Офицерский корпус Армии генерал-лейтенанта А.А.Власова 1944-1945 - Александров Кирилл Михайлович (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
В официальном документе Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ «Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР» фигурирует цифра от 280 до 300 тысяч советских граждан, служивших в полиции и в Вооруженных силах Германии в 1941–1945 гг. [ 75, 95–96]. Здесь и дальше первая цифра в квадратных скобках, полужирная, означает помер но списку литературы, дальнейшие, курсивом, — номера страниц.
Это — минимум, признанный историками, принимавшими участие в работе Комиссии. Подавляющее большинство занимавшихся этой проблемой считают, что в разнообразных формированиях, а также регулярных соединениях Вермахта и СС, карательных подразделениях СС и СД насчитывалось более миллиона человек [20, 471, 83, 272, 25, 26, 289, 77, 26].
Группа унтер-офицеров РОА
На территории, оккупированной Вермахтом, работали школы, больницы, театры, бани, активно функционировало русское самоуправление, с антифашистами боролись русская полиция и русские отделы Гестапо. В Смоленске, к примеру, самоуправление возглавили адвокат Б.Г. Менынагин, профессор медицинского института И.Е. Ефимов, художник В.И. Мушкетов и другие представители городской интеллигенции [29]. В оккупированном Пскове функционировала Православная миссия, на территории Белоруссии с конца лета 1941 г. немцы разрешили организовывать добровольческую Службу порядка (ОД). Служащие ОД не имели на первых порах оружия, обмундирования, чинов и не могли действовать без ведома 7-го отдела местных немецких фельдкомендатур. Тем не менее службы ОД стали возникать повсеместно, в каждой деревне, аппараты ОД насчитывали 10–12 сотрудников в каждом местном управлении [88, 3].
1942 год стал годом начала угона трудоспособного населения с оккупированных территорий. По данным немецкой статистики, к 30 июня 1944 г. в Третьем Рейхе насчитывалось 2 792 699 восточных рабочих («остарбайтеров»). На Нюрнбергском процессе указывалось, что из Советского Союза за всю войну принудительно вывезено 4 978 735 человек [62, 55]. Любопытно, входит ли в это число первый поезд в Германию из Киева, набранный досрочно, состоявший исключительно из добровольцев и отправленный 22 января 1942 г. под гром оркестра. Саботаж отправки начался тогда, когда стали приходить первые письма из Германии, произведшие впечатление разорвавшейся бомбы [41, 258–259].
С 22 июня по 26 сентября 1941 г. боевые потери Вермахта достигли 534 000 убитыми и ранеными, что составило 15 % общей численности германских войск Восточного фронта, а в группе армий «Центр» — 18–20 %. К концу года потери увеличились до 800 000 [26, 296]. Тогда начали действовать так называемые «хиви» (Hilfswilligen — добровольные помощники), появившиеся еще летом. Никакого разрешения для их набора в Действующую армию ни ОКВ, ни ОКХ не давало. Набирались «хиви» из лагерей военнопленных в оперативной полосе фронта, на оккупированных территориях, из оставшихся в тылу и разошедшихся по деревням окруженцев. Немцы использовали добровольцев в качестве шоферов, ремонтников, конюхов, саперов и охранников. Они выполняли любую работу, позволяющую заменить солдат Вермахта. В урегулировании положения «хиви» главную роль сыграл начальник 2-го сектора организационного отдела Генерального штаба ОКХ граф майор К. фон Штауффенберг, в августе 1942 г. издавший приказ по ОКХ № 8000, который устанавливал единые нормы питания всех «хиви» и их количественный предел: на дивизию Вермахта — 15 % от ее личного состава. К апрелю 1942 г. «хиви» насчитывалось в сухопутных частях около 200 000, в июне 1943 г. — до 600 000, в авиации — не менее 180 000 человек. Начальник отдела ОКХ «Иноземные армии Востока» генерал-лейтенант Р. Гелен утверждал, что подлинное число «хиви» неизвестно, так как штабы дивизий скрывали истинную картину от штабов армий и намеренно занижали численность своих помощников. Он же приводил летом 1942 г. общую цифру «хиви» от семисот тысяч человек до миллиона [26, 290–293]. Перевод из «хиви» в категорию «фрайвиллиге» (добровольцев) начался постепенно осенью 1941 г. и означал появление на штатных местах военнослужащих Вермахта советских граждан. Например, к концу 1942 г. 134-я пехотная дивизия Вермахта имела в своем составе несколько тысяч советских граждан (около 40 % от штатной численности), хотя приведенный факт является исключением [73, 43]. По данным ГРУ весной 1943 г. 707-я пехотная дивизия Вермахта на 40 % была укомплектована бывшими русскими военнопленными [53, 264–265]. Немецкий историк, специализирующийся на истории Восточных войск, доктор И. Хоффманн сообщает, основываясь на анализе документов ОКХ, что к маю 1943 г. непосредственно в Вермахте проходило службу от 400 000 до 600 000 бывших советских военнопленных [83, 7]. Уже после капитуляции Германии 20 мая 1945 г. ОКВ предоставило сведения о 700 000 добровольцев из числа советских граждан, находившихся на службе в Вооруженных Силах Германии на 1 мая 1945 г. Из них более 600 000 служили в Вермахте, от 50 000 до 60 000 — в Люфтваффе и около 15 000 — в Кригсмарине [73, 248].
Генерал-майор Вермахта Б.А. Смысловский (он же «Регемау», «Хольмстон»)
Первым активно и организованно стал использовать советских граждан Абвер. Уже в июле 1941 г. при штабе группы армий «Север» развернулся 1-й русский учебно-разведывательный батальон под командованием майора Регенау (легендированное имя Б.А. Смысловского), бывшего начальника штаба Восточного отдела РОВС, занимавшего в 1920 г. должность начальника разведывательного отделения штаба 3-й русской армии. В течение 1941–1942 гг. этот батальон развернулся в 12 учебно-разведывательных батальонов, укомплектованных на 85 % бойцами и командирами РККА, а на 15 % — участниками Белого движения. В 1942 г. на их основе был сформирован 1001-й гренадерский полк Абвера для организации разведывательно-повстанческих операций за линией фронта [8, 11–12]. Всего за годы войны через Варшавскую, Бальгинскую, Брайтенфуртскую, Нойкуренскую и прочие разведывательные школы Абвера прошло не менее 20 000 советских граждан, обученных для разведывательной деятельности в тылу Красной Армии и СССР [67, 174–175].
У штаба формирований казачьих войск Кубани, Терека и Дона в Херсоне, 1943 г. На первом плане справа — начальник штаба полковник Г.П. Тарасенко, сзади на ступеньках — член штаба сотник Ф.П. Дьяченко
Последний Походный Атаман Войска Донского, избранный на Дону в сентябре 1942 г., полковник С.В. Павлов. Фотография 1943 г.
Командир 5-го Донского полка 2-й Кавказской бригады 1-й казачьей дивизии Вермахта подполковник И.Н. Кононов, 1943 г.
Неожиданную поддержку Вермахт нашел для себя, вступив на территории бывших казачьих войск — Всевеликого Войска Донского, Войска Кубанского и Войска Терского. Учесть мелкие казачьи взводы, эскадроны, дивизионы, сотни, самосоздававшиеся и самовооружавшиеся трофейным оружием и присоединявшиеся явочным порядком к Вермахту, невозможно. В 1941–1943 гг. возникли: 102-й Донской казачий полк майора И.Н. Кононова, 1-й Атамана Платова казачий полк майора Э. Томсена, 2-й казачий полк подполковника И. фон Юнгшульца, 3-й казачий полк подполковника Вольфа, 4, 5, 6, 7, 8, 10, 11 и 12-й казачьи полки, 9-й генерал-майора Я.П. Бакланова казачий полк, 5-й Кубанский казачий полк полковника Э.В. фон Рентельна, 1-й Донской добровольческий казачий полк полковника С.В. Павлова, 1-й казачий запасной полк, 557 и 558-й казачьи отряды, 341-й и 844-й егерские казачьи отряды, 55-й казачий саперный батальон, 854-й казачий гренадерский полк, 161-й охранный казачий батальон, а также 102, 213, 299, 580 и 444-я охранные казачьи сотни, 10-й казачий разведывательный эскадрон обер-лейтенанта Волькенхаузе, 17-й казачий танковый батальон, казачьи эскадроны при 901-м охранном батальоне 403-й охранной дивизии Вермахта, пластунская группа при полку Павлова, казачьи сотни 179-го пехотного полка при 79-й пехотной дивизии Вермахта, казачья группа при 29-м авиаполку 15-й авиаполевой дивизии [6, 87–90]. Добавим сюда не менее 25 парашютно-десантных казачьих отрядов, спецподразделений и прочих диверсионно-разведывательных образований, учтенных по документам Вермахта [45, 109]. По воспоминаниям бывшего секретаря военного трибунала Армавирского гарнизона Северо-Кавказского фронта Я. Айзенштата: «Только военный трибунал Армавира рассмотрел тысячи дел о старостах, полицаях и жандармах, действовавших на Кубани. Дела рассматривались не только в Армавире, но и на выездных сессиях трибунала в станицах Успенская, Новокубанская, Гулькевичи, Лабинская и др. Дел было столько, что они не размещались в шкафах и хранились в обширном подполье трибунала» [1, 70–72]. В марте — апреле 1943 г. на основе мелких казачьих подразделений и части полков, понесших большие потери в боях с партизанами, регулярными частями РККА при отступлении с Дона, Кубани и Терека в начале 1943 г., начала формироваться 1-я казачья кавалерийская дивизия полковника X. фон Паннвица в Млаве (Польша). К 4 ноября 1943 г. соединение насчитывало 18 555 человек, в том числе 222 офицера, 3827 унтер-офицеров и рядовых Вермахта, 191 офицер, 14 315 унтер-офицеров и рядовых из числа казаков [83, 69]. В январе 1945 г. дивизия развернулась в XV казачий кавалерийский корпус СС генерал-лейтенанта X. фон Паннвица, насчитывая в своем составе казаков не меньше 32 000 человек [83, 69, 78]. К 1 апреля 1945 г. корпус являлся в высшей степени боеспособным [83, 68] и имел в своем составе штаб и конвойную сотню, разведотряд, моторизованный отдел связи, 1-ю и 2-ю кавалерийские [1]и 3-ю пластунскую дивизии [2]. Кроме того, в стадии развертывания находились танковый батальон и батальон штурмового оружия.
