Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Сэндс Филипп (книги бесплатно полные версии .TXT, .FB2) 📗
Казнь поляков всех потрясла: это была первая экзекуция такого рода в оккупированной немцами Польше, ее до сих пор вспоминают в приуроченный к этой дате День скорби. Приказ был отдан напрямую из Берлина как мера устрашения. Причиной послужила акция партизанской группы «Белые орлы», напавшей на отделение полиции в городке Бохня под Краковом. Погибло два немецких офицера, по сообщениям, венцы; двух партизан поймали и повесили на фонарях [246].
18 декабря 1939 года ясным холодным утром примерно пятьдесят мужчин в Бохне — точное число так и осталось неизвестным — попали в облаву. Их провели почти раздетыми по заснеженному полю, разбили на группы и заставили долго ждать на морозе, пока всех не расстреляли. Расстреливала шеренга из дюжины немецких солдат, убитых похоронили в братской могиле, вырытой местными евреями. Один якобы бежал, был впоследствии пойман, выжил в Аушвице и перебрался в Америку.
Судя по найденным мною рапортам, Отто присутствовал на этой казни, устроенной в 40 км от краковского дворца Потоцких. По свидетельству одного очевидца, он якобы распорядился отпустить еще пятерых, которые были схвачены на городской площади по приказу Зейсс-Инкварта и ждали расстрела, «привалившись к стене, голодные и полузамерзшие» [247]. Шарлотта ни разу об этом не обмолвилась. Еще я набрел на информацию о том, что казнь снимал фотограф и что его снимки остались в четырех экземплярах: для Гитлера, для рейхсмаршала Германа Геринга и для вдов двух убитых немцев.
Шарлотта была беременна пятым ребенком, что не мешало ей кататься на лыжах на горе Шнееберг. Там она упала и сломала ногу: «Кричала пять часов, сложный перелом, кость так вонзилась в мясо, что я слышала пение ангелов» [248]. На сращивание кости ушло несколько недель, проведенных в основном в недавно приобретенном фермерском доме в городке Тумерсбах на озере Целлер. Те места были хорошо знакомы ее семье: отец Отто в свое время собирался купить там замок Прилау [249], но не смог, потому что потерял семейные сбережения, вложенные в военные ценные бумаги. Когда-то замок принадлежал Гуго фон Гофмансталю, писателю и автору либретто к «Кавалеру розы» Рихарда Штрауса, а теперь там жил Йозеф Торак, скульптор, обласканный Гитлером и Альбертом Шпеером [250]. Он стал соседом Вехтеров.
Дом в Тумерсбахе был «куплен на деньги от продажи дома в Берлине». То, что Шарлотта называла «летним домиком», располагалось на участке в 16 га и включало фермерский дом, конюшни и арендаторов — семейство Шиффереггер. Более крупную и лакомую собственность уже «расхватали». Шарлотта узнала у местного партийного руководителя («старого товарища, добряка»), что Эрнст Кальтенбруннер на время завладел этим домом после бывшего губернатора Зальцбурга Франца Рерля [251], угодившего из дома на озере в дощатый барак в концлагере Равенсбрюк. Шарлотта равнодушно объяснила это «антигитлеровским» настроем жертвы; домом интересовался также герр Порше, хозяин предприятия VW, но она его опередила. Гораздо позже, через много лет после войны, она допустила, что сделка могла вызвать некоторую неловкость, от которой покупательница, впрочем, быстро избавилась. Не будь фермерского дома, «как бы я выбиралась из Вены и обретала мир и покой?» [252]
Тумерсбах был «хорошим, здоровым местом отдыха, пронизанным жизнью и счастьем» [253]. Когда она писала эти слова, Отто находился в командировке в занятом Советами Лемберге, где договаривался об обмене беженцами, однако соглашение было сорвано желанием «несчетных» евреев вернуться в Генерал-губернаторство или в рейх [254] («Лучше сидеть в концлагере в рейхе, чем на советской территории, — записал он со слов одного из них. — Ведь фюрер обещал решить еврейский вопрос»). Отто был противником возвращения евреев, и переговоры по остальным беженцам сорвались.
В Европе царил хаос, нацисты наступали на многих фронтах [255]. Запись в дневнике Шарлотты 15 мая 1940 года: «Голландия капитулирует». Через три дня: «Падение Брюсселя». 19 мая: «Зейсс в Голландии» (крестный отец Отто был назначен представителем фюрера в Гааге). 23 июня: «Вчера подписали мирное соглашение с Францией» (имеется в виду акт капитуляции). Победы осчастливили Шарлотту и гостей Тумерсбаха, в том числе Йозефа Вехтера и сестру Отто Ильзе фон Бёхайм, убежденную нацистку («на кухне без нее как без рук, прекрасный товарищ, дети от нее без ума, хотя она и строгая» [256]). Одновременно война приблизилась к дому: в сентябре британские ВВС бомбили Берлин и Гамбург, о чем тоже упомянуто в дневнике.
16 октября в Вене родилась Хайдегунд, их пятый ребенок, «милая умница» [257]. Отто, пропадавший в Кракове, приехал только через два дня после рождения дочери: его задержала война. «Ей не видно конца», — предупредил он жену [258]. Примчались Мутти и Йозеф, счастливые бабушка и дедушка. «Рейхсфюрер прислал нам чудесный подсвечник из белого фарфора с большой желтой свечой». Обрадованный Отто просил жену прислать ему семейную фотографию взамен отправленной им, на которой «Хорсти сосет палец».
В разгар войны семья отметила Рождество в Закопане, в Высоких Татрах, где присутствовал крупный контингент гестапо. Их сопровождала няня, поэтому Шарлотта смогла покататься на лыжах вместе с Отто и двумя старшими детьми. Лизл жалась к матери, Отто-младший не отставал от отца. В Кракове их ждал новый дом, не очень приглянувшийся Шарлотте, как ни старался архитектор Липперт. Отто попытался ободрить ее планами покупки четвертого дома — большого замка на Висле с прекрасным видом на Краков. Он собирался назвать его Вартенберг — эту фамилию он носил, когда скрывался в 1934 году. Когда-нибудь он надеялся обзавестись титулом — Отто Вехтер фон Вартенберг.
Отто погрузился в работу и перестал пользоваться отцовской дворянской частицей «фон» [259]. Как губернатор, ответственный за все гражданское население, в том числе за транспорт, жилье и пропитание, он неуклонно воплощал в жизнь решение об изгнании десятков тысяч евреев города в окрестные деревни. В ноябре 1940 года он подписал еще один приказ: о запрете евреям появляться в Кракове без особого разрешения. Все, не имевшие такой привилегии, подлежали выселению с не более чем 25 кг клади на каждого [260].
В начале 1941-го пришло время для следующего логического шага. Раньше от евреев требовали обозначать себя, их лишили всех прав и изгнали большинство из Кракова. Теперь Отто подготовил приказ о сборе всех оставшихся в одном месте. 3 марта Отто подписал распоряжение о создании краковского гетто [261]. Примерно тогда же, возвращаясь в Вену, Шарлотта написала, что лечится от «сердечной недостаточности» и что ей необходим отдых. «Несчастье — мой рок», — говорит она Отто, тревожась из-за его «неувядающей молодости» и собственного незавидного состояния. Она шлет инструкции, как ремонтировать новый дом: мебель надо убрать на чердак, устроить ей гардеробную для стирки и хранения одежды; все должно соответствовать ее схеме. Она сама ее чертит (см. на сл. стр.).
