Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини - Клюйкова Ольга Васильевна (читать книги без сокращений txt) 📗
Так удалась эта опера или нет? Первые неудачи искупились долгими годами постановок «Аврелиана в Пальмире» во многих городах Италии. Пресса во Флоренции даже провозгласила оперу «плодом гения», сравнивая ее создателя с Гайдном. Конечно, здесь восторженные итальянцы перестарались. Однако можно с уверенностью сказать, что это произведение явилось этапным на пути Россини к приобретению драматического опыта, очередным эскизом к будущим мастерским творениям композитора. Ведь недаром столь многие элементы этой оперы были впоследствии им использованы в других сочинениях.
Но обдумывать результаты премьеры оказалось совершенно некогда. Милан ждал второй заказанной оперы, на сей раз комической. «Какая беспечность, – может подумать строгий читатель. – Не проанализировав удачи и промахи предшествующего произведения, разве можно браться за создание следующего?!» Но ведь у Россини был неуемный характер, обладатель которого не любил возвращаться к уже сделанному. Жизнь молодого Россини текла настолько стремительно, что у него просто времени не хватало, чтобы оглядываться назад. А впрочем, почему мы думаем, что он не делал выводов из созданного? Как всякий талантливый художник, Россини чутко определял свои находки и неудачи. В нем шла постоянная внутренняя работа. И хотя этому нет письменных свидетельств, лучшим доказательством является эволюция его творчества, уверенная поступь к реалистической выразительности произведений.
Если «Аврелиана» и нельзя назвать удачей молодого композитора, и публика осталась недовольна, то имя Россини все равно уже пользовалось достаточным уважением. И от него ждали нового шедевра, подобного «Танкреду» и «Итальянке в Алжире». Да и импресарио торопил с созданием комической оперы. Как раз весной этого, 1814 года миланский театр «Ре» («Король») поставил «Итальянку». Россини помогал постановке. Первый спектакль состоялся вечером 12 апреля. Успех был ошеломляющим. Восхищенные зрители не жалели ладоней, бурными овациями благодарили композитора за доставленное наслаждение. Ведь со сцены театра гордо звучал призыв к свободе! Именно этой весной в городе создалась неспокойная обстановка. Еще в конце прошлого, 1813 года в северные районы Италии вторглись австрийские войска, то есть как раз в Ломбардию и Венецию. А Милан – крупнейший город Ломбардии. Австрийцы сразу начали хозяйничать, разрушая все демократические преобразования, восстанавливая старые феодальные порядки. Милан бурлил. Как же в такой момент была нужна музыка, зовущая к свободе!
Однако «Итальянка» создавалась для Венеции. Конечно, миланцам хотелось, чтобы для их города очаровательный маэстро написал что-то еще более прекрасное. Новую оперу ждали с нетерпением. И вот тут случился обидный просчет импресарио. Очевидно, желая создать рекламу новой постановке своего театра, он пустил слух, что опера «Турок в Италии», которая должна сочиняться Россини, станет отречением композитора от своей «Итальянки», что это будет пародия на нее. Тут гордые миланцы пришли в негодование. Как? Венецианцам – оперу, а им – какую-то пародию на то, что так прекрасно? Ведь это же оскорбление! И на премьеру 14 августа 1814 года жители города шли уже с предубеждением.
Открытие же осеннего сезона в «Ла Скала», на котором должна была прозвучать новая опера Россини, готовилось очень тщательно. В главных партиях выступали знаменитейшие певцы того времени. Это были и бас Филиппо Галли, прославившийся в Венеции исполнением роли султана в «Итальянке» (в новой опере он спел партию молодого турка Селима), Франческа Маффеи-Феста (донна Фиорилла), обладательница превосходного сопрано, тенор Джованни Давид, заслуживший прозвище «Паганини пения». Интересно, что партию дона Джеронио пел бас-буфф Луиджи Пачини, отец композитора Джованни Пачини, будущего соперника Беллини и Доницетти.
Исполнение было превосходно, и музыка получилась отнюдь не плохая. Целиком написанная в традициях «Итальянки», она исполнена живости, искреннего веселья и мелодического очарования. В ней композитор сделал и тонкие психологические находки, как, например, дуэт Фиориллы и дона Джеронио «Чтобы нравиться синьоре», названный критиками «маленьким шедевром комического реализма». Здесь точно найдены интонации гнева и насмешки, просьбы и снисходительности. Или квинтет из финала II действия, который своей оригинальностью создает совершенно неожиданный эффект. Ведь квинтет звучит a cappella (без сопровождения), отличаясь при этом легкостью и гармоничностью. Безусловно, это одно из труднейших мест оперы, но итальянцы всегда были большими мастерами ансамблевого пения, поэтому слушатели, конечно, испытали немалое удовольствие.
Надо сказать, что и либретто Феличе Романи было ладно скроено. Молодой либреттист нашел оригинальную форму, сделав одним из персонажей поэта, ищущего сюжет для комедии. И вот он встречается с героями комедии в жизни, держит в руках нити интриги, направляя ее согласно своему воображению. А случается следующее. Судно турецкого принца Селима потерпело крушение близ берегов Италии. Оказавшись на берегу, он страстно влюбляется в прекрасную итальянку Фиориллу. Ей же это приключение нужно, чтобы подшутить над мужем доном Джеронио и посмеяться над своим поклонником доном Нарчизо. Внезапно появившаяся цыганка Дзайда оспаривает у Фиориллы любовь Селима. Главные приключения начинаются во время маскарада, когда Селим должен узнать Фиориллу. Конечно, он путает и выбирает Дзайду. Но ошибаются и остальные герои, поскольку все переодеты. Кончается опера, подобно «Итальянке», отъездом героев (Селима и Дзайды) на родину, но не в Италию, как в предыдущем сочинении, а в Турцию.
И это веселое произведение не встретило одобрения у зрителей! Внешне это объяснялось тем, что якобы миланцы не могли простить Россини, что для них он написал пародию. Но ведь когда драма-буффа (именно так композитор определил жанр оперы) увидела свет и слушатели узнали, что это совершенно другое произведение в отличие от полюбившейся «Итальянки», почему сохранилось негативное отношение? Может быть, есть какая-то внутренняя причина? Надо учитывать исторический момент появления оперы. Ведь Италия была охвачена национально-освободительным движением! Ведь слово «свобода», священное для итальянцев, было у всех в мыслях! Поэтому-то «Итальянка в Алжире», где прозвучали свободолюбивые призывы, принималась с восторгом, а веселая талантливая буффонада «Турка в Италии», лишенная освободительных идей, оставила миланцев равнодушными. Впрочем, чисто музыкально-театральные достоинства оперы позже были оценены. Для этого должно было пройти 7 лет, и во время возобновления «Турка в, Италии» на сцене «Ла Скала» в 1821 году слушатели приняли ее благосклонно.
Но ведь это будет. А сейчас-то провал! Нельзя сказать, что Россини переживал свою очередную неудачу бурно. Его жизнерадостный характер не позволял этого. Жизнь есть жизнь. И нельзя опускать руки. А тут еще одна из покровительниц молодого Джоаккино, очаровательная принцесса Бельджойозо, попросила сочинить для нее кантату. Россини не хотелось ничего делать, а тем более писать музыку после неудачных премьер. Да и жанр кантаты никогда не вдохновлял его. Но устоять перед пленительной улыбкой милой просительницы, к тому же всегда деликатно покровительствовавшей молодому композитору, было просто невозможно. И Джоаккино написал кантату «Элье и Ирена». Хотя он и старался, произведение получилось весьма посредственным, как и все его пробы в этом жанре. Но Россини всегда оставался самим собой. И искорки его обаятельного мелодического таланта постоянно сверкают в кантате. В аллегро появляется грациозный мотив с ответом эха. Этот удавшийся опыт Джоаккино потом удачно повторит в трио Розины, Альмавивы и Фигаро в конце II действия «Севильского цирюльника». Удивительно! Что бы ни случалось, но гений Россини не мог оставаться на месте.
Еще не успев опомниться от миланских неудач, композитор спешит в Венецию. Театр «Фениче» заказал ему серьезную оперу. Либреттистом театра был Джузеппе Фоппа. Джоаккино создал с ним уже две оперы – «Счастливый обман» и «Синьор Брускино». Надо сказать, что Россини успел изучить своего соавтора и ничего хорошего от этого посредственного поэта не ждал. Так оно и случилось. Либретто оперы «Сигизмунд» оказалось лишенным не только правдивости и живого чувства, но даже логической связи событий. Такое скверное либретто, да еще два предшествующих провала способны испортить любое солнечное настроение. И вот в таком состоянии Джоаккино приступил к созданию новой партитуры. Ее содержание было насквозь неестественным, поэтому музыка вполне естественно получилась холодной, скучной и монотонной. И в этом есть простая логическая связь, та самая, которой так не хватало в либретто.
