TiHKAL - Шульгин Александр (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Мы прямо как король и королева Калифорнии, — прошептала я Шуре. В общем, мы были приятно удивлены.
На улице нас ждали сеньор Гиоргио и его красавица жена Лена, которой он весьма гордился. Там же была жена Хектора, Рита — тоже очаровательная женщина.
В своем дневнике я писала: "Им явно за сорок, но выглядят обе значительно моложе: видимо над их внешностью постарались знаменитые бразильские хирурги-косметологи. Вскоре мы с удивлением обнаружили, что женщины здесь не скрывают этого. Наоборот, считается нормальным хвастаться своим хирургом, всегда самым лучшим и дорогим, у которого непременно три роскошные виллы в по крайней мере двух странах".
С первых секунд знакомства мы почувствовали в женах наших друзей искреннюю симпатию, без оценивающих взглядов и фальшивых улыбок, так обычных для женщин высшего света США. Не то чтобы нас не изучали: мы всегда изучаем новых людей, оцениваем их, сравниваем со старыми знакомыми — это обычно для любой страны и любых людей. Но было видно, что они прежде всего хотят, чтобы мы чувствовали себя как дома.
Мы сели в большую американскую машину Гиоргио и Лены и поехали на их виллу, где должны были остановиться. Вскоре я пожалела, что оставила в чемодане свой фотоаппарат: мы проезжали бедные районы — фавелы, где по крутым холмам карабкались лачуги бедняков. Красные, синие, зеленые домики с облупившейся краской торчали почти друг на друге. В Бразилии, в отличие от других стран, бедные живут на холмах, а богатые — в долинах.
Знаменитые холмы Рио-де-Жанейро представляют собой величественное зрелище: они круты, как китайские сопки, но гораздо массивнее; посередине возвышается гора Сахарная Голова с громадной круглой вершиной. Кажется, что эта каменная глыба с глубокими шрамами на склонах прорезалась из земных глубин.
Машина летела по морской набережной Рио, где тротуар выложен плитками так, что получается рисунок в виде волн. Я узнала ее по открыткам и фотографиям в журналах
Обращаясь ко мне, Лена сказала:
— Как красиво! Так жалко, что нельзя купаться.
Мы спросили, почему.
— Вода грязная. Видите ли, в фавелах нет канализации, и вся грязь, все отбросы стекают прямо в залив.
Шура сидел на переднем сиденье, и я не видела его лица, но я уверена, что мы подумали примерно одно: "Третий мир! Вместо того, чтобы построить канализацию в бедных кварталах, они разрешают сливать помои в залив и еще недовольны, что в нем нельзя купаться! Как будто от них ничего не зависит!"
Я вдруг почувствовала, что очень устала от долгого перелета и что мне нужно внимательно следить за своими словами и интонациями.
Все недовольство — при себе.
Когда мы проезжали нищие кварталы, Гиоргио заметил, что демократия — это, конечно, прекрасно, но в Бразилии она не работает, и при военном режиме все жили лучше. (Впрочем, он добавил — возможно, из вежливости, — что ему лично военное правительство совсем не нравилось). Незадолго до этого он сообщил, что инфляция в стране составляет один процент в день.
В принципе, такое отношение характерно для всех богатых жителей большого города, когда они говорят о бедных — это смесь озабоченности, негодования и некого чувства вины. Гостям не следует подымать эту тему — особенно в такой стране, как Бразилия, где почти отсутствует средний класс: есть либо очень богатые, либо очень бедные.
Проезжая вдоль побережья, мы видели роскошные гостиницы с ухоженными тропическими садами. Многие здания были облицованы мрамором, и почти все — расписаны граффитти, иногда до уровня третьего этажа. Вокруг них росли пальмы, инжир, другие фруктовые деревья, между гостиницами были разбиты роскошные цветники. Но, несмотря на роскошь, на всем лежала неуловимая печать тропиков. Казалось, стихия совсем рядом: если не ухаживать за этими садами недели две, поверхности покроются трещинами, через которые пробьется буйная растительность, все покроет толстый слой плесени и коричневой пыли. Это зловещее чувство возникало, скорее всего, из-за того, что небо было покрыто мрачными тучами, а может, мы просто не выспались.
В Бразилии зима. Температура воздуха — примерно плюс двадцать, и мы не скоро привыкли, что бразильцы постоянно извиняются по поводу холодной погоды.
То, что наш друг скромно называл летним домиком, предназначалось для Лены. "Когда дом был построен, — рассказывал он, — жена вдруг решила, что хочет остаться в городе".
Лена взглянула на меня и украдкой улыбнулась. В снисходительном тоне Гиоргио было заметно легкое недовольство. Бразилия — страна, где все решают мужчины, и здесь, как всегда в патриархальном обществе, ведется скрытая борьба за власть между супругами.
Из дальнейшего разговора мы выяснили, что дом они все-таки используют — устраивают там приемы, так как в городских апартаментах недостаточно места. Дом располагался в одном из самых фешенебельных пригородов Рио, где строилось много новых вилл. При въезде на участки стоял шлагбаум, в будке возле него сидел сторож, и на дороге были устроены специальные бугорки — ограничители скорости, чтобы чужие машины не могли легко проехать через квартал. Хотя я вообще не заметила здесь машин.
Гиоргио рассказал нам историю из жизни этой резервации для богатых. Полгода назад здесь участились кражи. Воры обчищали дома один за другим, стоило отлучиться на пару дней — и из дома пропадало все ценное. Пострадал и сам Гиоргио. В результате оказалось, что в кражах был замешан сторож: он передавал сообщникам, какие дома оставались без присмотра; ночью появлялись воры и уносили вещи, не боясь быть обнаруженными. Дело в том, что сторож должен был знать, когда уезжают хозяева, чтобы охранять дома, пока в них нет прислуги.
Мы посмеялись. Шура спросил:
— Когда нанимали нового сторожа, изучили его досье?
— Его допрашивали так, словно он поступал на работу в Золотой фонд. Он святой — чуть не нимб над головой светится!
Мы долго смеялись. Машина подъехала к большому пятиэтажному дому (если считать этажом мансарду). Снаружи дом выглядел не особенно изысканно, зато внутри был отделан великолепно. Белые стены, богатая отделка, антикварная мебель — я с трудом сдерживалась, чтобы не потрогать ее руками. На стене гостиной красовалась громадная африканская маска. Гиоргио сказал, что таким образом он проявляет уважение к своим негритянским предкам (как многие бразильцы, в особенности жители Рио, Гиоргио гордился, что в нем текла кровь представителей разных рас). В гостиной было много комнатных растений, длинные побеги вились по стенам. Здесь стоял длинный диван и несколько кресел.
На кухне мы познакомились с Курасон (по-португальски это значит "сердце"). Лена объяснила, что она будет стирать, готовить и убирать в доме. У Курасон были португальские, итальянские, африканские и индейские корни, но она четыре года прожила в Нью-Йорке, поэтому отлично говорила на английском. Пока мы жили в доме, она убирала наши постели, готовила нам превосходные блюда, варила крепкий бразильский кофе, и, кроме этого, выступала в роли переводчика: нам сложно было сразу понять некоторые вещи в этом незнакомом мире.
При этом она была на последних месяцах беременности.
Наша громадная спальня была на третьем этаже, в ней стояла роскошная мебель, после некоторых раздумий Шура определил, что это — французский модерн.
Кровать оказалась не слишком мягкой — ровно, как любит Шура. За большим окном открывался очаровательный вид: аллея, за которой красная черепица соседних домов, в садах росли пальмы и цвели мимозы.
Мы поспали часа два, поднялись и оделись к первому официальному событию нашего пребывания в Бразилии — мы должны были встречаться с «семьей». Именно так называли себя люди, употреблявшие МДМА раз в неделю, а некоторые даже и вообще раз в месяц. Гиоргио сказал, что обычно для совместного употребления МДМА собирается около десяти человек, и что сегодняшняя встреча, где присутствует 35 человек — редкое исключение в честь нашего визита. Люди собрались, чтобы задать нам вопросы, получить ответы и просто отметить наш приезд.
