Гердер - Гулыга Арсений Владимирович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

На этом Кант закончил полемику. Ее отзвуки, правда, можно обнаружить в некоторых позднейших работах, например в статье «Предполагаемое начало человеческого рода» (1786), где он весьма осторожно иронизирует над милым пасторскому сердцу Гердера Ветхим заветом, как бы намекая на то, что библейский текст может служить опорой для самых противоположных мнений. И даже в «Критике способности суждения» (1790), где речь идет снова о том, что «последняя цель природы» — не счастье, а культура человека. Но это только отзвуки. В целом Кант считал спор исчерпанным.

Для Гердера он только начинался. Уязвленный до глубины души, Гердер львиную долю своей энергии посвятил опровержению критической философии. «Критике чистого разума» он противопоставил свою «Метакритику критики чистого разума», «Критике способности суждения» — «Каллигону». В «Письмах для поощрения гуманности» помимо рассмотренного выше раздела «К вечному миру» есть еще один пассаж, прямо направленный против Канта (хотя имя последнего опять не упомянуто): «Бедная философия отправилась недавно в потемки: она фантазирует по поводу чистых понятий разума, которые существуют вне всякого опыта и выше созерцаний, предшествующих опыту, она признает надмировую свободу человека и определяет чистый долг помимо всех побудительных причин. Прикрываясь ветошью спекулятивных словечек, она обливает презрением всю предшествующую науку и превращает в бранное слово само понятие популярной философии; она высоко подняла знамя нетерпимости и разносит вдребезги все то истинное и полезное, что не укладывается в ее терминологию» (9, т. XVIII, стр. 333).

По сути дела здесь уже сформулирована программа «Метакритики критики чистого разума», где содержится попытка дать скрупулезное опровержение всего того, что написано Кантом в главном его сочинении. Гердер прав, критикуя Канта за априоризм, отрыв явления от «вещи самой по себе», отсутствие историзма в подходе к мышлению. Но он не видит ничего положительного в гносеологии Канта, отбрасывает все с порога, подчас мелочно придирается к словам и манере изложения.

Начинает Гердер с того, что ставит под сомнение правомерность задачи, которой воодушевился Кант: разум, полагает Гердер, надо не критиковать, а изучать. Идея Канта покоится на ошибочном основании, так как никакого «чистого» разума не существует. Во-первых, говорит Гердер, есть только разум человека, никакого другого мы не знаем, никаким другим мы не обладаем. Во-вторых, разум связан с другими способностями человеческой души; разделение нашей психической деятельности на различные виды условно, надо помнить об их единстве и взаимодействии. В-третьих, мысль облечена в форму слова. Чистого разума вне языка быть не может.

Рассматривая установленное Кантом различие между чистым и эмпирическим знанием, Гердер показывает, что теория априоризма есть по сути дела идеалистическое учение о врожденных идеях. Все понятия возникают на основании опытных данных, генезис математических понятий идет не от точки к телу, как утверждает Кант, а наоборот. «Если бы математику не были даны пространство и тела в пространстве в качестве возможных или действительных благодаря внутреннему или внешнему опыту, он не мог бы абстрагировать поверхности от тел, линии от поверхностей» (6, стр. 42).

Кант, как известно, делил суждения на аналитические и синтетические. Первые высказывают в предикате лишь то, что уже содержится в понятии субъекта, лишь поясняют субъект. Новое знание дают синтетические суждения. Отсюда и главный вопрос «Критики чистого разума» — как возможны синтетические суждения априори? Гердер отвергает подобную постановку вопроса и не только потому, что не может быть никакого априорного знания, но также вследствие несостоятельности деления суждений на аналитические и синтетические. «Различие между синтезом и анализом не имеет отношения к форме суждения, так как одно и то же предложение в зависимости от характера связи может выступать как в том, так и в другом виде» (6, стр. 44). Ребенок, поднимая камень, называет его тяжелым; точно так же, увидев гору, называет ее высокой (протяженной). Оба эти суждения являются синтетическими; но в том случае, когда понятия тяжести и протяженности выводятся из более сложного, более содержательного понятия, мы имеем дело с анализом. В познании анализ и синтез связаны теснейшим образом, одно не может существовать без другого, «анализ, основывающийся на более содержательных понятиях, и синтез, основывающийся на новых опытных данных, постоянно обусловливают друг друга» (6, стр. 46). Что касается вопроса о возможности априорного синтеза, то Гердер категорически его отрицает: «Присовокупление предиката к субъекту до и помимо какого бы то ни было опыта есть 0 + 0, т. е. ничто» (6, стр. 48).

Гердер критикует учение Канта об априорности пространства и времени с позиций эмпиризма, приближающегося к материализму. «Пространство, — пишет он, — опытное понятие, вызванное ощущением, что я не являюсь всем и занимаю в универсуме лишь одно место» (6, стр. 58). Точно так же и время есть не врожденная форма созерцания, как утверждал Кант, а понятие, выведенное из опыта, из изменений, происходящих вокруг нас. Как категория время существует не априорно, оно возникло исторически и развивалось в ходе освоения человеком природы. Первоначально человек не мог измерять длительность процессов, происходящих вокруг него. «Но природа шла вперед великой поступью своих перемен и учила его замечать время. Восходящее и заходящее, поднимающееся и опускающееся солнце указывало ему время дня, луна — время месяца и года; последние с их различием в погоде (tempestatibus, horis) принуждали человека к различным занятиям и вознаграждали его за это различнейшими дарами, плодами ежедневного и годового труда… Таким образом, постепенно у человеческого рода появилось „созерцание“ времени, но не априори и не для метафизических спекуляций, а из наблюдений, предназначенных для практических целей» (6, стр. 65) [16].

Учение Канта о времени и пространстве было в определенной степени реакцией на господствовавшие в XVIII в. механистические представления Ньютона об абсолютной длительности и не связанном с ней абсолютном вместилище вещей. Кант рассматривает время и пространство во взаимной связи, но связь эта реализуется, по его убеждению, лишь в познающем субъекте.

Гердер, критикуя Канта, не возвращается к механицизму, он говорит не только о связи пространства и времени, но даже об их относительности, подчеркивая вместе с тем объективный характер этих категорий. Пространство и время, по Гердеру, — «модусы органической силы». Поэтому то, что Кант называет трансцендентальной эстетикой, он определяет как «органику», т. е. науку о бытии, «поскольку последнее рассматривается не рядом с пространством и временем, а в той мере, в какой оно само себя выражает, изображает и конституирует благодаря пространству и времени» (6, стр. 77).

Неприемлем для Гердера априоризм Канта и в учении о категориях рассудочного мышления. Логические связи для него суть отражения отношений реальной действительности. Мышление ничего не может соединить, если перед ним не находится нечто, соединенное природой. Не рассудок человека, а объективные закономерности есть источник всеобщего порядка природы. Ученый не предписывает законы природе, а выводит их на основании опыта. Установление объективных причинных связей есть самая трудная и вместе с тем почетная задача науки.

Кант классифицировал категории на основании различных видов суждений. Гердер полагал, что классификация рассудочных понятий должна строиться на объективной основе. Вот одна из его схем (см. 6, стр. 119).