Грановский - Каменский Захар Абрамович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Но в целом можно сказать, что связь истории с гегелевским формальным методом если и имела место у Грановского, то почти исключительно лишь в некоторых отдельных теоретических рассуждениях и установках. Если же сопоставлять эти рассуждения с самим курсом, его построением и содержанием, то нужно признать, что они противостояли друг другу, и историческое изложение было свободно от этих формализмов, подчиняясь другой теоретической установке Грановского, той самой, с которой он критиковал гегелевский формализм и требовал автономии истории от философии. В особенности это было заметно уже к 1843/44 учебному году (хотя, может быть, и меньше в курсе 1839/40 года). Герцен, который слушал публичный курс Грановского 1843/44 учебного года, как и другие слушатели, видел связь Грановского с Гегелем, но в своем отзыве на эти лекции специально подчеркивал, что Грановский оказался свободным от гегелевского формального метода: «…принимая историю за правильно развивающийся организм», Грановский «нигде не подчинил событий формальному закону необходимости и искусственным граням», как это делают даже «величайшие мыслители Германии», т. е. Гегель, и что «до нелепости» доводят такие последователи Гегеля, как Кузен (см. 47, 7, 218; 219).
Однако другие общетеоретические идеи органической теории — и как раз те, которые составляли ее великое достояние, — получали непосредственное отражение в изложении, в освещении исторических событий и приобретали даже актуальное, можно сказать, политическое значение. Мы уже обращали внимание на диалектические закономерности — противоречивость борьбы противоположных сил, идею свободы как цели истории, гармонию человеческого общества в его идеальном состоянии и т. п. И многие из них звучали как прямое опровержение славянофильских и официальных охранительных учений об обществе и его истории, звучали как обличения русских порядков и целей, к которым старались вести Россию сторонники идеологии православия, самодержавия и народности. В этом смысле можно говорить, что теория органического развития, излагаемая Грановским, отнюдь не повисала в воздухе, что она имела свой эквивалент в изложении хода исторического процесса и свое злободневное звучание при его осознании.
3. ИТОГИ
Заканчивая на этом характеристику взглядов Грановского в области философии истории, как они сложились на первом этапе его деятельности в Москве (1839–1844), мы убедились в том, что они имеют следующую структуру:
1. Осознание процесса развития философии истории, приведшее к выработке органической теории исторической жизни человечества, — история философии истории.
2. Сама эта органическая теория.
3. Некоторые элементы ее методологической интерпретации.
4. За этим следовало уже непосредственное изложение и анализ истории средних веков Западной Европы (в более поздних курсах эти рамки расширяются в обе стороны — в древность и в Новое время), хотя, строго говоря, этот четвертый элемент уже выходит за пределы собственно философии истории, является самой историей. Однако в пределах этого изложения и анализа будут происходить процессы формирования и формулирования новых идей философии истории.
Выяснение этой структуры дает нам канву для изучения эволюции философии истории Грановского, хотя нельзя не подчеркнуть некоторую искусственность разделения теории и методологии, поскольку последняя является лишь интерпретацией первой и, следовательно, сама является как бы разделом теории. Сопоставим теперь органическую теорию Грановского с той характеристикой философии истории 1820–1830 гг., которую мы дали в предыдущей главе и которую сочли критерием оценки других построений в области философии истории для того времени.
Важнейшие идеи, которые мы вычленили в качестве характеристик прогрессивной тенденции развития философии истории 20—30-х годов XIX в., содержатся в органической теории, как ее формулировал Грановский: требование базирования науки истории на философии истории, идея единства исторического процесса. Этого требовала и необходимость рассмотрения истории человечества как истории народов, являющихся органическими составными частями человеческого рода, рассмотрения истории человечества как одного, и притом прогрессирующего в своем развитии, организма. Однородны диалектические идеи представителей русской философии истории 20—30-х годов XIX в. и Грановского: противоречивость как движущая сила истории, поступательность развития (исторический прогресс), законообразность исторического процесса, т. е. идея исторической необходимости, сочетание скачкообразности и постепенности, специфика истории человечества по сравнению с историей природы и в этой связи идея единства исторической необходимости и свободы и т. д. и т. п.
В этом широком комплексе идей мы, однако, видим лишь спорадический и лишь в конкретном анализе истории интерес к главному фактору исторической жизни человечества — хозяйственной деятельности, экономике, экономическим отношениям. Отметив это, мы все же должны сказать, что синтез, которым являлась органическая теория, как ее представил своим слушателям Грановский, соединял в некоторое единство важнейшие передовые идеи философии истории своего времени (хотя и на основе исторического идеализма), которые являлись высшим достижением тогдашней отечественной и западноевропейской философии истории. Такого единства не достигали его отечественные предшественники и современники.
Говоря об органической теории как синтезе идей философии истории того времени, мы должны отметить и еще один компонент этого синтеза, являющийся и важнейшим элементом органической теории, и выражением того направления, по которому пойдет ее эволюция. Мы имеем в виду все то, что сказано выше о генезисе самого понятия органической теории, и притом не только в том смысле, что предлагалось рассматривать отдельные народы и человечество в целом как организм (эта идея и одно из ее выражений — возрастная схема истории народов содержались и в работах не только западных, но и русских предшественников Грановского). На этом участке органической теории открывалась дверь для проникновения в нее естественнонаучной традиции, идей естествознания.
В первый период деятельности Грановского это проникновение происходило главным образом в форме утверждения необходимости ассимилирования в истории и философии метода работы естественных наук. Но уже и это означало введение в органическую теорию элемента, отсутствовавшего у русских (но содержавшегося в работах западных ученых, например у А. Гумбольдта, В. Ф. Эдвардса и других) предшественников Грановского и конечно же неприемлемого для спекулятивной методологии Гегеля. В философии истории Грановского образовывалась двойственность и даже противоречие между абсолютным идеализмом, утрированным рационализмом гегельянства, с одной стороны, и естественнонаучной, отчасти даже и эмпирической методологией — с другой. Эта противоречивость будет перманентно назревать и углубляться и не только двигать вперед философию истории Грановского, но и развивать его критицизм по отношению к Гегелю.
Осуществив синтез идей предшествующей ему зарубежной и отечественной философии истории и включив в него в некоторой мере традицию, идущую от методологии естественнонаучного исследования, Грановский стал в первой половине 40-х годов одним из лидеров русской философии истории, и именно это имел в виду Герцен, когда говорил, что в эти годы Грановскому принадлежало «главное место».
Наличие же противоречий и слабостей в его органической теории, как мы стремились показать, не лишало ее глубокого теоретического содержания и, следовательно, общественного значения.
Глава IV
ВПЕРЕД ОТ ОРГАНИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
