Дзержинский - Тишков Арсений Васильевич (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
И в самом деле. Только в январе 1905 года в России бастовало 440 тысяч рабочих, то есть больше, чем в предыдущее десятилетие. Забастовки сопровождались политическими демонстрациями, вооруженными столкновениями с полицией. Революция началась.
Как только весть о петербургской трагедии дошла до Варшавы, в домике Ванды Краль собрались члены Главного правления и Варшавского комитета.
— Товарищи! Только что мы получили свежий номер «Червоны штандар». Наша партия заявляет во весь голос, что «от солидарной борьбы рабочего народа России и Польши зависит осуществление политической свободы для народа». Но это общий призыв, мы же должны воплотить его в конкретные действия. Предлагаю в ответ на расстрел петербургских рабочих призвать пролетариат Варшавы к всеобщей политической забастовке!
Так говорил Дзержинский, оглядывая сидящих вокруг стола товарищей.
Многих он хорошо знал. Вот Якоб Ганецкий, член Главного правления. С ним Феликс познакомился еще в 1902 году на берлинской конференции. Рядом сидит Винценты Матушевский из Варшавского комитета. В недалеком прошлом Матушевский был одним из лучших закройщиков дамского платья. Его увлекли социал-демократические идеи, и свою вполне обеспеченную жизнь он без колебаний променял на жизнь профессионального революционера. По другую сторону стола — Здислав Ледер, хороший оратор, но любит съязвить. Взгляд Феликса потеплел, когда остановился на члене Варшавского комитета Даниеле Эльбауме. Он ценил в нем исключительную энергию и трудолюбие. Даниель вел два центральных кружка, кружок металлистов, ведал вовлечением в кружки интеллигентов да еще успевал контролировать работу других кружков.
С остальными участниками совещания Дзержинский еще не успел познакомиться. Но он знал, что большинство из них рабочие, активисты. Значит, партия растет, и рабочий класс на смену арестованным и сосланным выдвигает из своих рядов новые силы на руководящую работу.
Такую партию уже нельзя разгромить, как бывало в прошлые годы. Теперь социал-демократы могут не только призвать к всеобщей политической забастовке, но и организовать и стать во главе ее.
Это чувствовал и говорил не один Дзержинский. Возражений против забастовки не было, обсуждались лишь лозунги и практические детали.
14 января всеобщая политическая забастовка в Варшаве началась. Почин сделал рабочий район Воля. А там пошло и пошло. Остановился транспорт, погас свет. К рабочим присоединились студенты и ученики гимназий, служащие магазинов, ресторанов и кафе.
Митинги, митинги, демонстрации. И везде ведущая роль принадлежит социал-демократам. Тысячами распространяются листовки и воззвания. И всюду поспевает Юзеф.
И не только в Варшаве. Его видят в Белостоке и Вильно, в Жирардове и Домбровском бассейне, в Ченстохове и Лодзи.
Поездка в Лодзь чуть не кончилась провалом. Дзержинский и Ганецкий сидели в буфете первого класса Варшавского вокзала в ожидании поезда. Оба для конспирации были в элегантных костюмах. Под стать одежде был и дорогой чемодан, битком набитый нелегальной литературой.
— Смотри, — шепнул Ганецкий, показывая глазами на выход.
Там у дверей стоял усатый жандарм и упорно смотрел на чемодан. Проверка багажа, к чему полиция прибегала в связи с беспорядками в Варшаве и других городах, и арест неминуемы.
Оставалась минута до отхода поезда, буфет опустел, а жандарм продолжал стоять у выхода, не спуская глаз со злополучного чемодана и его хозяев.
И тут тишину опустевшего буфета разорвал резкий голос Дзержинского:
— Подойди-ка сюда, голубчик, — поманил он пальцем жандарма. — Подай пальто.
Дзержинский оделся с помощью опешившего жандарма, кивком головы указал ему на чемодан и спокойно направился к выходу. Ганецкий шел рядом, ожидая, чем все это кончится.
Жандарм послушно взял тяжелый чемодан, проводил их, усадил в вагон. Поезд тронулся.
Мимо окна купе медленно проплывала фигура жандарма с рукой под козырек. Лицо его выражало трудную работу мысли.
Появление в Лодзи Юзефа и Миколая (под этим именем работал в подполье Ганецкий) ознаменовалось всеобщей стачкой. Вскоре Дзержинский уже был в Домбровском угольном бассейне. Представители заводов и шахт избрали центральный стачечный комитет. Председателем комитета — Юзефа, его заместителем — Сэвэра (Эдвард Прухняк).
Начало забастовки назначили на 5 февраля в 2 часа дня.
В этот день все члены центрального стачечного комитета с раннего утра были на ногах. Шли последние приготовления: готовы ли ораторы, хорошо ли налажена связь с предприятиями?
И тут в помещение стачечного комитета влетел запыхавшийся Зомбковский, член комитета от железнодорожников.
— Беда, товарищ Юзеф! На станцию Стржемешице прибыла рота солдат. Они уже окружили железнодорожные мастерские и депо. Мы не сможем вывести рабочих на митинг.
Немедленно было созвано заседание стачечного комитета совместно с подпольным комитетом социал-демократии Польши и Литвы.
— Товарищи! Забастовка должна начаться в назначенное время, иначе она вообще сорвется. Надо отвлечь солдат, вызвать среди них панику. Как это сделать? — спросил Дзержинский.
— Товарищ Юзеф! Я могу раздобыть на Казимежских шахтах динамит и опытных запальщиков. Рванем где-нибудь подальше, — предложил Зомбковский.
— Устроим им концерт, дадим тревожные гудки на всех паровозах!
Предложения рабочих были приняты. В час дня за поселком раздались взрывы. Жук на своем паровозе дал первый тревожный гудок. За ним надрывно загудели все 39 паровозов, стоявших под парами на станции Стржемешице.
Ничего не понимающие солдаты стали разбегаться. Раскрылись ворота мастерских, и толпа рабочих вырвалась на улицу. Толпа превратилась в колонну, в голове ее появилось красное знамя, и рабочие с пением революционных песен направились в Сосновец. Туда же с заводов, фабрик и угольных шахт шагали рабочие колонны.
Дзержинский взошел на главную трибуну, установленную возле реального училища.
Кругом волновалась и гудела многотысячная толпа. Над головами качались плакаты: «Долой царя!», «Смерть палачам!», «Да здравствует демократическая республика!», «8-часовой рабочий день!» Лозунги социал-демократические. Видно, хорошо поработал Домбровский партийный комитет.
— Тише, товарищи! Будет говорить Юзеф.
Юзеф призывал рабочих не надеяться на царскую милость, а самим добывать себе и детям своим свободу и лучшую жизнь; вместе с рабочими всей России с оружием в руках свергнуть самодержавие и создать свою, народную власть.
— Товарищи! — говорил он. — Поднимем выше красное знамя свободы и счастья народов, чтобы оно развевалось над Польшей и всей Россией всегда, чтобы рабочие и крестьяне не стонали больше под гнетом самодержавия, капиталистов и помещиков!
Вслед за Юзефом выступили рабочий доменного цеха с завода «Домбровская Гута», забойщик из Казимежа и рабочие с других предприятий. Гнев и возмущение всех рабочих Домбровы звучали в их речах.
Так началась всеобщая забастовка на предприятиях Домбровского угольного бассейна.
Выполнив свою задачу, Юзеф и Сэвэр вернулись в Варшаву.
Глубокой ночью — иного времени Юзеф никак не мог выкроить — он писал письмо в Заграничный комитет.
«…Я был вчера у русских социал-демократов (военно-революционная организация). Налаживаю с ними связи. Надо бы нам объединиться… Наш Южный комитет развил среди войск действительно колоссальную работу, революционизировали целые полки, которые надо теперь сдерживать от преждевременного восстания.
Военно-революционные организации существуют в Вильно, Варшаве, Пулавах, Люблине, Кельцах и т. д. Они соглашаются на конференцию.
Я лично придаю этой работе огромное, прямо колоссальное значение».
Было еще одно дело, которому Юзеф придавал огромное значение, — работа среди крестьян. К сожалению, Главное правление ее явно недооценивало. Мархлевский открыто заявил, что партия «не нуждается ни в каких особых аграрных программах».
Нет, этот вопрос он должен поставить перед своими товарищами из Главного правления как можно острее. И Феликс снова берется за перо:
