Героический рейд 20-й - Ильин Петр Сысоевич (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Больше того, в такой момент, когда везде немцы наступали с приподнятым духом, важно было этот дух подорвать нашими активными действиями. Поэтому, если на нашем участке обороны мы нанесли врагу небольшой удар и продвинулись вперед на три километра, все же это заставляло его при наступлении на 35-ю гвардейскую стрелковую дивизию опасаться за свой левый фланг и отрывать какие-то силы для его обеспечения. Наряду с этим, успех 20-й мотострелковой бригады должен был подбодрить части армии на более активную оборону, чтобы сбить спесь с врага. Так мы понимали тогда захват «Треугольной рощи». Но когда я доложил исполняющему обязанности командующего 62-й армией генерал-майору Николаю Ивановичу Крылову о захвате «Треугольной рощи» и попросил его выдвинуть вперед соседние соединения, так как гитлеровцы нас могут отрезать, командующий вначале не поверил, что такая малочисленная бригада могла овладеть рощей, считая, что это какое-то недоразумение. Тогда и попросил его прислать для проверки представителя штаба, что он и сделал. К вечеру прибыл к нам капитан из штаба армии, который побывал в «Треугольной роще», на КП в кожзаводе. Утром приехал сам генерал Н. И. Крылов, который лично удостоверился во всем и одобрил нашу активность. Но он сказал мне, чтобы 20-я мотострелковая бригада удерживала свои позиции сама, так как соседние части продвинуться вперед не могут.
После официальной беседы Николай Иванович сказал:
— Товарищ Ильин, нам до зарезу нужна грузовая машина, не можешь ли ты нам дать?
Я ответил, что сейчас прикажу машину выделить. К чему привожу этот, казалось бы, мелкий факт? А вот к чему. Мне много раз в боевой обстановке, находясь в подчинении Николая Ивановича под Сталинградом и на Курской дуге, приходилось получать от него приказания, и он всегда очень тактично отдавал их. Так и в этом случае. Он не приказал выделить машину, а просто спросил, не имею ли я возможности выделить машину.
Перед битвой на Курской дуге Н. И. Крылов командовал 3-й армией, в которую входил вначале наш 25-й танковый корпус и 20-я мотострелковая бригада. Узнав у комкора, где находится 20-я мотострелковая бригада, сразу приехал к нам, провел собрание личного состава и остался ночевать в бригаде. А потом, после Орловско-Курской битвы, встречались мы с ним в Москве, а перед самой кончиной Маршал Советского Союза Николай Иванович Крылов, уже будучи больным, в феврале 1973 года через полковника И. Дрогана прислал мне приветствие и просьбу прислать ему воспоминания о боевых действиях 20-й мотострелковой бригады, о боях за Калач и Сталинград, так как пишет книгу о битве за Сталинград и хочет написать об отважных бойцах 20-й мотострелковой бригады. А через две недели после этого Н. И. Крылова не стало. Ушел от нас большой патриот советской Родины, крупный военачальник Советской Армии и замечательный, простой человек. Мы, ветераны 20-й мотострелковой бригады, хорошо знающие его по Сталинградской битве, склоняем свои седые головы над его прахом.
…После того, как Н. И. Крылов уехал с КП бригады из кожзавода на КП армии, в 16–00 часов немцы неожиданно открыли сильный артиллерийский и минометный огонь по «Треугольной роще», где находились наши части, и одновременно атаковали своей пехотой командный пункт. Они засыпали снарядами, минами и бомбами. С воздуха то и дело пикировали самолеты.
Сильный бой шел на участке обороны бригады. Доблестные бойцы ни на шаг не отошли с захваченных позиций в «Треугольной роще».
Когда солнце уже стало садиться и бой стал утихать, над нами появились немецкие самолеты-«агитаторы». Они летали низко и сбрасывали листовки, написанные на три разные темы, но все требующие сдачи Сталинграда. И каково было наше удивление, когда в одной из них говорилось, что немцы овладели городом Калач и захватили в нем и в районе Калача около 50 тысяч советских солдат и офицеров и много техники. Все воины бригады от души смеялись над глупой геббельсовской пропагандой, хорошо зная, что за 23 дня боев в Калаче фашистам не удалось захватить ни одного нашего красноармейца.
В этот день дотемна шел тяжелый бой у соседа слева — 35-й гвардейской стрелковой дивизии, на участке которой враг пытался пробиться к Волге, но мужественные гвардейцы дрались героически и вечером остановили гитлеровцев, после чего наступило долгожданное затишье на этом участке.
Мне рассказывал позже начальник особого отдела 115-го укрепленного района Василий Мефодьевич Затолокин, что во время наступления немцев на станцию Воропоново там в будке стрелочника находилась наша радистка по имени Мария, 18 лет. В это время Затолокин находился в штабе в поселке Поляковка, как вдруг его к рации вызвала Мария и тут же ему передала, что к станции Воропоново двигается много немецких танков, за которыми она наблюдает из окна будки, и добавила: «Слушайте, товарищ Затолокин, я вслух буду их считать: один, два, три… десять… 15». И когда она досчитала до 20, раздалась автоматная очередь, и голос героини оборвался, она была убита фашистом. За этот подвиг Мария посмертно была награждена орденом Красного Знамени.
Этой ночью в небе появились два «юнкерса» и нудно гудели, выискивая место, куда лучше сбросить тяжелые бомбы. Наши бойцы, привыкшие к этим звукам, не обращали никакого внимания. Но бывали и такие ночи, когда их прилетало много. Тогда «юнкерсов» освещали прожектора армии, и тут же зенитчики открывали сильный огонь из пушек трассирующими снарядами. И горе было ночным пришельцам, если они не успевали улететь своевременно из сталинградского неба, так как многие из них горящим факелом падали вниз и глубоко врезались в землю.
В эту ночь мне, несмотря на большую усталость, долго не хотелось ложиться отдыхать, и я решил послушать сводку из Москвы. И вдруг слышу, что на Сталинградском фронте среди отличившихся в боях в группе полковника Сергея Федоровича Горохова в 103-м медсанбате майора Николая Плотникова называют имена медработников, среди которых была и моя дочь Валентина Петровна Ильина (ныне Ивашина), которая в течение нескольких дней подряд выносила под сильным огнем противника по 20 и более тяжелораненых воинов с оружием с поля боя. Я был очень обрадован этим сообщением. Даже пропала усталость.
Наутро, как мы и предполагали, немцы окружили боевые подразделения в «Треугольной роще», отрезав их от управления бригады, а затем большой группой автоматчиков они охватили кольцом командный пункт. Образовались две изолированные друг от друга группы. Это нас не испугало. Мы сразу же организовали круговую оборону, тогда противник, сжимая оба кольца, при поддержке сильного огня пытался атаковать нас и уничтожить. Но не тут-то было. Натолкнувшись на наш сильный и дружный огонь, вынужден был с потерями откатиться назад. Используя этот момент, мы с КП смело контратаковали немцев, пытаясь прорваться к своим боевым подразделениям в «Треугольную рощу». Но контратака успеха не имела, противник крепко держал нас в кольце, а связи с частями, находящимися в роще, не было никакой, телефонные линии немцы перерезали, раций в частях не было, только одна была на КП бригады.
Во второй половине дня противник бросил против нас свою авиацию. 30 бомбардировщиков один за другим сбрасывали по нескольку бомб каждый на КП.
От грохота взрывов здание кожевенного завода дрожало, как в лихорадке. Сыпалась штукатурка со стен и потолков, и казалось, что здание вот-вот рухнет и похоронит нас всех под обломками балок и кирпичей. Но здание устояло, а стервятники, разгрузившись, улетали. Вокруг здания КП зияли десятки воронок, наружные стены были посечены осколками и пулями автоматчиков, и, что самое тяжелое произошло, была разбита единственная рация, через которую держали связь со штабом 62-й армии.
Теперь эта связь прекратилась, и мы снова, уже в который раз, оказались в одиночестве. Одна из авиабомб попала в смежное помещение кожзавода, где лежали наши тяжелораненые солдаты и офицеры. В этот момент здесь оперировали. Производившая операции хирург Т. А. Евдоменко, которой помогали врачи Л. Ф. Верещинская, М. И. Киреева, медсестра Мария Ананченко и военфельдшер Александр Ивашин и другие, оглушенные взрывом бомбы, продолжали операции.
