Судьба Блока. По документам, воспоминаниям, письмам, заметкам, дневникам, статьям и другим материала - Немеровская О.
М. А. Бекетова
А. Блок. 1907 г.
В тот день познакомился с милым я Францем Феликсовичем, который тихонько выслушивал все разговоры, явившися к завтраку, от какого-то пункта, где должен стоять был с отрядом… Мне было неловко; старался быть сдержанней я; но А. А., как нарочно, с приходом тишайшего Франца Феликсовича говорил все решительней; мне казалося: тоном старался его – подковырнуть, уязвить, отпуская крепчайшие выражения по адресу офицерства, солдатчины, солдафонства, не обращая внимания на Ф. Ф., будто не было вовсе его, – будто мы не сидели в Казармах; как-никак, Франц Феликсович, защищавший какой-то там мост, мог быть вынужденным остановить грубой силою толпы (к великому облегчению Александры Андреевны этого не произошло); но я думаю, что Ф. Ф. не отдал бы приказа стрелять, предпочтя, вероятно, арест; с каким видом вернулся бы он в этот дом, так решительно, революционно настроенный; да и сам он с презрением относился к «солдатчине»; тем не менее, факт стояния Ф. Ф. у какого-то моста с отрядом все время нервил А. А.; крепко, несдержанно он выражался, бросая салфетку, и – чувствовалась беспощадность к Ф. Ф.
Я заметил в А. А. этот тон беспощадности по отношению к отчиму и в других проявлениях; мне показалось, его недолюбливал он, и – без всякого основанья, как кажется, раз он сказал:
– «Франц Феликсович, Боря, – не любит меня».
– «Таки очень… – прибавил с улыбкой он».
Но этого – я не видел, не чувствовал даже; наоборот: постоянно я видел уступчивость, предупредительность, мягкость, хотя Александра Андреевна поговаривала, что Ф. Ф. очень вспыльчив.
– «Он может кричать – очень страшно!»
Но был он отходчив.
А. Белый
Историческую декорацию 1905 года легко себе представить, но мы, участники тогдашней трагедии, переживали события с такой острою напряженностью, какую едва ли можно сейчас выразить точными и убедительными словами. Возможно ли передать, например, ночь с 8-го на 9-е января в помещении редакции «Сына Отечества»? Тогда все петербургские писатели сошлись здесь, чувствуя ответственность за надвигающиеся события. Самые противоположные люди толпились теперь в одной комнате, сознавая себя связанными круговою порукою. Здесь были все, начиная от Максима Горького и кончая Мережковским. В течение всей ночи велись переговоры с правительством. Наши депутаты уезжали и приезжали. Там, за оградою правящей бюрократии, все ссылались друг на друга. Как будто никто не был повинен в том, что изо всех казарм шли солдаты и что готовится расстрел безоружных рабочих. Вот эти залпы и трупы несчастных, «поверивших в царя», были вещим знаком – особливо для поэтов.
Г. Чулков
Помню я эту страшную ночь – ночь с восьмого на девятое января 1905 года. Мы собрались в одной из петербургских редакций – кучка интеллигенции. Все знали, что «завтра казнь». Забыв идейные распри, сошлись тогда вместе либералы и социалисты, атеисты и верующие, Максим Горький и Д. С. Мережковский.
Г. Чулков. Письма со стороны
Но А. А. в этот день волновался другим: значит был факт расстрела. Я никогда не видел его в таком виде; он быстро вставал; и – расхаживал, выделяясь рубашкой из черной, свисающей шерсти и каменной гордо закинутой головою на фоне обой; и контраст силуэта (темнейшего) с фоном (оранжевым) напоминал мне цветные контрасты портретов Гольбейна (лазурное, светлое – в темно-зеленом): покуривая, на ходу, он протягивал синий дымок папиросы и подходил то и дело к окошку, впиваясь глазами в простор сиротливого льда, точно – он – развивал неукротимость какую-то: а за чаем узнали: расстрелы, действительно, были.
С собой из Москвы привез целые ворохи разнообразнейших впечатлений о том, что меня волновало, с чем ехал я к Блокам; но говорить ни о чем не могли мы; события заслонили слова.
Мы – простились, и я поспешил к Мережковским.
А. Белый
Блок принял революцию, но как? Он принял ее не в положительных ее чаяниях, а в ее разрушительной стихии, – прежде всего из ненависти к буржуазии.
Г. Чулков
Необходимо отметить, что именно в это же самое время, т. е. одновременно с тем, когда Блок увидел реальных рабочих и революционеров, он также увидел иреальную Россию.
И. Машбиц-Веров [44]. Ал. Блок и первая революция
Я политики не понимаю и на сходке подписался в числе «воздержавшихся», но… покорных большинству. Не знаю, что из всего этого выйдет. Читая «Красный смех» Андреева, захотел пойти к нему и спросить, когда нас всех перережут. Близился к сумасшествию, но утром на следующий день (читал ночью) пил чай. Иногда «бормочу» и о политике, но все меньше. Осенью был либералом более. Но, когда заговорили о «реформах», почувствовал, что деятельного участия в них не приму. Впрочем, консерваторов тоже почти не могу выносить.
Письмо к С. Соловьеву. Январь 1905
Узнал много о наших литераторах и о здешней революции. Нервы у рабочих так приподняты, что они все лето и даже до сего дня по четыре раза в неделю устраивают собрания числом в 1000 человек.
Письмо к матери 29/VIII – 1905
С этой зимы равнодушие Александра Александровича к окружающей жизни сменилось живым интересом ко всему происходящему. Он следил за ходом революции, за настроением рабочих, но политика и партии по-прежнему были ему чужды. Во всем этом он вполне сходился с матерью. Любовь Дмитриевна сначала относилась к событиям безразлично или даже враждебно, но понемногу и она зажглась настроением мужа.
М. А. Бекетова
Блок в октябре ходил по Невскому с красным флагом.
Письмо Брюсова к Перцову от 17/II 1906
Тревожный, ищущий, обворожительно кроткий, встретил Блок пятый год. Помню, как Любовь Дмитриевна с гордостью сказала мне: «Саша нес красное знамя» – в одной из первых демонстраций рабочих… Помню, как значительно читал он стихотворение, только что написанное, где говорится о рыцаре на крыше Зимнего Дворца, склонившем свой меч. Бродили в нем большие замыслы. Он говорил, что пишет поэму – написал только отрывок о кораблях, вошедший в «Нечаянную Радость».
С. Городецкий
Широкому читателю обычно известны «Двенадцать» и «Скифы» – это замечательные поэмы об Октябре. Но у Блока есть также исключительно-ценные стихотворения, посвященные революции 1905 года. Первую революцию поэт приветствовал прекрасными и восторженными песнями. И, зная эту раннюю революционную поэзию Блока, по-иному воспринимаешь «Двенадцать» и «Скифы»: они оказываются органическим продолжением прошлого революционного творчества поэта.
И. Машбиц-Веров. Блок и современность
В 1905 году издавался журнал «Вопросы Жизни». Я принимал в нем ближайшее участие, и Александр Александрович был в нем постоянным сотрудником. Печатались его стихи и рецензии. Революция 1905 года как факелом осветила сумерки нашей тогдашней культуры. И все, для кого революция была не только внешний, социальный и политический факт, но и нечто большее, некоторое внутреннее событие, искали встреч друг с другом – даже одинокие люди, как Александр Блок. Я хорошо помню белые бессонные петербургские ночи, наши ночные блуждания с Блоком, ночные беседы за стаканом вина где-нибудь в углу сомнительного кабачка. Какие были предчувствия! И как ужасно они оправдались! Та «мистическая ирония», о которой любили толковать немецкие романтики, отравила ночные души тогдашних лириков. И это было, быть может, начало смертельной болезни.
