завтра по другому.
– В Норвегии немцы создали концлагеря для русских военнопленных. Имеете ли вы с ними связь?
– Да, это так, – подтвердила Альма. – Всем, чем могут, норвежцы помогают русским, а недавно произошло уникальное событие. Немцы привезли в Норвегию на корабле большую партию советских военнопленных, погрузили их в железнодорожный состав и отправили с юга на север страны. На одной из остановок русские перебили охрану и ушли в лес, в горы, в направлении к Швеции. Гитлеровцы устроили облаву. С самолетов сбрасывали листовки, призывали население задерживать беглецов и сдавать немецким властям. Угрожали: за любую помощь русским – расстрел на месте. И несмотря на это…
– Да, да, – перебила я ее. – Около двух тысяч человек уже добрались до Швеции. Шведские власти их интернировали.
Пленные рассказывали нам подробности. Пробираясь через лесные чащобы, которыми покрыты горы Норвегии, наши товарищи, вырвавшиеся из концлагерей, находили на деревьях развешанную одежду, обувь, перевязочный материал, бинты, вату, карты, хлеб, сыр, даже молоко, компасы, записки: «Идите прямо на восток, чтобы вам в глаза всегда светило солнце». Были даже чертежи с указанием тропинок, дорог, мостов через горные реки, по которым можно безошибочно обойти расположение немецких гарнизонов у границ со Швецией.
Анонимная щедрая помощь спасла жизнь нашим соотечественникам, хотя некоторые норвежцы и жестоко поплатились за это.
У нас еще мало знают, какой размах приобрели силы сопротивления фашизму в Норвегии, в этой небольшой стране отважных мореплавателей и первопроходцев, стране Амундсена, Нансена, Тура Хейердала. В годы войны норвежцы были крепко спаяны ненавистью к оккупантам, их мужество и отвага беспредельны. Норвежский флот – большие и малые суда сумели вовремя уйти в Англию и вывезти с собой золотой запас, правительство и короля Хокона VII.
