Комендант Освенцима. Автобиографические записки Рудольфа Гесса - Гесс Рудольф (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Испытывал ли этот безнравственный субъект страх перед «загробной жизнью»? Иначе я не могу объяснить его поведение.
Перед Олимпиадой в Германии не только очистили улицы от нищих и бродяг, которых отправили на воспитание в работные дома или в КЛ, но освободили также города и курорты от слишком большого количества проституток и гомосексуалистов. [53] Им следовало приобщиться в КЛ к полезному труду.
Уже в Дахау, где количество гомосексуалистов, в отличие от Заксенхаузена, не было большим, они представляли собой проблему для лагеря. Комендант и шутцхафтлагерфюрер считали, что наиболее целесообразно распределять их по всем помещениям всего лагеря. Я придерживался противоположного мнения, потому что достаточно хорошо познакомился с ними в тюрьме. Прошло не так много времени, как из всех блоков стали приходить донесения о гомосексуальных связях. Наказания ничего не меняли. Эпидемия началась.
По моему предложению всех гомосексуалистов собрали вместе. Они получили штубенэльтесте, который умел обращаться с ними. Их стали выводить на работу отдельно от других заключенных. Например, они долго таскали дорожный каток [54]. Некоторых заключенных других категорий, также предавшихся пороку, перевели к ним.
С эпидемией было покончено одним ударом. Если же время от времени где-то доходило до этих противоестественных связей, это были единичные случаи. В их помещениях за ними наблюдали так строго, что ни о каких половых сношениях… [55]
В Заксенхаузене гомосексуалистов с самого начала поместили в особый блок. Трудоиспользовались они также отдельно от других заключенных. Они работали в глиняном карьере большого кирпичного завода. Это была тяжелая работа и каждый должен был выполнить определенную норму. Они зависели от всех воздействий погоды, ведь ежедневно следовало отправлять определенное количество составов с глиной. Обжиг нельзя было прекращать из-за отсутствия материала. Поэтому им приходилось работать в любую погоду, все равно, летом или зимой.
Действие тяжелой работы, под которым они снова должны были стать «нормальными», было разным в зависимости от разных характеров гомосексуалистов. Наиболее целесообразным и явно действенным оказывалось влияние труда на «штрих-мальчиков». Так на берлинском жаргоне назывались мужчины-проститутки, которые хотели бы получать легкие деньги, чураясь при этом даже самой легкой работы. Сами они ни в коем случае не признавали себя гомосексуалистами; для них это был только промысел. Этот тип суровая лагерная жизнь и грубая работа воспитывали быстро. В большинстве своем они прилежно трудились и старались не выделяться, чтобы их поскорее выпустили. Они избегали общения с действительно порочными заключенными, желая тем самым дать понять, что они на самом деле не имели с гомосексуалистами ничего общего.
Множество перевоспитанных таким образом могло выйти на свободу и не возвращаться назад. Такой урок был достаточно действенным, тем более что его усваивали в основном молодые парни. Часть ставших гомосексуалистами в силу предрасположенности к нему, — пересыщенные множеством наслаждений с женщинами, и искавшие новых наслаждений в своей паразитической жизни, — тоже могли быть перевоспитаны и избавлены от их порока. Но только не павшие в силу своей глубокой предрасположенности. Эти причислялись к настоящим гомосексуалистам, которые, однако, имелись лишь в немногих экземплярах.
Тут не могли помочь ни еще более тяжелая работа, ни еще более строгий надзор. Они бросались в объятия везде, где только находили такую возможность. Будучи настолько распущенными телесно, они заходили в своем пороке дальше. Их было легко распознать. Девичьим жеманством и манерностью, слащавой манерой говорить и вообще слишком любвеобильным поведением по отношению к единомышленникам или к равным образом настроенным они отличались от тех, которые повернулись к пороку спиной, которые хотели освободиться от него, чье выздоровление при бдительном надзоре было поступательным.
В то время как настроенные на отказ, нашедшие для этого силу воли выносили самую тяжелую работу, остальные, в зависимости от телосложения, медленно опускались на дно. Не имея возможности или желания расстаться с пороком, они знали, что никогда больше не станут свободными. Это, сильнейшее психическое давление на эти в основном нежные натуры ускоряло физическую гибель. Если к этому присоединялась утрата «друга» из-за болезни или даже смерти, гибель можно было считать неизбежной. Многие совершали самоубийства. «Друг» означал для этих натур в их положении всё. Было множество случаев, когда два друга вместе шли на смерть.
В 1944 РФСС приказал провести в Равенсбрюке «отказ». К гомосексуалистам, в выздоровлении которых оставались сомнения, во время работы незаметно приводили девок и наблюдали за ними. Девки получали задание: незаметно приблизиться к гомосексуалистам и соблазнить их. Исправившиеся тотчас же пользовались возможностью, особо приглашать их не приходилось. Неизлечимые вообще не обращали на женщин внимания. Если же девки сближались с ними слишком навязчиво, они с омерзением отворачивались.
После этой процедуры кандидатам на освобождение снова предоставлялась возможность равнополых связей. Почти все с презрением отклоняли домогательства настоящих гомосексуалистов. Однако бывали и крайние случаи, когда использовались обе возможности. Можно ли их назвать бисексуальными — этот вопрос я так и не решил.
Во всяком случае, мне было очень интересно понаблюдать за жизнью и поступками гомосексуалистов в заключении.
В Заксенхаузене содержался целый ряд видных личностей, а также несколько особых заключенных. «Видными» назывались заключенные, которые прежде играли роль в публичной жизни. В большинстве своем они были политическими заключенными среди других заключенных той же категории, и не имели особых льгот. С началом войны их количество значительно умножилось из-за повторных арестов бывших функционеров КПГ и СПГ [56].
Особыми заключенным были заключенные, которых отдельно доставили в КЛ или разместили возле КЛ по известным гестапо причинам, которые не могли встречаться с другими заключенными, о месте содержания которых, да и вообще об их аресте не должен был знать ни один непосвященный. Перед войной их было совсем немного, во время войны их количество сильно возросло.
Позднее я вернусь к этому вопросу.
В 1939 в Заксенхаузен были водворены также чешские профессора и студенты [57] и польские профессора из Кракова. В лагере их поместили в отдельный блок. Насколько я могу припомнить, их нельзя было выводить на работу, не предусматривалось в их отношении и особое обращение.
Через несколько недель краковских профессоров выпустили, потому что многие немецкие профессора через Геринга просили об их освобождении фюрера [58]. Как помню, это были около 100 преподавателей высших школ. Сам я видел их только при поступлении, но за время их содержания ничего о них не слышал.
Но на одном спецзаключенном я должен остановиться отдельно, поскольку его поведение в лагере было необычным, что я мог наблюдать во всех подробностях. Это был евангелический пастор Нимёллер. Во время мировой войны он был известным командиром. После войны он стал пастором. Немецкая евангелическая церковь была расколота на множество групп. Самую значительную из них, Исповедующую церковь, возглавлял Нимёллер.
Фюрер желал видеть евангелическую церковь единой и сплоченной. Он назначил евангелического рейхс-епископа. Но многие из евангелических групп его не признали и подвергли ожесточенным нападкам. В том числе Нимёллер.
У него был приход в берлинском предместье Далем. В этом приходе собралась вся берлинско-потсдамская реакция, все старые кайзеровские их превосходительства и несогласные с национал-социалистическим государственным строем. Нимёллер проповедовал сопротивление и это привело к его аресту [59]. Он содержался в помещении камерного типа Заксенхаузена и имел все возможные поблажки режима. Он мог писать своей жене так часто, как желал этого. Каждый месяц жена посещала его и приносила ему книги, табак и все продукты питания, которые он только мог пожелать. По своему желанию он мог гулять во дворе ПКТ. Имел он в своей камере и удобства. Короче, для него сделали всё, что только было возможно. Комендант был обязан постоянно заботиться о нем и справляться о его желаниях.
