Странные мы люди - Дуров Лев Константинович (книги онлайн полные версии txt) 📗
В конце концов генерал заинтересовался, откуда у поручика такие огромные деньги — ведь на все эти приемы нужны немалые суммы. И вот как-то генерал встречает поручика у подъезда и говорит:
— Поручик, вот я генерал, а не имею возможности устраивать приемы, подобные вашим. У вас что — большое имение? Вы получаете с него большие доходы?
— Нет, ваше превосходительство, — отвечает поручик, — никакого имения у меня нет.
— Может, родители оставили вам богатое наследство, которое вы с такой легкостью решили прокутить?
— Увы, ваше превосходительство, никакого наследства у меня нет.
— Но каким же образом вы изыскиваете средства? — удивился генерал.
— Вы знаете, — ответил поручик, — я спорю, заключаю пари.
— Но ведь это смешно! — не поверил генерал. — Пари — это пятьдесят на пятьдесят! У вас с партнером равные шансы на выигрыш и проигрыш.
— Нет, ваше превосходительство, вы знаете, я все время выигрываю.
— Но такого не может быть! Это же риск! — горячился генерал и наконец решил рискнуть. — Ну хорошо, поручик, — поспорьте со мной.
— К вашим услугам, — согласился поручик. — Но вы уж извините, я, может быть, буду где-то резок и даже в чем-то бестактен. Ничего?
— Пожалуйста, — согласился генерал.
— Хорошо, — сказал поручик. — Вот давайте поспорим на две тысячи рублей, что в среду у вас на одном месте вскочит чирей. -
Генерал пожал плечами:
— Но ведь это чушь!
— Вот вы уже и проиграли.
— Но мы еще не заключали пари!
— Хорошо, — согласился поручик, — давайте заключим пари. — И они заключили пари на две тысячи рублей. В среду поручик явился к генералу.
— Как вы себя чувствуете, ваше превосходительство?
— Прекрасно! — воскликнул генерал, сел на стул и попрыгал на нем. — Видите? Никакого чирья!
— Простите, — улыбнулся поручик, — но я должен лично в этом убедиться. Не могли бы вы...
— С удовольствием! — генерал понял, что хотел поручик, снял штаны и показал поручику свою задницу. — Чиста, как у ребенка.
Поручик осмотрел одну ягодицу, перешел на другую сторону и смущенно попросил:
— Ваше превосходительство, не могли бы вы поближе подойти к окну — здесь ничего не видно.
Генерал в предвкушении выигрыша, забыв об осторожности, подошел к подоконнику и чуть ли не выставил свой зад наружу...
— Прошу.
Поручик опять все внимательно осмотрел и горестно вздохнул:
— Я проиграл, ваше превосходительство, — и со значением добавил: — Вам!
— А кому же еще? — усмехнулся генерал, натягивая штаны.
— Видите ли, ваше превосходительство, на такую же сумму я поспорил с каждым из офицеров нашего полка, что покажу им вашу задницу.
Генерал в ужасе бросился к окну и увидел, как от подъезда медленно расходятся офицеры его полка.
Вот такие «исторические анекдоты», скорее напоминающие характерные зарисовки и моего мечтательного предка, и оригинального поручика. И какое отношение имеют эти зарисовки к рассказу о Дельвиге, который приглашал Рылеева к девкам? Что общего между этими «анекдотами» и теми, в которых речь идет, скажем, о Суворове или Екатерине II? И я подумал: а зачем Пушкину нужно было вообще собирать эти такие разные истории под одной обложкой с общим названием? Что их может объединять?
Я не пушкинист и понятия не имею, что думают по этому поводу специалисты, но, по моему глубокому убеждению, Пушкин хотел создать мозаичную картину своей эпохи через характеры современников. Как художник из разноцветных кусочков смальты разной величины создает цельную художественную картину, так и Пушкин, думаю, из отдельных характеров хотел создать нравственный портрет своей эпохи.
Первую мозаичную картину подобного рода выложил почти две тысячи лет назад римский писатель Клавдий Элиан. Но его «Пестрые рассказы» были посвящены только людям значительным и довольно известным. Поэтому картина современного ему мира получилась несколько помпезной, парадной, такие было принято вывешивать в чопорных гостиных. Герои «Рассказов» — великие полководцы древности, многоумные философы, писатели — учили своим примером мужеству, благородству, достоинству, гражданской добродетели.
К сожалению, не могу процитировать ни один из его «рассказов»: их у меня давным-давно красиво «увел» кто-то из ценителей древностей. Поэтому если я в чем-то ошибусь, пересказывая один из его рассказов, не упрекайте меня — главную его мысль я уж никак исказить не мог.
Итак, повествует Элиан, прогуливаясь однажды по Риму, Цезарь увидел лачугу своего старого легионера и решил зайти к нему в гости. Улицезрев великого полководца, хозяйка так растерялась, что, подавая на стол бобы, полила их вместо оливкового масла деревянным. Легионер чуть не поперхнулся, а Цезарь, не прекращая беседы, спокойно съел свои бобы и, прощаясь, горячо поблагодарил хозяйку за отличное блюдо.
Всё! Никаких комментариев. Да и нужны ли они? Автор ведь писал не для умственно ущербных людей.
Со времен Элиана прошло чуть ли не двадцать столетий. И вот почти одновременно выходят в нашем отечестве две книги: Владимира Солоухина «Камешки на ладони» и Виктора Астафьева «Затеси», напоминающие по своему жанру и «Пестрые рассказы», и «Застольные беседы». Уж и не знаю, кто им дал творческий толчок к написанию таких книг — Элиан или Пушкин. Да это и не столь важно. В конце концов, они и сами могли дойти до этой мысли. Ведь у каждого писателя, как известно, за годы скапливается в столах столько литературного «мусора», что он становится уже обременительным. Выбросить? «Оно бы и очень можно, да никак нельзя», — как говаривал Владимир Даль.
И вот когда автор начинает перебирать все эти записки на обрывках бумаги, на ресторанных салфетках, на разодранных сигаретных пачках, то вдруг обнаруживает, что перед ним драгоценные кусочки смальты, которые не нуждаются ни в какой обработке, их нужно просто наклеить на некую основу, и мы увидим не приукрашенную гримом физиономию эпохи. Такой, какая она есть на самом деле. С прыщами, может быть, небритую и с сизым носом. А может, это будет образ красавицы с широко распахнутыми голубыми глазами, которые смотрят на мир с детским простодушием. Кто знает — это уж как камешки лягут. А может, зритель и сам расположит их по своему усмотрению, так, как и что ему захочется видеть.
И тут у меня родилась идея. Я никогда не вел дневники и не поверял бумаге свои мудрые мысли и глубокомысленные изречения. Я их забрасывал в темный чулан, который находится у меня под черепной коробкой, и по мере надобности, конечно, если мог найти, вытаскивал на свет божий. Потери я не замечал. Да и как можно заметить потерю того, о чем не помнишь! С годами эти потери я стал ощущать. Я почувствовал, что в той мозаичной картине мира, которую я себе представлял, не хватает каких-то кусочков смальты и образуются «белые пятна», которые не заполнить никаким воображением, как бы сильно оно ни было развито.
И вот тогда я подумал: каждый человек создает свою картину мира, которая не похожа ни на одну другую. Это может быть натюрморт с персиками, а может быть и «Гибель Помпеи». Но одна без другой существовать просто не могут — это нарушит ту гармонию, которая и держит все сущее в устойчивом равновесии.
И я с присущей мне скромностью («Я негодяй, но вас предупреждали! «) решил, пока не поздно, пока еще не растеряны все кусочки смальты, внести свою лепту в дело сохранения мирового равновесия и вывесить свою картину в галерее, в которой уже заняли свои места Элиан и Пушкин, Солоухин и Астафьев. Авось она поможет избежать мировых катастроф.
А благодарности за это я у человечества не прошу — лишь бы всем было хорошо и все жили счастливо.
Вацлаву Нижинскому не нравились в шекспировских клоунах «злобные черты», которые отдаляют их от Бога. Сам себя великий танцовщик называл Божьим клоуном. В Англии меня называли трагическим клоуном. А это амплуа по своему характеру может вызвать лишь сострадание, сопереживание, но никак не отвращение. Поэтому в своем портрете времени я постараюсь избегать те краски, которые могли бы придать ему «злобные черты».
