Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность - Плотников Иван Федорович (книги серии онлайн txt) 📗
Я сказал, что если кто-нибудь укажет или найдет у меня какое-нибудь имение или недвижи-мое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу охотно передать, потому что их не существует в природе. Это произвело впечатление, и вопрос больше не поднимался».
В данном случае, на конкретном митинге, видимо, случилось именно так. Но политические недруги его в дальнейшем не раз возвращались к подобным инсинуациям. В большевистских изданиях вообще каких только измышлений не писали о Колчаке, вплоть до того, что он и в боевых-то действиях никогда не участвовал, и адмиральское звание получил, будучи придвор-ным, хорошо танцуя на паркете царских дворцов, и т. п.
Обстановка в Севастополе к началу июня накалилась. На заседаниях совета, митингах в эти дни шла речь о якобы готовящемся офицерами во главе с Колчаком контрреволюционном выступлении, о необходимости их разоружения и ареста. Такие требования, в частности, выдви-гались на наиболее бурных митингах 5 и 6 июня. 6 июня делегатское собрание постановило: «Колчака и Смирнова от должности отстранить, вопрос же об аресте передать на рассмотрение судовых комитетов. Командующим избрать Лукина и для работы с ним избрать комиссию из 10 человек». Резолюция была предложена большевиками, которых среди делегатов было уже много, влияние эсеров и меньшевиков среди матросов и солдат быстро шло на убыль. Колчак «большевизироваться» никак не мог. Оставаться далее командующим он тоже не мог, тем более, что существовало постановление делегатского собрания о его снятии, начались обыски и разоружение офицеров. Колчак большую часть времени проводил на корабле, в семье бывал изредка, чтобы жена и малолетний сын не были свидетелями его унижения. 6 июня он приказал вступить в командование флотом упомянутому контр-адмиралу В. К. Лукину и отправился на флагманский корабль линкор «Свободная Россия» (прежде — «Георгий Победоносец»). Там он собрал команду, еще раз выступил перед моряками. Успеха его речь уже не имела. Судовой комитет разоружил офицеров, предложили сдать оружие и Колчаку. Он вынес из каюты свое почетное Георгиевское оружие — золотую саблю — и бросил ее в море. Легенда приписывает ему фразу, произнесенную при этом: «Море мне ее дало, морю я ее и отдаю». Тут, видимо, сказалась минутная вспышка гнева. До этого момента Колчак намерен был почетное оружие отдать насильникам. Об этом можно судить по переданному им по телеграфу приказу. Текст его гласил: «Считаю постановление делегатского собрания об отобрании оружия у офицеров позорящим команду, офицеров, флот и меня. Считаю, что ни я один, ни офицеры ничем не вызвали подозрений в своей искренности и существовании тех или иных интересов, помимо интересов русской военной силы. Призываю офицеров, во избежание возможных эксцессов, добровольно подчиниться требованиям команд и отдать им все оружие. Отдаю и я свою Георгиевскую саблю, заслуженную мною при обороне Порт-Артура*. В нанесении мне и офицерам оскорбления не считаю возможным винить вверенный мне Черноморский флот, ибо знаю, что преступное поведение навеяно заезжими агитаторами. Оставаться на посту командую-щего флотом считаю вредным и с полным спокойствием ожидаю решения правительства». С полным ли спокойствием оставлял Колчак боевой командный пост? Нет, конечно, В те дни он записывал в черновике письма А. В. Тимиревой: «Я хотел вести свой флот по пути славы и чес-ти, я хотел дать Родине вооруженную силу, как я ее понимаю, для решения тех задач, которые так или иначе, рано или поздно будут решены, но бессмысленное и глупое правительство и обезумевший, дикий (и лишенный подобия), неспособный выйти из психологии рабов народ этого не захотели».
* По описанию В. В. Князева, в прошлом чинного адъютанта А. В Колчака, матросы достали со дна саблю и вернули ее владельцу. В конце июня в Петрограде Союзом офицеров армии и флота Колчаку за мужество и патриотизм вручено «оружие храбрых» — золотой кортик и адрес в знак глубокого к нему уважения.
При внешнем спокойствии в те дни у Колчака в душе бушевала буря, вызванная прежде всего тем, что рушился флот, то дело, которому он служил и в котором добивался успеха.
Колчак приказал спустить свой флаг командующего и отправил Временному правительству телеграмму об отказе от командования флотом и передаче его Лукину. После этого долго заседа-ло делегатское собрание, ожидали запрошенные от команд и частей резолюции, как поступить с А. В. Колчаком, а также с начальником штаба капитаном 1-го ранга М. И. Смирновым, следует ли их арестовать. Выяснилось,что за арест Колчака было вынесено только 4 резолюции, а против ареста 68 (относительно Смирнова соответственно 7 и 50). О чем это свидетельствовало даже в тогдашней, большевизировавшейся обстановке? О сохранявшемся на кораблях уважении к своему адмиралу, хотя матросы уже переходили на противоположные ему позиции. На собрании была оглашена полученная ночью телеграмма, подписанная главой правительства Г. Е. Львовым и министром А. Ф. Керенским, Ее текст гласил:
«Временное правительство требует:
1) немедленного подчинения Черноморского флота законной власти;
2) приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирному, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада;
3) временное командование Черноморским флотом принять адмиралу Лукину, с возложением обязанностей нач. штаба временно на лицо по его усмотрению;
4) адмиралу Лукину немедленно выполнить непреклонную волю Временного правительства;
5) возвратить оружие офицерам в день получения сего повеления. Восстановить деятельность должностных лиц и комитетов в законных формах. Чинов, которые осмелятся не подчиняться сему повелению, немедленно арестовать, как изменников отечеству и революции, и предать суду. Об исполнении сего телеграфно донести в 24 часа. Напомнить командам, что до сих пор Черноморский флот считался всей страной оплотом свободы и революции».
Делегатское собрание приняло решение подчиниться приказу правительства. Но такое решение стоило не столь уж много и давало лишь небольшую отсрочку. Большевизация и разложение Черноморского флота продолжались.
Итак, 6 июня 1917 г. оказалось тем днем, когда А. В. Колчак раз и навсегда был отставлен от Российского флота, а флот потерял одного из виднейших адмиралов за всю его историю! О том, что значил уход Колчака, красноречиво свидетельствует тот факт, что, узнав о нем, командова-ние турецкого флота решило незамедлительно его использовать. Вице-адмирал В. Сушон бросил мощный быстроходный крейсер «Бреслау» через протраленный участок в минном заграждении к российским берегам и практически беспрепятственно учинил разгром укреплений у устья Дуная, высадил десант, захватил пленных и вернулся на свою базу, пользуясь бестолковщиной, неупра-вляемостью действий русских кораблей. Новый командующий Черноморским флотом В. К. Лукин уклонился от личного руководства операцией и выхода в море. На кораблях, в основном среди офицеров, предпринимались усилия по возвращению Колчака на флот, велась агитация за это.
По окончании первой мировой войны немцы оценивали деятельность своего противника — адмирала Колчака — очень высоко.
«Колчак был молодой и энергичный вождь, сделавший себе имя в Балтийском море. С его назначением деятельность русских миноносцев еще усилилась. Сообщение с Зунгулдаком было значительно стеснено (Зунгулдак — каменноугольный центр, расположенный на Черноморском побережье Турции, блокированный флотом под командированием Колчака. — И. П.). Подвоз угля был крайне затруднен, угольный голод (в Турции) все больше давил. Флот был принужден прекратить операции». «Постановка русскими морскими силами мин перед Босфором произво-дилась мастерски». «Летом 1916 года русские поставили приблизительно 1800-2000 мин. Для этого они пользовались ночами, так как только ночью можно было подойти к берегу, и новые мины ложились так близко к старым, что можно было только удивляться ловкости и увереннос-ти, с которыми русские сами избегали своих собственных раньше поставленных мин». «Стано-вилось все более очевидным, что при обычной энергии русского флота эти операции были только подготовительными к другой активной на другом пункте побережья». «На все надобно-сти Оттоманской империи пришлось ограничиться 14000 тоннами угля в месяц, прибывшего из Германии. Пришлось сократить железнодорожное движение, освещение городов, даже выделку снарядов. При таких безнадежных для Турции обстоятельствах начался 1917 год. К лету деятельность русского флота стала заметно ослабевать. Колчак ушел. Россия явно выходила из строя союзников, ее флот умирал. Революция и большевистский переворот его добили»
