Мы победим! Тайные тюрьмы Сальвадора - Хандаль Шафик Хорхе (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
К шумной кампании в защиту своего «священного права» эксплуатировать трудящихся, как животных, подключилось множество других организаций старых святош и поборников «свободы», поднявшихся также и против революционных сил, которые, как им казалось, в этот раз влияют на действие правительства.
Правительству полковника Молины было бесполезно доказывать им, что модернизация необходима, что реформа предназначалась для укрепления здания эксплуатации и предотвращения его крушения.
Для правительства Молины главное состояло в том, чтобы удержать при себе того, кто, по его мнению, имеет решающее слово в спорах за власть — армию.
В большинстве своем народные массы не поддались на эту правительственную демагогию, ибо знали, что правительство не настолько наивно, чтобы поверить, будто Молина выступит против богачей. Борьба народа против диктатуры и социальной несправедливости не ослабевала, и правительство, которое в эти дни еще раз провозгласило себя защитником интересов народа, продолжало наносить удары посредством уже упомянутых репрессивных органов.
В этот период его положение было весьма непрочным. У правительства всегда были плохие отношения с левыми силами и демократической оппозицией, а сейчас еще возникли серьезные разногласия и с землевладельцами. Единственной поддержкой правительству служили его собственная технократия, группа фашиствующих военных и, конечно же, финансовая олигархия.
Было видно, что правительство не знало, как завоевать симпатии: оно то делало шаг навстречу землевладельцам, то заигрывало с левыми силами и демократической оппозицией, дабы иметь поддержку в народе. Но левые представляли для него большую опасность, ибо народное движение могло принять нежелательное направление. Заметно обеспокоены были даже полицейские.
…Итак, будучи похищенной политической полицией, я могла видеть, что такая обстановка заставила их прибегать к разным спекуляциям и абсурдным предложениям, свидетельствующим о противоречиях и колебаниях внутри режима. Правительство пыталось также показать эффективность своих карательных органов, чтобы поддержать доверие к нему со стороны средней и мелкой буржуазии, и изыскивало возможности войти с ней в какие-нибудь альянсы, которые укрепили бы его положение перед лицом нападок землевладельцев. На одном из допросов в эти дни лейтенант Кастильо упорно настаивал на том, что Революционная армия народа якобы вошла в союз с указанными правыми силами, дабы, как он выразился, сбросить Молину и совершить государственный переворот. В тот день произошло следующее:
— Как дела, Хосефина? Как себя чувствуешь? — поинтересовался Кастильо. — Если заболеешь, скажи мне или попроси, чтобы тебе принесли лекарства.
Затем, показав мне первую страницу «Эль Диарио де Ой», на которой было напечатано заявление Национальной ассоциации частных предприятий, выступившей против Закона об аграрном преобразовании Сальвадора, а также призыв Аграрного фронта к сплочению, он сказал:
— Это все правые, которые против моего полковника. У них много денег. Мы узнали, что они дали Революционной армии народа десять миллионов, чтобы та создавала правительству проблемы. Телохранитель, он же начальник охраны одного из семьи Хилл, одно время работал тут с нами. Он и сказал, что для организации альянса против правительства Бальтасар встречался с тем из Хиллов, кто выступает против проекта.
«Ага, — подумала я, — это хороший способ контролировать и прослушивать все, что происходит на этом участке: ведь большинство телохранителей богачей — бывшие полицейские, а многие из них даже служили в Специальной полиции и продолжают оставаться верными своим начальникам, которые в качестве поощрения и устраивают им такую работу. Конечно же, информация эта — абсурдная и ложная и направлена на то, чтобы сбить меня с толку и заставить сотрудничать». Затем лейтенант Кастильо продолжил:
— Даже с правыми якшаются твои дружки! Дьявольщина! Предают свои идеалы! Представь себе, не искушение ли это для полковника, если к нему придут и скажут: «Мы дадим тебе два миллиона, если ты со своими людьми будешь участвовать в этом плане». Для полковника, у которого двое или трое детей, кончающих школу, который должен дать им образование и хочет, чтобы дети хорошо одевались, имели машину, учились за границей, а заработок которого не позволяет воспитывать детей таким образом, это — соблазнительное предложение, обеспечивающее будущее семьи за границей.
— Потому что, когда дети растут, — откровенничал Кастильо, — они требуют все больше и больше, и это действительно целая проблема. Представь, как было бы тогда легко покупать людей, например, вот так — предлагая им какой-нибудь министерский пост. И в такие моменты полковник доверяет только Национальной гвардии, нам, простым офицерам, которые научились быть преданными и честными. Что же касается армии, то нельзя сказать, чтобы он ей очень доверял. Сейчас мы на чрезвычайном положении на случай попытки государственного переворота. На днях состоялась встреча в Хлопковом кооперативе Орьенте, где совещались представители Аграрного фронта. Туда прилетело более ста небольших самолетов, а один из них совершил даже десять перелетов между Илопанго и Орьенте. Среди прибывших был Хуан Райт. Находились там и Хиллы, Орландо де Сола и другие. Мы все держим под контролем. Вот, кстати, отчет обо всем этом.
Он показал мне несколько напечатанных на машинке листов, где в деталях описывалось все, что было связано с данным совещанием Аграрного фронта.
— Каково, а? И кто, ты думаешь, из правых мог бы «подмазать» Революционную армию народа, чтобы та создавала проблемы правительству? Посмотри-ка письмо, опубликованное Аидой де Райт. — И он показал мне это письмо, помещенное в платном разделе газет «Ла пренса графика» и «Эль Диарио де Ой».
В нем эта сеньора утверждала, что, когда Молина собрался посетить их имение «Ла Каррера», чтобы оказать ему прием, она должна была срочно возвратиться из Соединенных Штатов и что в этот раз они даже вспоминали анекдоты, которые ходят о нем в народе, но об аграрном проекте не было сказано ни слова.
— Так что, у них есть чем оплачивать антиправительственную пропаганду. Вот так, с легкостью, швыряют деньги на финансирование государственного переворота, — добавил Кастильо.
Напряжение тех дней заставляло рядовых и офицеров говорить только об этом. Кроме того, когда меня выводили из камеры, я могла видеть, как на территорию Национальной гвардии доставляли минометы, зенитные орудия и крупнокалиберные пулеметы, а это не было их штатным вооружением; они располагали лишь легким стрелковым оружием.
…По поводу того доверия, которое некоторые работники «Специальной» питали к проекту Закона об аграрном преобразовании Сальвадора, Марсело поведал нам о днях, проведенных им там:
— Подумать только, ведь в первые дни этой заварухи с «законом» инспектор по прозвищу Усатик приносил мне газеты, чтобы показать публикации, направленные против проекта так называемого «аграрного преобразования».
— Вот, Итальянец, скажи, не кремень ли наш полковник, а? — риторически вопрошал он, имея в виду Молину. — Уже заявил, что проект осуществляется, и он будет осуществлен. Этот не из тех, кто пасует, — подытожил он с таким важным видом, как будто сам был из окружения того, о ком говорил.
— Не знаю, согласитесь вы или нет, — продолжил тему Марсело, — но анеповцы [8] наверняка обратятся к какой-нибудь группе военных, чтобы попытаться совершить государственный переворот.
— А? Да, — согласился с Марсело слегка стушевавшийся инспектор. — Многие военные против правительства. Эти солдафоны не видят, что у Молины благие намерения; они такие — все хотят для себя. Поэтому мы их держали под строгим контролем, они от нас никуда не денутся, мы не дадим им ничего сделать.
— Во всяком случае, среди военных одни стоят в оппозиции, другие тяготеют к правым и не хотят реформ, — заметил Марсело.
— Дело в том, что все военные, у которых за спиной школа, считают, что они единственные, кто все знает, и что только им предстоит все делать. Однако тот, кто учился с кнутом в руках, не хуже, если не лучше, чем они, — недовольно ответил инспектор и, собравшись с мыслями, добавил:
