Траектория судьбы - Калашников Михаил Тимофеевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Пока я обнимался с сослуживцами, мой поезд отошел от перрона. В вагоне остались шинель и чемодан…
Однако горевал я недолго. Документы – при мне. Рядом – товарищи. При формировании экипажей меня назначили командиром танка, приказом по части присвоили звание старшего сержанта. Так начался новый этап моей жизни – фронтовой.
Сейчас трудно припомнить каждый боевой эпизод. Начальный период войны, как известно, для советских войск складывался неблагоприятно, нередко трагично. Наш батальон воевал порой даже непонятно где: то ли в тылу врага, то ли на передовой… Разведку часто приходилось проводить собственными силами.
Помню, как однажды наш лейтенант приказал мне залезть на высокое дерево и попытаться рассмотреть вражеские позиции. Взобравшись на достаточную высоту я увидел, что немцы совсем близко. Так близко, что мне не удалось остаться для них незамеченным – меня сразу же начали обстреливать. Пули засвистели рядом со мной, срезая ветки дерева и осыпая листву. От неожиданности и испуга я так быстро заскользил по стволу, что в считанные секунды оказался на земле. Да, неприятно было ощутить себя живой мишенью!.. Ведь мы, танкисты, чувствовали себя гораздо уверенней и безопасней в танке, хотя и видели часто, как те горят, превращаясь в бесформенную груду металла… Но все-таки танк был маневрен, у него пушка и снаряды к ней, а его экипаж защищен броней от пуль немецких автоматчиков. Наши же пехотинцы зачастую были вооружены только старыми трехлинейными винтовками Мосина или огнеметами, из которых можно было выстрелить всего два-три раза. Практически, они были безоружны перед хорошо обученной и вооруженной фашистской армией. Потому нас, танкистов, и бросали преимущественно туда, где туго приходилось пехоте: бесконечные марши, удары во фланг, короткие, но ожесточенные атаки, выходы к своим.
Многое в те тяжелые дни зависело от умения, выдержки, тактической сметки командиров. Подавая личный пример мужества в атаке, стойкости в обороне, они сплачивали нас на решительные действия.
Помню, как в сентябре 1941 года шли бои на дальних подступах к Брянску и будто вновь слышу голос командира роты:
– Калашников, остаешься за командира взвода. Будем прикрывать правый фланг стрелкового полка. Внимательно следи за моей машиной…
Рота вышла на опушку леса. Земля исполосована рубцами гусениц. Эти следы оставили мы, танкисты, утром, участвуя в контратаке. Бой тогда был коротким. Командир умело маневрировал огнем и машинами. Благодаря этому нам удалось быстро отсечь немецкую пехоту от танков, поджечь несколько машин.
И вот фашисты днем снова предприняли атаку на господствующую высоту: восемь танков неторопливо двигались на позиции нашей пехоты. Находясь в танковой засаде, мы выжидали, стараясь не обнаружить себя. Чужие бронированные машины накатывались волной. Казалось, еще немного – и они достигнут вершины высоты. Мой механик-водитель не выдержал, по внутренней связи выдохнул:
– Что мы стоим, командир? Сомнут же нашу пехоту…
И тут поступила команда: зайти фашистским танкам в тыл. Стремительный рывок из засады, залповый огонь из пушек – и несколько немецких машин загорелось. Вражеская пехота, не успев отойти, полегла под пулеметным огнем. Мы убедились, насколько расчетливо поступил командир роты, не рванувшись в бой раньше времени.
Я старался не упустить из виду танк командира роты. А он неожиданно круто развернулся назад. Сделал это командир решительно, быстро, уверенно. Очевидно, заметил, что немцы бросили в бой еще одну группу танков, пытаясь ударить нам во фланг и тыл.
Снаряды уже ложились рядом с нашими машинами, когда мы повторили тактический прием командира роты: вслед за ним мы на скорости скатились назад и скрылись в ложбине за высотой. Командир роты не только увел нас из-под огня противника, но и сумел вывести наши машины во фланг вражеским танкам. Получилась своеобразная карусель, в которой максимальные потери несли фашисты: их танки, то и дело вспыхивая чадными кострами, выходили из боя один за другим.
Но так было не всегда. Случались и страшные поражения, и горькие потери. Мы теряли товарищей, экипажи пополнялись новыми людьми.
В один из сентябрьских дней мы получили приказ занять исходный рубеж в густой роще, хорошенько замаскироваться и быть в готовности к контратаке. Когда все работы по маскировке закончили, я решил проверить, как приготовлен к бою пулемет ДТ (Дегтярева танковый). Не обратив внимания, что подвижные части пулемета находились на боевом взводе, вытащил соединительный винт, и… тут началась самопроизвольная стрельба. Она могла бы дорого обойтись экипажу, если бы нас не прикрыли своим огнем от появившихся немцев соседи.
Участвовать в военных действиях мне довелось недолго. В начале октября 1941 года под Брянском я был тяжело ранен. Случилось это в одной из многочисленных контратак, когда наша рота, заходя во фланг немцам, нарвалась на артиллерийскую батарею. Первым загорелся танк командира роты. Затем раздался удар по нашей машине, и после этого вдруг наступила полная тишина. Возможно, мы были просто оглушены, но в тот момент нам показалось, что бой стих. Как командир танка, я решил открыть люк и посмотреть, что происходит вокруг. Я только поднялся из люка, как рядом разорвался снаряд. На мгновение в глазах вспыхнул необычайно яркий свет…
Сколько я находился без сознания, не знаю. Наверное, довольно продолжительное время, потому что очнулся, когда рота уже вышла из боя. Кто-то пытался расстегнуть на мне комбинезон. Левое плечо, рука казались чужими. Как сквозь сон услышал:
– Чудом уцелел парень. В рубашке родился!
Ну, думаю, слава богу, жив!
Я лежал в блиндаже. Мое левое плечо было насквозь прошито осколком брони, отлетевшим внутри танка после прямого попадания в него. Спина казалась чужой, хотя болела так нестерпимо, как может болеть только своя. Левая рука не двигалась. Я плохо понимал, что со мной произошло и что творится вокруг – похоже, я был контужен…
Командир батальона дал команду отправить меня вместе с другими тяжелоранеными в медсанбат. Но где он, этот медсанбат, если мы сами уже оказались, по сути дела, в тылу немцев? Я пытался отказаться от отправки – не вышло.
Раненных, человек двенадцать, перенесли в грузовую машину – «полуторку». С нами были военврач и медсестра. Мне запомнилось лишь имя водителя – Коля. Видимо, потому, что он был единственной нашей надеждой во время пути. Ведь большинство из нас вообще не могли самостоятельно передвигаться.
К вечеру мы подъехали к какой-то деревне, и военврач распорядился остановить полуторку. Решил проверить, нет ли в селении немцев. В разведку послал водителя Колю, лейтенанта с обожженными руками и меня – тех, кто мог ходить. Вооружения на всех – пистолет да винтовка.
Поначалу все было спокойно. Деревня словно вымерла. Хотя потемневшие избы выглядели как-то неуютно. В каждой из них нам чудилась опасность. И действительно, неожиданно вдоль улицы в нашу сторону полоснула автоматная очередь. Мы прижались к земле и стали отползать назад к лесу, огородами, через картофельное поле.
Мы думали только об одном: надо успеть предупредить товарищей. Но вдруг с той стороны, где осталась машина, мы услышали выстрелы очередями. Наш лейтенант скрипнул зубами:
– Из «шмайсеров» лупят, сволочи! А нам хоть бы парочку автоматов…
Я зажал свой ТТ между коленями, передернув затвор, убедился, что патрон в патроннике. Пригибаясь, мы побежали через кустарники к месту боя.
Не знаю, чем бы все закончилось, поспей мы туда на две-три минуты раньше. Но немцы на мотоциклах с колясками уже пропали из виду за поворотом дороги…
Страшная нам открылась картина!.. Какой там бой… Тех раненых, кто мог слезть с машины, немцы расстреляли внизу, остальных изрешетили в кузове. Несколько человек, с которыми мы только что плечом к плечу сидели в полуторке, бились теперь под ней в конвульсиях. Сквозь хрип и шуршание в тягостной тишине было слышно, как из щели под деревянным бортом одна за другой туго шлепают капли: чаще, чаще… И вдруг о дорожный гравий ударила алая струйка крови.
