Любовь Орлова. 100 былей и небылиц - Сааков Юрий Суренович (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
80
Однажды перед выходом на сцену Орлову встретила чья-то собачка, и актриса, как всегда, приласкала животное, не предвидя, в какой конфуз эта собачка ее введет.
…На концерте она пела романс М. Глинки:
И тут актриса слышит дружный смех зала: все, кроме нее, замечают рядом с кулисами ту самую собачку, которую повстречала Орлова. Встав на задние лапы она действительно внимательно «слушает».
Орлова, не понимая в чем дело, оправляет платье. Аккомпаниатор Миронов щупает бабочку: не съехала ли? Но когда певица снова в конце куплета повторяет «Все слушал бы, слушал и слушал тебя!» – в зале смех еще громче: собачка свешивает голову на другую сторону и «слушает» еще внимательнее.
Только тут, посмотрев вокруг себя, Орлова, замечает «причину» смеха. Она идет к собачке, относит ее за кулисы, возвращается и допевает Глинку.
На следующий день уборщица театра, хозяйка «слушающей собачки», призналась Орловой: «Меня увольняют за вчерашнее». Актриса немедленно отправилась к коменданту и попросила не делать этого.
81
На этот раз собачка стала лишь причиной смеха. А при встрече с другими собаками, симферопольскими, актрисе было уже не до смеха.
Прогуливаясь вечером недалеко от гостиницы, пишет Кушниров, она увидела за оградой удивительно красивый палисадник. Любовь Петровна всегда питала слабость к цветам, особенно к розам, а здесь они были на загляденье. В глубине маячил большой деревянный дом, но калитка была открыта, и Любовь Петровна рискнула зайти – полюбоваться поближе. Не успела сделать и пяти шагов, как навстречу ей выскочили две огромные кавказские овчарки. Любовь Петровна не меньше роз обожала собак и умела их успокаивать и голосом и взглядом. Собаки неохотно притормозили и стали кружить рядом как бы в неспокойном размышлении. Размышляла и Любовь Петровна, не решаясь начать отступление. И вдруг из дома к ней устремились с криками несколько женщин в белых халатах. Оказалось, что актриса ненароком зашла на территорию дома умалишенных, где собаки были натасканы кусать и рвать любого постороннего.
…И, чтобы уж покончить с «собачьей» темой, еще несколько слов. Слабость Орловой и Александрова к собакам, особенно к злым, готовым, как симферопольские за умалишенных, порвать всех, кто позарится на их внуковские богатства, преподносят теперь как нечто предосудительное, как некую блажь «избранных»: «Они очень полюбили злых собак-овчарок. Овчарки охраняли их внуковскую дачу».
А между тем первую, еще довоенную, свою собаку со странной, наводящей ужас на гостей кличкой Раздень Орлова и Александров в первые же дни войны отдали в армию. И вскоре получили «благодарность» за своего Разденя, который, соответственно обученный, – предварительно ему, бедному, клали под гусеницы танка кусок мяса – бесстрашно, обвешанный связкой гранат, бросился под вражескую машину…
82
В сентябре 1963 года внуковскую – на территории в 1 гектар! – «дачку» Орловой и Александрова посетил их давний знакомый, ставший недавно министром кино А. Романов.
– У нас нынче был уже легкий заморозок, – встретила его Орлова.
– Надеюсь, не творческий заморозок, – пошутил министр.
– Нет, конечно. Творческих заморозков мы не испытываем, хотя их время как будто и пришло.
Когда втроем они расположились у уютно горящего камина, Орлова продолжила:
– Главное, видимо, в том, что время стало другим, музыкальная комедия должна быть иной, отвечающей духу времени, новой по содержанию и форме.
– А новое – это хорошо забытое старое, – с улыбкой, показавшейся Романову очень грустной, заметил Александров.
– Вы слышите, что он говорит! – словно продолжила Орлова давний спор с мужем. – Вот как верен Григорий Васильевич нашим успехам в кино. Он сейчас ищет тему для нового музыкального фильма, уговаривает меня, а я после «Русского сувенира» сомневаюсь – дело не только в теме. Вы, вероятно, видели комедии Рязанова «Карнавальная ночь» и «Гусарская баллада», а также «Неподдающиеся» и «Девчата» Чулюкина, на худой конец – «Черноморочку» Коренева. Там тоже поют и танцуют, но сопоставимы ли эти фильмы с музыкальными комедиями 30-х годов? Вы, вижу, не очень твердо говорите «нет». Значит, у моих сомнений есть основания. Попытки повторить приемы прошлого в «Русском сувенире» нам явно не удались. Следовательно, надо искать.
(О первой реакции Орловой на впервые увиденный ею «Русский сувенир» хрестоматийно известно:
– Нет, тут что-то не то, – растерянно сказала она. – Что ни кадр пустота… А у меня… одни перепевы самой себя. Ужасно! Словно только тем и занимаюсь, что пытаюсь повторить старые приемы, но ничего уже не получается. – Ю. С.)
– Я уже говорил Любови Петровне, – вмешивается Александров в разговор, что мы делали когда-то не только удачные музыкальные комедии. Были у нас и после войны достойные вещи. И теперь, думается, можно было бы обратиться не только к излюбленному нами жанру комедии, а, скажем, если не к детективу, то к приключенческому жанру. Мы могли бы создать увлекательнейший фильм о наших разведчиках. Сознаюсь, кое-какие материалы я уже раздобыл. У меня есть даже их клички – Скворец и Лира. И разве Любовь Петровна не смогла бы сыграть роль смелой советской разведчицы? Разве не были ее творческой удачей, разве не отличались драматической глубиной исполненные ею отнюдь не в комедиях роли Ксении в «Ошибке инженера Кочина», танцовщицы Паулы Менотти в «Деле Артамоновых» или, наконец, американской ведьмы Джанет Шервуд во «Встрече на Эльбе»?
– Все это хорошо, – перебила супруга Орлова, – но это не заглушает моих сомнений. Согласитесь, Григорий Васильевич, что реально существуют и некоторые другие, весьма серьезные причины, почему нам в последние годы не везет в кино.
– Но какие, позвольте вас спросить, причины? – уже с явным раздражением подбросил Александров поленья в камин. – Что же это за причины такие, которые мешают актрисе исполнить предлагаемую ей роль, да к тому же написанную для нее специально?
– Есть одна такая, и притом весьма веская причина, – как-то очень спокойно, глядя в камин, сказала Любовь Петровна. – Это возраст. Я до сих пор помню не очень тактичную похвалу тому, как я выгляжу в «Русском сувенире», которая содержалась в газете «Ферганская правда», кажется.
Любовь Петровна подошла к письменному столу справа от камина и извлекла небольшой альбом в сафьяновом переплете (вся пресса во Внукове читалась и складывалась для будущего исчезнувшего на помойках архива. – Ю. С.).
– Да, именно в этой газете, я не ошиблась. Вот что она писала, пытаясь выдать свое сочувствие мне за похвалы. Слушайте: «Мастерство ее перевоплощения всегда пленяло публику». Ну, допустим, что это так, а дальше: «С годами не померк, не состарился талант выдающейся советской артистки». В том-то и дело, что и «состарился» и «померк». Я же живой человек и понимаю, что хотел сказать рецензент: 60 лет – это не 30… То, что еще проходит в театре, в кино не пройдет.
(Актриса не подозревала, что именно в это время, в сентябре 63-го, калужская газета «Знамя» писала о ее концерте в Обнинске то же самое: «Годы наложили на знакомое лицо свой отпечаток, но она, как и прежде, порадовала зрителей своим нестареющим искусством». – Ю. С.)
Она замолчала и несколько минут сидела молча. Ее одолевали мучительные раздумья, в ней боролось желание сняться в фильме, задуманном Григорием Васильевичем, и понимание несоответствия своего возраста возрасту героини.
