Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984 - Стругацкие Аркадий и Борис

Такова теория вопроса. Практика же состоит в том, что я совершенно не понимаю, почему нельзя выпустить сказку под тем же самым псевдонимом? Ну, объясни ты мне, какие тут могут быть препятствия? Несколько раз я тебя просил объяснить, а ты так ни разу и не втолковал, зачем, черт побери, нам публиковать под своим именем вещь, явно ниже нашего среднего уровня, о которой и друзья-то говорят в лучшем случае: «Что ж, вполне прилично…»

Беда в том, что и одно твое имя ставить над этой сказкой не следовало бы. Ты пойми, наша политика должна быть: мы вполне советские лояльные писатели; враги литературы, враги культуры, сидящие еще пока кое-где на руководящих постах, хотят сломить нас, заставить писать не по-нашему, а по-ихнему, то есть бездарно, грубо, глупо, но это им не удастся! Мы своего имени халтурой не замарали и не замараем. Мы знамя советской фантастики (завоевывающей сейчас весь мир) несли и будем нести высоко! Никто не смеет сказать о нас, что мы сломались, сдались, «перестали бренчать» [37] и — хуже того — принялись лизать заданные места!

Это опять же теория, а практика состоит в том, что каждая слабая публикация наша, давая не такой уж существенный материальный выигрыш, приводит к значительному политическому проигрышу.

— Как это вас не печатают? — будет говорить какой-нибудь Верченко. — Вы же «Малыша» издавали и переиздавали. Сказку вот издали — очень, очень милая вещица, вполне наша… А вы жалуетесь… Ах, вы насчет «Пикника» жалуетесь… или (упаси бог!) насчет ГЛ? Так, голубчики! А зачем вам, собственно, писать все эти «Пикники»? Пишите сказки, пишите «Малышей», и всё будет прекрасно!..

Понимаешь, нельзя снижать уровень требований к вещам, подписанным нашими именами. Это ведь даже не поможет в борьбе с гадами: придираться они будут и к вещам низкого уровня, трудности будут и в этом случае, но высоту мы уже потеряем. После «сказочек» бороться за какую-нибудь там «Вторую жизнь» будет не легче, а труднее!

Вот поэтому я считаю, что мы должны, разумеется, халтурить вовсю — кино, телевидение, театр, цирк, опера, балет — ради бога! Но когда речь заходит о нашей ЕПАРХИИ, о литературе — тут мы должны либо выдерживать марку, либо идти под псевдонимом.

Я (да и ты, конечно) знаю множество писателей, которые согласились СОЗНАТЕЛЬНО, НАМЕРЕННО снизить свой возможный уровень до требований момента — все они — конченые люди. Им больше не подняться. Потому что страшно. Потому что трудно. Потому что на низком уровне уютно и удобно, как в старом грязном халате. Я такой судьбы не хочу ни себе, ни тебе. Я с ужасом думаю о тех временах, когда Стругацкие начнут писать свои вещи левой ногой, кое-как, морщиться от них, как от гнилого яйца, и морщась говорить друг другу: «А! Сойдет и так. Зато — сумма прописью…» Будто нет других путей добывать суммы прописью…

Я очень прошу тебя — можешь рассматривать это как личную просьбу брата к брату — приложи все усилия, чтобы сказочка вышла под псевдонимом. В этом случае я готов оказать тебе любую помощь по написанию третьей части (подумаешь! сядем и в десять дней напишем) и готов отказаться от денег, сколько бы их там мне ни причиталось. Тем более, что мне там, если говорить честно, причитается не много. А? Ну, пожалуйста! Даже если тебе кажутся странными и сентиментальными мои мотивы, — всё равно согласись, послушайся меня в этом деле. Ну, рассматривай это, если угодно, как мой каприз. Не так уж часто я капризничаю, ей-богу.

Ах, всё это из-за отсутствия настоящего дела! Дело надо делать! Хорошую повесть писать, хотя бы и в стол, черт побери!

Обнимаю.

Твой [подпись]

11 сентября АН пишет повторное письмо Анатолию Деревянко.

Уважаемый Анатолий Пантелеевич!

Ответ на мое личное письмо к Вам от 17.07 я получил от тов. Шишова. Обижаться не приходится: легко предположить, что у Вас были дела поважнее, нежели судьбы советской фантастики.

Впрочем, бог с ней, с нашей фантастикой. На опыте последних лет я убедился, что сделать тут решительно ничего нельзя. Советская фантастика, уверенно державшая в свое время одно из ведущих мест в мире, ныне прочно села на место второстепенное. Горько? Да. Стыдно? Да. Но зато удобно: некуда падать.

Поэтому прошу извинения за мои личностные и некорректные оценки и рекомендации относительно некоторых работников издательства и журналов ЦК ВЛКСМ и обещаюсь впредь оставить все хлопоты за судьбы нашей фантастики в целом упомянутым работникам.

Но вот о судьбах творчества братьев Стругацких беспокоиться буду я сам. И в этом смысле ответ на мое письмо к Вам меня ни в какой мере не удовлетворяет.

1. На собеседовании с ответственным работником отдела пропаганды ЦК КПСС 16 декабря 77 г., когда меня уговаривали перезаключить договор, Синельников в присутствии троих свидетелей (не считая меня) клятвенно обещал издать наш сборник в следующем, 1978 году, ну, в самом крайнем случае — в 1979-м. теперь тов. Шишов спокойно сообщает мне, что сборник может быть представлен в темплан только в 1980-м году. Как мне надлежит это понимать?

2. Тов. Шишов сообщает мне, что в ответ на письмо омчанина Исангазина редакция не сочла целесообразным сообщать об обстоятельствах, связанных с НАРУШЕНИЯМИ договора. Во-первых, это «Молодая гвардия» считает (точнее, ей много удобнее считать), что имели место нарушения, а ВААП так не считает, и об этом тоже много говорилось 16 декабря прошлого года. Я тогда предлагал решить дело в судебном порядке, но меня уговорили отказаться от этой идеи. Во-вторых, если редакция считает для себя возможным и удобным лгать читателю, почему она позволяет себе лгать за наш счет, распространяя слухи о том, что сборник не выходит по нашей вине? Мерзостных слухов о нас и без того пускается предостаточно!

3. Так или иначе, а обещанное Вами в Вашем письме от 3.07 сообщение из издательства «Молодая гвардия» относительно прохождения рукописи нашего сборника мы по-прежнему не получили. Считать письмо тов. Шишова заменой такого сообщения я не могу ни по юридическим, ни по этическим соображениям.

Вот о чем мне необходимо было поставить Вас в известность, Анатолий Пантелеевич. Я еще надеюсь, что Вы своей властью и авторитетом примете меры, чтобы выправить положение.

С уважением, А. Стругацкий

Здравствуй, Боря.

1. Просимые 650 высылаю.

2. Позавчера послал Деревянке письмо, в котором обличал лживые утверждения в письме к нам Шишова из агитпропа ВЛКСМ. Надеюсь, письмо мое не менее злобное, чем письмо Шишова.

3. Совершенно случайно получил нумер «Московского комсомольца» и эстонского «Серпа и молота», где рассказывается, как Кроманов делает пробы для фильма ОуПА.

4. От Тарковского известий нет.

5. Медведев уже приступил к обязанностям зава отделом морального воспитания и начинает чистить кадры: изгонять инородцев.

6. Сценарий мюзикла отдал на распечатку, после чего намерен показать Ю. Киму, который выразил желание работать с нами. Если ему сценарий подойдет, это многое упростит: нам не придется заниматься грошовой формалистикой и вставлять в сценарий ремарки, долженствующие показать, что это сценарий именно мюзикла. Тогда при обсуждении на худсовете выступит Ким и скажет, что он знает, как это нужно делать. А в общем голова об этом у меня не очень болит. Аванс мы отработали.

7. О договоре с Детгизом. Твоя аргументация, прости, меня не убеждает и представляется слишком патетичной и эмпирейной, что ли. Но как твой каприз я это принимаю. Имеешь право. Тут я, к сожалению, ничего поделать не могу. Что ж, договор безавансовый, не исключено, что удастся провернуть под него какое-либо переиздание, а не удастся — тоже бог с ним.

Обнимаю, твой Арк.

Привет твоим.