Стеклянные тайны Симки Зуйка - Крапивин Владислав Петрович (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
– Ладно, двигай… – Фатяня повернул Симку к себе спиной, приятельски хлопнул между лопаток. – Да больше не спотыкайся.
– Ага… – Симка оглянулся. – А пятак я тебе завтра принесу. Я знаю, где ты живешь.
– Да на фиг он мне! У меня этого добра… Возьми себе, сгодится как биток для чики..
– Спасибо, – опять сказал Симка. И пошел (все-таки прихрамывая) по крайней упругой доске. И размышлял о странном поведении Фатяни. С чего он такой добрый?.. Но с другой стороны – а чего ему быть недобрым? Что он, Симка, знает про Фатяню? Мало ли что говорят, а сам-то Симка разве видел от него что-то худое? Да и другие мальчишки… Ну, ругается порой так, что уши в трубочку, а то и пинка может дать самым настырным, кто лезет к мопеду. Зато иногда и прокатиться дает…
– Эй, Зуёк! Тормозни на минутку!
Симка «тормознул». Оглянулся. Фатяня подошел. Высокий, костлявый, странно потоптался рядом.
– Ты… это… Просьбочка к тебе одна… Можешь помочь?
Ага, вот оно! А Симка-то, глупый, размяк, думал, что Фатяня лечит без всякой выгоды…
– Ну… я могу. Если смогу…
– Да ты не бойся, дело-то вовсе ерундовское. Только не говори никому, а то подумают, что я совсем… того этого… – Фатяня крутнул пальцем у виска.
– Я не скажу… а что надо-то? – Стало и страшновато, и любопытно.
– Сегодня к трем часам понесу документы в училище. Новое открыли, при судостроительном заводе… Ну, известно, какие у меня документы. Седьмой класс-то я закончил, да только там еще справки и характеристики всякие нужны, а сам понимаешь, что у меня за характеристики… Дядька мой, брат отца, он на заводе в управлении, обещал похлопотать, но сказал: «Точно не обещаю. Начальство будет смотреть и решать». Ну вот, сегодня я и пойду на беседу. Это не совсем экзамен, но вроде того… Врубаешься в суть?
Симка кивнул, хотя не очень врубался.
Фатяня совсем по-ребячьи ковырнул брезентовым башмаком тротуар. Выговорил:
– Я это… вообще-то не суеверный, но тут, говорят, есть одна верная примета. Чтобы на экзамене все было нормально, надо такое… в общем, надо, чтобы кто-то ради того, кто сдает, макнул палец в чернила и не смывал, пока экзамен не кончится… Может, это и глупость, но я слыхал, что помогает… А ты не слыхал?
– Не-е… Я слышал, что надо новенькую денежку, нынешнего года, в ботинок положить. Лучше всего двадцать копеек. Я так и делал на контрольной по арифметике. И помогло…
О том, что главным образом помогла мысленная музыка, боевая песня «Легендарный Севастополь», Симка говорить не стал.
– Всякому свое… А мне вот палец… Русский когда сдавал, его один… одна знакомая мизинец в чернилку макала. И помогло. Да потом я с ней малость поссорился. А надо, чтобы тот макал, кто на тебя никакой обиды не держит. Ты ведь ко мне ничего не имеешь?
Симка так мотнул головой, что фуражка крутнулась и осела на уши. Никакой обиды на Фатяню у него никогда не было.
– Я макну! Трудно, что ли!
– Ты не думай, что я это за пятак прошу. Я уж потом подумал, что хорошо, если ты…
Симка теперь и не думал, что эта просьба – за пятак. Ясное дело, мается Фатяня от беспокойства и неизвестности.
– Я макну, честно! Ты не бойся! По самый корешок!
– Да не надо по корешок. Можно по первую костяшку. И сразу замотай, будто порезал, чтобы никто не спрашивал… Только не позднее трех, ладно?
– Ладно! Какой палец макать-то, на какой руке?
– Какой хочешь. Лишь бы обязательно.
– Я обязательно, не сомневайся… Только знаешь чего?
– Чего?
– Ты… в этой рубахе в училище лучше не ходи. Скажут – вот стиляга явился. Тогда и палец не поможет.
– Само собой! В белой пойду, как юный пионер… А в училище форму дают знаешь какую? Не как в обычной ремеслухе, а флотскую. Судостроители потому что. А можно, говорят, и на матроса выучиться и даже в мореходку оттуда пойти, если занимаешься нормально…
– Здорово! – одобрил Симка, хотя и не был уверен в будущем прилежании курсанта Вовы Фатунова.
– Еще бы не здорово!.. У тебя, видать, к флотскому делу тоже есть притяжение? Вон сколько якорей…
Якорей было три. Два скрещенных – на фуражке, третий, с наложенным на него штурвалом, приделан к пряжке школьного ремня, продетого в петли потрепанных (но зато заграничных) штанишек, которые в нынешние времена назывались новомодным словом «шорты».
Симка повел плечом: может быть, мол, «имею притяжение», но чего об этом говорить.
Фатяня хлопнул его по этому плечу.
– Договорились, значит?
– Железно… Ни пуха, ни пера!
– Само собой, к черту. Не обижайся.
– Да что ты! Ну, пока!
– Бывай…
И они разошлись.
Шагов через двадцать Симка оглянулся. Фатяни уже не было, свернул на Запольную. Симка шагнул еще, еще… и снова остановился. Можно, конечно, опоздать в больницу, но… Он с торопливым прихрамываньем вернулся к зловредной рейке. Выпрямил, прислонил ее к брусу. Торчавший гвоздь заупрямился, не хотел лезть в прежнее гнездо. К счастью, за штакетником, в густых одуванчиках, притаился обломок кирпича. Этим обломком Симка вколотил гвоздь и выпрямился. Теперь не будет на душе опасения. А то вдруг кто-нибудь вроде Симки побежал бы тем же путем и тоже – бряк ногой! Или еще хуже: если еле научившаяся ходить кроха вроде Андрюшки…
Вода и огонь
Симка вышел на взгорок, с которого виден был плоский берег с Заречной слободой и уходящие к горизонту дали. Они поблескивали озерками и старицами, курчавились рощами, зеленели лугами и пестрели рассыпанными в зелени деревнями. Над этим простором висели несколько пухлых желтых облаков.
Неподалеку глубокий лог, что тянулся на задах Нагорного переулка, соединялся с рекой. Соединялась с ней и речка Туренька, журчавшая на дне лога. По имени этой речки и был назван город, в котором все свои одиннадцать лет прожил Симка Стеклов.
У большой реки тоже было имя, но его почему-то называли редко, обычно говорили просто «река». Даже пристанская станция железной дороги называлась «Река». А город назывался Турень. Имя женского рода…
Симка спустился по расшатанным ступенькам к Речному проезду, прошагал по мосту через лог (высоченному, Туренька далеко внизу) и вышел на другой мост – ведущий через реку.
Это было старое сооружение на обитых досками опорах. Его венчали две решетчатые фермы из косых балок. Под фермами неспешно двигались туда-сюда грузовики и порой проползал рейсовый автобус. Недавно в Турени построили еще один мост, из бетона и железа. Однако одного моста – даже широкого и современного – было мало. Поэтому деревянный старик по-прежнему кряхтел и трудился изо всех сил.
Правее и левее ферм тянулись дощатые настилы для пешеходов. С перилами. Перила были прочные, из крепких брусьев, а настилы жиденькие, в один слой. Между щелями далеко внизу видна была желтоватая вода. Лучше шагать побыстрее и не думать, какая хлипкость отгораживает тебя от воздушной пустоты и текучей глубины… Симка и не думал! Уж под ним-то, легоньким, как бумажный солдатик, доски никогда не проломятся. Да и привык он к мосту, к его высоте – последние три недели каждый день топал туда и обратно. И сейчас он поглядывал вниз и вдаль без всякой боязни.
Река трудилась, как и мост. Сновали катера. Появился из-за поворота однопалубный «Стахановец» – пароходик местной пассажирской линии. Был он древний и обшарпанный, но издали и под ярким солнцем казался белым, как черноморский лайнер. Вдоль стоявших у низкого берега плотов прокопченный коричневый буксир с белыми кожухами гребных колес тащил вниз по течению тупоносую баржу. На барже громоздились штабеля новых фанерных ящиков, они горели на солнце, как позолоченные…
Буксир (назывался он «Красин», как знаменитый ледокол), выталкивая из трубы густые клубы, ушел под середину моста. Клочья сажистого дыма пробились сквозь щели, и показалось даже – пушисто защекотали ноги. Запахло сгоревшим углем. Симка хихикнул и грудью лег на перила. Под ним скользила баржа. На ящиках стояла светлоголовая девчонка в зеленом, как березка, платьице (волосы ее тоже золотились). Смотрела вверх. Симка подумал и помахал ей ладонью. Девочка заулыбалась и тоже замахала – двумя руками. И… уплыла под мост.
