«Шоа» во Львове - Наконечный Евгений (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Предвоенное население Западной Украины никогда не воспринимало утверждение советской пропаганды, что немцы внезапно напали на Советский Союз. Они знали, что никакой неожиданности не было. На самом деле между Берлином и Москвой шло соревнование, кто первым приготовится к удару, кто кого перехитрит. Перехитрили немцы.
На рассвете дом мелко задрожал от серии могучих взрывов. Как опытные медики, глянув на выразительные приметы известной болезни, безошибочно ставят диагноз, так оторванные от сна мужчины нашего дома не колеблясь определили, что снова бомбят скниловский аэродром и главный вокзал. Не было сомнений — началась давно ожидаемая советско-немецкая война. Наши жители организованно, словно хорошо натренированная команда, без излишней спешки спустились в подвал-бомбоубежище и заняли свои привычные определенные места. Мойсей Блязер, убедившись, что соседи ведут себя как следует организованно, встал на свое любимое место возле лестницы… А бомбежки города то усиливались, то затихали.
В первый день войны немецкие летчики, целясь в Главпочтамт, дали промах и вдребезги разбомбили торговый пассаж Миколяша. По мнению старых львовян, к которым принадлежу и я, это самая большая архитектурная потеря города за период военных действий. Тогда еще разбомбили церковь святого Духа, но архитектурной ценности она не имела. Двухэтажный пассаж Миколяша (название происходит от фамилии одного венгра, хозяина находящейся там аптеки) был настоящим украшением центральной части Львова. Расположенный между началом улицы Коперника и улицей Вороного, пассаж, по сути, сам составлял отдельную улицу с тремя выходами. Между прочим обратим внимание на то, что и пассаж Миколяша, построенный в сецессийном стиле самыми лучшими львовскими архитекторами того времени Иваном Левинским и Арнольдом Захаревичем, освещался всю ночь, а зимой отапливался. Многочисленные магазины, бары, кафе, два ресторана, аж пять кинотеатров размещались тут по обе стороны прохода. Пассаж полностью перекрывала прозрачная крыша. В непогоду прохожие любили найти тут приют. Пассаж дополнительно украшало высокого искусства художественное панно.
Светящиеся декоративные панно и витражи оставляли у прохожих незабываемое впечатление. А сколько тут было роскошных и модных ювелирных магазинов, самым популярным из которых был «Чар Елеганции (Волшебство Элегантности)», парикмахерских, фотосалонов, изысканное кафе «Хрустальный дворец». Сейчас во дворе с улицы Коперника видно только фрагменты облупленных стен разрушенного пассажа.
Очень примечательно следующее: еще не закончилась война, фронт стоял по Висле, а советская власть принялась срочно отстраивать тюрьму Бригидки. Торговый пассаж ее не интересовал. Разрушенным и забытым пассаж остался, к сожалению, и поныне.
В тенденциозной работе Элияху Йонеса о Львове военного времени, с присущей автору фактологической неточностью и гиперболизацией отдельных событий, находим утверждение, что в результате немецких бомбардировок 1941 года «за двое суток красивый мирный город превратился в кучу руин». На самом деле было повреждено 349 домов, что составляло 4,3 % общей застройки города. Наибольшей потерей Львова тогда, повторяю, был разрушенный пассаж Миколяша.
В нашем подвале сразу, в первый же день, начались горячие политические дискуссии. Все знали один другого давно, и самое главное, никто не боялся говорить, что думал. В темпераментных беседах на тему военной стратегии опять большим авторитетом являлся Мусе Штарк. Он светился оптимизмом.
— Не пройдет и три дня, — горячо информировал Мусе, наверно, под влиянием Шпанова, — и с Гитлером будет навсегда покончено. Вскоре, — продолжал Мусе, — завтра, от силы послезавтра поднимется могучий немецкий рабочий класс, а по его примеру весь западноевропейский пролетариат. Рабочие сметут со сцены прогнившие буржуазные режимы.
Однако прошло три дня, прошло тридцать дней, прошли года длиной со Вторую мировую войну, а немецкий рабочий класс не восстал против своего правительства. Не оправдался ни один марксистский «научный» прогноз относительно классовой борьбы в Германии. Вообще война показала — идеологические схемы марксизма-ленинизма имеют мало общего с реальными политическими процессами, а классовая борьба никак не является определяющей в истории. Характерно, что с начала войны Москва втихаря сняла с периодических изданий и пропагандистских брошюр идеологически абстрактный эпиграф: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», заменив его реально понятным — «Смерть немецким оккупантам!». История показала, что патриотические идеи национализма удивительно легко разрушили принудительно созданные коммунистическо-большевистские
На второй день войны неожиданно для львовян советская власть стала панически убегать из города. Жители нашего дома с изумлением наблюдали, как большая колонна полка НКВД, который дислоцировался на Клепаровской улице в Доме инвалидов, во главе с командиром, опустив головы, с зачехленным полковым знаменем понуро маршировали в сторону Лычакова, на восток. При виде лавины ненавистных синих фуражек прохожие инстинктивно прятались в подъездах. Львовяне с облегчением крестились им вслед. А в городе проводилась поспешная эвакуация партийно-административных работников, то есть приплывшего из России элемента. Коренных львовян эвакуация не охватывала.
Из квартиры напротив стоящего дома, в которой когда-то проживала депортированная в Казахстан вдова, эвакуировалась семья какого-то партийного чинуши. Возле ворот дома стоял грузовик, который молоденькие солдаты, под присмотром гражданского начальника, загружали явно награбленным имуществом. Жители квартала знали, что эта советская семья, как и все другие, прибыли во Львов «для ловли счастья и чинов» с одним фанерным «чемоданом». Видимо вдова оставила всю мебель и нажитое за долгие годы имущество вместе с оконными занавесками. Партаппаратчикам и чекистско-военной верхушке продавали за символическую плату, а фактически за бесценок, из закрытых складов вещи и мебель вывезенных в Сибирь львовян.
Автомобиль аж трещал от ковров, покрывал, рулонов мануфактуры, подушек и перин. Погрузили рояль, снятую с потолка люстру, завернутые в скатерть сервизы, швейную машинку «Зингер», мебель, несколько художественных картин, женскую и мужскую одежду, кухонную посуду. Солдаты еще что-то поспешно приносили и довкладывали. Вскоре грузовик наполнили под самую завязку. Пирамидальная гора нагруженных вещей достигла такой высоты, что возник вопрос, сможет ли багаж, на зацепившись, проехать под мостом. Наконец вышла пышногрудая, в теле хозяйка и стала неуклюже лезть на самый верх этой пирамиды. Солдаты подсадили ее, и она как-то неуверенно докарабкалась и устроилась. Затем муж протянул ей запеленатого младенца. И тут случилось непоправимое: то ли муж не дотянулся, или жена неудачно наклонилась к нему — завернутый в пеленки ребенок выскользнул у них из рук и упал на булыжную мостовую. Смерть наступила мгновенно. Женщина ойкнула и запричитала. Солдаты подали ей мертвое тельце, и машина, покачиваясь, тронулась.
В тот же день Блязер, Штарк, Ребиш и кто-то еще из наших мужчин бросились в военкомат. Там застали раскардаш и хаос. Помещение окружила толпа взволнованных, возбужденных граждан, желающих идти добровольцами на фронт. Мусе рассказывал, что возле военкомата собралась солидная толпа львовских тружеников. Отец, который там был, сказал нам, что настоящих рабочих от станка он не заметил, собрались только молодые евреи. Ни львовские поляки, которые считали советскую власть оккупационной, ни тем более украинцы добровольно не спешили в ряды Красной армии. Относительно возможного прихода немецкой армии общественность Львова разделилась по национальным признакам. Украинцы ждали немцев с надеждой, поляки — с интересом, евреи — с опаской. Последние оказались самыми далекоглядными. Советская власть знала подлинные настроения населения, потому в Западной Украине настоящую военную мобилизацию не проводила. Более того, тех западноукраинских граждан, которые к началу войны уже находились в армии, скоро сняли с фронта и отправили до конца войны в тыл в рабочие батальоны.
