Божественный сумасброд - Цо Лхундруб (полные книги .txt, .fb2) 📗
И он раскрутил своего сына над головой и бросил в воздух. Когда ребёнок ударился о землю, упав посреди близлежащего поля, с небес разразился раскат грома, а потому сына нарекли Шингкьонг Друкдра [54]. При этом грохоте монахини схватили своих детей и пустились наутёк.
В то время Нгагвангу Чёгьялу приснился сон, что его пытается убить недруг, натравливая на него духов. Он попросил Друкпу Кюнле провести ритуал очищения его ума. Лама смастерил куклу, точь-в-точь походящую на Нгагванга Чёгьяла, нарядил её в монашеские одежды, затем изготовил ловушку для духов из натянутых верёвок и состряпал жертвенный пирог (торму), — такой, что едва поднять одному человеку. Он также выстроил мандалу и провёл три дня в подготовке церемонии очищения. Тем временем, прослышав о том, что он собирается исполнить "крутой" ритуал, перед его домом собралась толпа, — всем хотелось поприсутствовать при таком зрелище. Лама призвал людей помочь ему: одним нужно было нести куклу, другим — западню для злых духов, третьим — пирог, ещё один нёс чёрный платок, а другой — жертвенные подношения и предметы, необходимые для ритуала. Одних он отправил вперёд с песнопениями, а другие должны были размахивать знамёнами в конце шествия. Сам Друкпа Кюнле нарядился как тантрический чародей: в чёрном головном уборе, с лицом, вымазанным чёрной мазью из трав, в руках он держал ритуальный кинжал (пхурбу) для уничтожения злых духов и чашу из человеческого черепа, предназначенную для их крови. Сопровождаемая звоном цимбал и звуками труб из бедренных костей, эта впечатляющая процессия двинулась к дому Нгагванга Чёгьяла.
Увидев, что всё происходит в соответствии с традицией, Нгагванг Чёгьял почувствовал облегчение.
— Эта кукла — твоё отображение, — для того, чтобы вместо тебя выкупить её у демонов, — сказал ему Лама. — Потом она исчезнет. — И с должным уважением он посадил её на трон Нгагванга Чёгьяла.
Тот улыбнулся. Затем Лама вышел и, к восхищению толпы, исполнил перед домом медленный танец призывания демонов.
Услышав шумные возгласы зевак, Нгагванг Чёгьял затрепетал. Закончив свой танец, Лама вернулся в дом, поднял торму и изо всех сил ударил ей по голове куклы и стал ритмично повторять:
При этих словах Нгагванга Чёгьяла охватил такой ужас, словно наступил конец света, тогда как людей происходящее здорово забавляло.
Лама снова вышел на улицу и перед перевёрнутым горшком стал исполнять танец подавления злых духов: яростно топая ногами, он произносил нараспев:
"Пусть погребены будут желания Нгагванга Чёгьяла!" Когда Нгагванг Чёгьял, наблюдавший за ним изнутри, обернулся, он увидел, что кукла исчезла.
— Сегодня этот сумасброд показал мне мастерство своих чудесных способностей, — подумал настоятель.
Так, продемонстрировав действенность своего Ритуала Изгнания, Лама возобновил свои бесцельные скитания.
Вернувшись в Палнашол, Лама пел и пил, наслаждаясь гостеприимством пивной. По соседству там жила одна старая женщина. Ей было уже за восемьдесят, и была у неё лишь одна-единственная корова. Благодаря своему всеведению Лама знал, что плосколобый вор намеревается украсть её бурёнку. Он отправился к дому старухи и застал её погружённой в молитвы:
— Что это ты там бормочешь, старуха? — спросил он.
— Молюсь своему Ламе, — ответила та.
— Какому Ламе?
— Владыке Дхармы Кюнга Легпе, — сказала она.
— Видела ли ты его когда-нибудь?
— Нет, я его никогда не встречала, только слышала его имя.
— Я — Друкпа Кюнле, — открылся он.
— Ты говоришь правду?
— Ну конечно!
— Если ты действительно Друкпа Кюнле, тогда пусть наши тела сольются, — бросила она ему вызов.
Но, так как она была уже слишком стара, Лама не мог возбудиться.
— Наверное, будет лучше, если мы объединимся духовно; обучи меня в немногих словах, да чтобы они имели глубокое значение, — сказала она наконец.
— Если ты желаешь духовного союза со мной, выучи эти строки наизусть и повторяй их, — предложил ей Лама.
После того как она выучила этот куплет наизусть, Лама покинул её.
Ночью, когда старуха вышла из дома справить нужду, плосколобый вор проскользнул к ней во двор. Услыхав повторяемый ею стишок, которому научил её Лама, вор решил, что она его заметила. Он подумал, что она увидела, как он высунул язык, как он затаился, — и, крадучись, ускользнул.
По милости Ламы через некоторое время бурёнка отелилась и подобно сыну кормила старуху до конца её дней. Говорят, что благодаря сочувствию Ламы старуха потом переродилась дакиней.
Оставив это место, Лама вскоре подошёл к дому богатого и порядочного человека. Войдя внутрь, он обратился к хозяйке:
— Если у вас в доме найдутся чанг и девочки, я охотно здесь задержусь.
— Девушек у нас нет, зато много чанга, — ответила она.
— Пойдёт, — сказал он, — сегодня на ночь я остаюсь здесь.
Отец семейства был человеком, поистине преданным учению, его жена была естественно добра, а их невестка добродетельна. Но сын семьи недавно умер от оспы, и все трое оплакивали своё горе и отказывались от пищи. Напрасно соседи пытались их утешить — они продолжали плакать и причитать без конца. В присутствии скорбящей семьи Лама пропел ритуал для ума покойного, а затем попытался смягчить их горе.
— В этом мире никто не может избежать болезни, старости и смерти, — утешал он их. — Когда я был ребёнком, моего отца убили и семейной распре, а моя мать попала в руки своих родственников, причинявших ей ужасные страдания. Не печальтесь! Лучше послушайте-ка мою историю.
Давным-давно, когда Будда ещё жил на земле, и Индии был человек по имени Добросердечный Даритель. У него была жена, и у них был чудесный сын, который, когда вырос, женился на добродетельной девушке. Чтобы испытать доверие семьи, Будда подослал змею, которая укусила сына, и тот умер. Спустя некоторое время сам Будда пришёл их проведать под видом простого монаха.
Отца он застал беззаботно играющим в кости.
— Люди уже стали осуждать тебя, потому что ты не показываешь ни малейшего признака печали из-за потери сына, — сказал монах.
— Ты не слышал Дхармы? — спросил он. — Послушай меня!
Мать покойника монах повстречал поющей на рыночной площади.
— Народ порицает тебя, ведь ты нисколечко не печалишься по своему сыну, — обратился он к ней.
— Ты не слышал Дхармы? — спросила она. — Послушай меня!
