Прощай, «почтовый ящик»! Автобиографическая проза и рассказы - Врублевская Галина Владимировна
И почти неожиданно для себя, отточив перо на публицистике, на просветительских брошюрах, я вновь возвращаюсь к художественной прозе. И случается чудо – мои романы находят дорогу к читателям!
Эпилог
Юбилейный вечер: 2010 год
Известие о юбилейном вечере застало меня врасплох, ведь прошло двадцать лет, как я покинула институт. Тесных связей с оставшимися там сотрудниками не поддерживала, и вдруг…. «Хозяйственная Люся» из моего последнего коллектива отыскала меня на шести сотках институтского садоводства – супруг после долгих мытарств выстроил все же дачный домик – и сообщила, что администрация приглашает меня на юбилейное торжество. Оказывается, акустическому Отделению исполнялось полвека! Целых полвека – всего полвека. Когда я поступала на работу, мне казалось, что это Отделение существовало всегда. Теперь понимаю, что начинала в почти новой структуре, существовавшей лишь десять лет.
Первый порыв: отказаться. Ведь для меня пора инженерной деятельности – невозвратное прошлое. И ее запорошило не столько временем, сколько другими моими профессиями: и журналист, и психолог, и писатель. Но с другой стороны, ходим же мы на вечера встреч в школу, в институт!
Решено: иду на встречу с «однокурсниками». К тому же Люся сообщила, что большинство тех, кого я знала, работают на прежнем месте. У них там лишь время от времени перетасовывают лаборатории да начальников меняют. А людей, нашедших себя на новом поприще за стенами института, считанные единицы. И кто-то покинул сей бренный мир, подчиняясь естественному ходу времени.
Скончались начальники в годах: и авторитарный «Андропов», и сторонник демократичных методов, руководитель аппаратурно-измерительной лаборатории Машарик. А также ушли из жизни замечательные ученые, повлиявшие на мое формирование, как специалиста – именованные в этих записках как Теоретик и Практик. К сожалению, преждевременно умер, не дожив до пятидесяти, руководитель моей дипломной работы Вадик Симаков – судя по всему, не вынес трезвенной жизни. И скончался придирчивый старик Николаев – то ли тайный агент, то ли незамутненный борец за дисциплину, носитель секретного чемодана.
Кого же я встречу на юбилейном торжестве?
Встав пораньше, распахиваю платяной шкаф и надолго задумываюсь. В чем идти? Юбилейное торжество пройдет в официальной обстановке, в самом ЦНИИ и в рабочее время – стало быть, и одеться следует по-деловому. Свои юбки-брюки-кофточки я давно разделила, как и жизнь, на три части: «костюм инженера», «костюм психолога», «костюм писательницы». Есть еще вариант «для прогулок с собакой», но его я сейчас не рассматриваю.
«Костюм инженера» состоит из темной юбки или брюк, а сверху – строгий пиджак. Так я одевалась в последние пять лет работы инженером, когда превратилась в Галину Владимировну. Пиджаки я давно уже не покупаю, но могу еще влезть в прежние – фигура позволяет.
А у психологов принято одеваться неформально, чтобы ничего не стесняло движения – как сейчас сказали бы стиль «казуал». Есть у меня на такой случай и трикотажный джемпер, и свободная туника, и удобная жилетка. На тренинги и на собрания Гильдии психотерапии, членом которой состою, так и являюсь.
«Костюм писательницы»! Этот наряд появился в моем гардеробе в последние годы, когда меня стали приглашать на выступления перед читателями. Здесь добавляю оживляющий элемент: кофточки с рюшами, легкие шарфики, бусы-кулоны. Ведь мои книги читают, преимущественно, женщины, и я, хотя немолода, должна предъявить «сестрам» по духу то, что в курсе модных тенденций.
Перебираю в раздумье вешалки с одеждой. Может, отправиться на торжество в писательских «рюшах», как бы заявить бывшим коллегам, сколь изменились мои интересы, моя жизнь? Соблазнительно блеснуть, только ведь собираюсь я не на свой праздник, а на профессиональный технический форум. Нет, не стоит выпадать из общего стиля. А, надень я серенький «джемпер психолога», чувствовала бы себя комфортнее, но, чего доброго, не поймут меня женщины из НИИ. Подумают, что совсем обнищала на писательских гонорарах. Хотя гонорары, действительно, копеечные, но известность определенная есть. И не так уж плохо мне живется среди грез и фантазий, в какое одеяние я бы ни облачилась.
Как ни крути, остается надеть «пиджак инженера»: имеется один – черный, из легкой синтетики, с приподнятыми плечами; куплен лет десять назад и совсем без надобности висит. Вот в нем и пойду, а под него – светлую блузку с со строгим воротничком. Чем не офисная барышня?! Остается решить главное: юбку или брюки? Юбка сама выбирает меня, хотя и темная, но с воланом, из писательского комплекта. И я не в силах ей сопротивляться!
Выхожу из дома, и сразу подходит трамвай. Едва открыла на коленях книжку, прочитала несколько страничек, как вагон уже сворачивает на знакомое кольцо. А прежде за долгую дорогу успевала прочитать книгу от корки до корки, если удавалось в свободный уголок приткнуться. Чудес в этом нет. Многие наши сотрудники, десятилетиями трудясь в институте, постепенно приближали свое жилье к месту работы: покупали кооперативные квартиры, обменивали жилплощадь – район на район. Так что близость моего жилья к элитной теперь южной окраине города – отнюдь не случайна.
«Подхожу к институту. Знакомый бетонный забор подновлен песочного цвета краской. А по верху, как и два десятилетия назад, тянется колючая проволока – очевидный знак, что объект закрытый и хорошо охраняется. Чтобы работать за оградой, сотрудник должен пройти проверку и получить «форму допуска». Новичкам присваивают третью форму – ты обязан молчать о том, что видишь на территории; со временем тебя обременяют второй, нагружая дополнительными секретами; наконец, первую получают единицы – и с ней ты полностью под колпаком «бойцов невидимого фронта».
Прежде и я была связана формой среднего уровня, однако ныне свободна от любых обетов, ведь прошла вечность, как я уволилась из этого учреждения».
Круг замкнулся: я подошла к тому, с чего начала. Я уже написала о первой встрече в проходной с бывшими коллегами: неунывающей Маринкой, блистательным Стасовым, и с беспомощным ныне Фигаро. А прервался мой рассказ на том месте, как все мы – бывшие и нынешние сотрудники – столпились у входа в конференц-зал и обменивались новостями.
Небрежно болтая с очередным собеседником, я одновременно вспоминаю картины прошлого. Будто мчишься в поезде: видишь тех, кто рядом сидит в купе, и боковым зрением замечаешь кадры, мелькающие за окном. Всплывают забытые, казалось, навечно, мелочи. С этой «девочкой» мы вместе отбывали повинность на овощебазе, с этим «парнем» осваивали первую компьютерную игру, когда на лабораторию накатило болезненное поветрие: «игра в тетрис».
Опирается на палочку похудевший и осунувшийся «Жванецкий», тот что был прежде толстощеким здоровяком. Ныне «Жванецкому» (как и его знаменитому тезке) к восьмидесяти, он никем уже не руководит, но продолжает ходить на работу. Надо думать, что еще способен приносить пользу, раз служит. Незримо плывет за его спиной образ непутевого, но талантливого ученого Вадика Симакова. Если бы Вадик был жив, выглядел бы сейчас больным как «Жванецкий», а так остался в моей памяти франтоватым мужчиной средних лет, склонным к выпивке.
Старик Фигаро, приехавший в инвалидном кресле, бодрится. Что-то вещает собравшимся вокруг него людям. Он давно уже превратился в местную достопримечательность. Многие помнят его непредсказуемые выверты, пафосную склонность к мозговым штурмам и мелочную конфликтность. И все же именно в пору его царствования, наш сектор по эксплуатации ЭВМ занимал передовые позиции.
Переходят от группы к группе собеседников обе хозяйственные Люси – они вросли в институт навечно: и та, что помоложе, отыскавшая меня в садоводстве, и другая – теперь совсем старенькая, располневшая, седая. Они тут вроде координаторов, сообщают гостям план проведения торжества.
