Петрици - Панцхава Илья Диомидович (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Книга Иоанна Петрици имеет многолетнюю историю, вписанную в культуру Грузии. Судьба этой книги была противоречивой. С одной стороны, она признавалась как памятник фундаментальных философских знаний, где даны в обобщенном виде философские мысли античного мира, с другой — ее считали неприемлемой для христианского мировоззрения. Поэтому в целом судьба этой книги оказалась несчастливой, как и ее автора, подвергавшегося жесточайшим преследованиям.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Перевод философских произведений Иоанна Петрици представляет необыкновенную трудность. Н. Я. Марр показал, каким образом пользовался Петрици ресурсами грузинского языка для передачи сложных оттенков философской терминологии античности. Вследствие нового подхода Петрици к переводам и к выработке грузинской философской терминологии тексты ученого представляют большую ценность.
В 1942 г. нами был осуществлен перевод на русский язык книги Петрици «Рассмотрение платоновской философии и Прокла Диадоха». Работая над переводом книги, пришлось преодолеть большие трудности при установлении точного смысла каждой фразы рукописи и подыскании адекватных форм выражения мыслей философа. Нельзя было ограничиться простым текстуальным переводом, требовалась огромная интерпретаторская работа. Дополнительным контрольным источником для расшифровки положений Петрици служил трактат Прокла издания Крейцера, греческий текст которого помог сделать некоторые важные уточнения и вместе с тем выявить факт указанных выше расхождений. Поэтому недопустимо вносить изменения в терминологию Петрици, основываясь главным образом на терминологии античной. Первая задача, которая стояла перед переводчиком в процессе работы, — это составление словаря самого Петрици, нахождение в русском языке понятий, идентичных философским терминам в древнегрузинском языке. Хорошо известно, что христианская культура в эпоху Ренессанса восстанавливала античные понятия, античные термины, но восстановление их происходило в соответствии с новой исторической обстановкой. Так делали глоссаторы, занимающиеся рецепцией римского права; так поступали представители восточного и западного Ренессанса; так поступал и Петрици, когда применял античный термин, истолковывая его в соответствии с новыми историческими запросами. Поэтому, раскрывая философскую терминологию Петрици, мы пытались дать наиболее точные значения этих понятий на русском языке. Вольное отношение к терминам в данном случае было недопустимо: во всех деталях самым тщательным образом следовало раскрыть содержание терминов, применяемых Петрици, а затем воссоздать систему его философской мысли, сопоставляя ее с учением Прокла, а не насильственно «подгоняя» ее под него. Но прежде всего, конечно, надо было исследовать текст самого Петрици, сделать его удобочитаемым, чтобы дать возможность большому кругу философской общественности познакомиться с этим интересным произведением.
В процессе перевода обнаружилось, что рассмотрение отдельных философских положений переплетается у мыслителя с отступлениями личного характера. Необузданность формы, своеобразие манеры изложения накладывают на труд Иоанна Петрици глубокий индивидуальный отпечаток. Многие ученые принимали участие в обсуждении книги Иоанна Петрици «Рассмотрение платоновской философии и Прокла Диадоха», давали различные оценки ее тексту; среди них крупный исследователь истории логики профессор П. С. Попов, профессора А. В. Трахтенберг и А. Ф. Лосев.
Теперь, при подготовке второго издания перевода, на уточнение некоторых терминов мы обратили серьезное внимание, стремясь сделать трактат более доступным для читателей. Учтя многочисленные пожелания и замечания коллег-ученых, мы внесли соответствующие изменения и дополнения.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ИОАНН ПЕТРИЦИ «РАССМОТРЕНИЕ ПЛАТОНОВСКОЙ ФИЛОСОФИИ И ПРОКЛА ДИАДОХА»
Нам следует познать сущность великих богословских теорий, но сперва надо уяснить идею настоящей книги. А ее идея заключается в следующем: во-первых, в том, чтобы выявить единое, уяснив, есть ли единое, и доказать силой силлогизмов существование этого единого, о котором много спорят, и тем избежать такого положения, когда неединое мыслится как единое и это утверждается. Многие сущие притязают на то, что они едины, хотя таковыми не являются. Это и исследуется при помощи логических законов, а также раскрывается чистота безупречного единого.
Сказанное станет яснее, если привести примеры: что бы ни назвать и ни предложить пониманию — небо ли, душу ли, разум ли, само ли истинно сущее, которое я называю первой сущностью и первым сложным, — ни одно из них не является единым, так как налицо его природа и его части, из которых оно состоит, т. е. оно не безупречно, не есть чистое единое, как говорил Парменид Сократу.
Мир созданных и сложных вещей [Платон] называл дремучим лесом и соблазном, а философа сравнивал с лаконийским псом. Ибо многие претендуют на то, что узрели единство, но честь единства они незаслуженно приписывают многим вещам за тонкость и плотность их соединения и бестелесность рода идеи, тогда как они соединены с природой и состоят из частей.
Но само безупречное, а не лишь выдаваемое за таковое единое не связано ни с природой, ни с бытием, ни со сложностью: оно выше всего этого. Философ выясняет [что есть] единое, приводя в пример множество и это единое, начало чисел. И на основании законов «Органона» он показывает, что единое прежде всех чисел.
И после того, как он это обнаруживает и обосновывает, чего не поколебать никакому заблудшему оппоненту, он берет это обретенное и неопровержимое положение и [на основе него] доказывает следующее в порядке логической последовательности. И так с каждым следующим положением. Ранее доказанные положения он кладет в основу последующих и таким образом завершает доказательство, чтобы оно, наподобие тела, составилось из своих частей и обрело свою полноту.
Заглавие [же рассматриваемой книги] гласит: «Элементы теологии Прокла Диадоха, платоновского философа».
Сей Прокл, преемник по кафедре божественного Платона, был по происхождению эонийцем, сыном весьма знатных родителей. У них не было детей, и они постоянно стучались с молитвами во врата божьей милости. Посему возвещено было им: «Вам будет дан сын, который всю жизнь проведет в созерцании высших материй». И когда достиг он юного возраста, благодаря чистоте, пребывающей в нем, превзошел всех в полной мере. Говорю прежде всего о чистоте и погашении им огня молодости, который властью чувственных вещей и иллюзий волнует души, сошедшие в сотворенный мир.
Во-вторых, упомяну многосторонность и способность к наукам — будь то логические или естественные теории, или математика и геометрия, иль хотя бы музыка, благодаря которой раскрываются строй и структура бытия сущих, их взаимная причастность и деление. И во всем этом прекрасное искусство бога, творца всего, превышает искусство созерцающего. И [Прокл] признал [это искусство] превыше всех связанных с природой созерцаний. Он преодолел эти пребывающие во времени и становлении, предающиеся иллюзии искусства, разрушающие бытие, и обратился к действительно истинно сущему и пребывающему, не допустив и здесь предела для своего созерцания, ибо следовал он первым [идеям] по мере своих возможностей к недостигнутому его предшественниками — имею в виду Платона с его высочайшим умом — единому. Он пытался познать желанное и вожделенное для всех сущих. Скрытое в платоновских диалогах он сделал явным и возжег веру — изначально совечную сущему мудрость, заключенную в них. Он выявил, как вожделеет Платон к этому непознаваемому единому и всему разумному и сверхразумному космосу. Он ответил наступавшим и подобно пламени разъяренным перипатетикам, последователям Аристотеля, на их связанные канонами возражения. И он выявил сущность этих положений, которые опирались на добытые Аристотелем логические каноны и претендовали на истину и которыми перипатетики оспаривали Платона, и доказал их несостоятельность.
