И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович (е книги TXT) 📗
Павлов между тем, полный нетерпения, написал другое пись мо, на этот раз управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч Бруевичу, с которым он познакомился до революции в доме их общего друга. Коротко пересказав содержание своего первого письма, он попросил БончБруевича поддержать его ходатайство [33]. БончБруевич вновь обсудил этот вопрос с Лениным, кото
* Письмо А. В. Луначарского В. И. Ленину от 21 июня 1920 г. Цит. по:
[2, с. 79]. Павлов и большевики 697 рый только двумя днями раньше направил свою директиву Зи новьеву.
Как понять реакцию Ленина на письма Павлова? Ранее, если верить Луначарскому, большевистское руководство поощряло Павлова к отъезду за границу; теперь, в середине 1920 г., к уче ному стали относиться как к национальному достоянию. Этот новый подход может быть объяснен теми же изменившимися обстоятельствами, которые послужили причиной для написания Павловым его просьбы: грядущей победой Красной Армии в гражданской войне. Как хорошо было известно Павлову, в это время Академия наук и другие ведущие научные учреждения убеждали правительство в том же — непризнание автономии науки и непринятие чрезвычайных мер по отношению к ученым приведет к их массовой эмиграции и гибели русской науки *. А. П. Карпинский, президент Академии наук, прямо проинфор мировал Совнарком: без фундаментальных изменений государ ственной политики «одни из русских ученых погибнут в России жертвою ненормальных условий… другие последуют примеру со тен своих товарищей, работающих и теперь плодотворно на ми ровую науку за пределами России. Но такой выход вряд ли мо жет быть кемлибо признан нормальным и желательным» **. Дело Павлова указало на проблемы, стоящие перед советской наукой в целом, и реакция Ленина, все больше внимания уде лявшего вопросам мирного строительства, на письма ученого явилась важным моментом в научной политике советского госу дарства.
БончБруевич, со своей стороны, последовал указаниям Ле нина. Он послал копии писем Павлова в несколько советских комиссариатов с предложением принять меры для поддержки ученых и затем ответил Павлову, подчеркивая желание прави тельства улучшить условия его жизни и деятельности в России: «Мне стало крайне больно подумать, что Вы, гордость и слава русской науки, для того чтобы окончить одно из Ваших замеча тельных исследований, должны будете покинуть нашу родину и уехать за пределы ее, чтобы довести начатую Вами работу до
* См., например, письма А. П. Карпинского в Комиссариат народного
просвещения (Наркомпрос) в марте 1919 г. и в Совнарком в октябре
1920 г. [34].
** Письмо А. П. Карпинского и других в Совнарком от 7 декабря 1920 г.
Павлов принимал участие в дискуссиях академиков о катастрофи
ческой ситуации в России в ноябре 1920 г. и в академическом засе
дании, поддержавшем это письмо [35, л. 539—541; 36, л. 140, 152—
153, 156]. 698 Д. ТОДЕС конца… Не сомневаюсь ни одной минуты, что Советское прави тельство сделает все возможное, чтобы обеспечить Вас решитель но всем, что Вы только пожелаете, дабы Вы не чувствовали в Вашей жизни решительно никаких недостатков» [37].
Павлов ответил в короткий срок, благодаря БончБруевича за его любезное и сочувственное письмо, но настаивал на том, что его личные нужды были для него на втором плане. Описывая критически тяжелое положение окружающих его людей, он писал: «Теперь скажите сами, можно ли при таких обстоятель ствах, не теряя уважения к себе, без попреков себе, согласиться, пользуясь случайными условиями, на получение только себе жизни, обеспеченной во всем, что только не пожелаю, чтобы не чувствовать в моей жизни никаких недостатков (выражение из Вашего письма)? Пусть я был бы свободен от ночных обысков (таких было у меня три за это время), пусть бы мне не угрожали арестом производившие обыск, пусть я был бы спокоен в отно шении насильственного вселения в квартиру и т.д., и т.д., но перед моими глазами, перед моим сознанием стояла бы жизнь со всем этим моих близких» [38].
В ожидании ответа Павлов, пытаясь выяснить, на что он мо жет рассчитывать в ведущихся переговорах, обратился к народ ному комиссару здравоохранения Н. А. Семашко с другой прось бой — помочь вернуть реквизированные у него медали. Семашко отреагировал без промедления, и медали, ввиду признания «на учных заслуг» Павлова, были ему возвращены [39, л. 8; 40, л. 176, 181; 41, л. З89; 42, л. 97—98]. Оценив значение этой ус тупки, Павлов написал в августе 1920 г. в Петросовет ряд просьб об улучшении положения его лаборатории — они все тоже были быстро удовлетворены [43, л. 445; 44, л. 172—173].
В октябре 1920 г. БончБруевич ответил наконец на второе письмо Павлова, признавая тяжелые обстоятельства, в которых жил Павлов и интеллигенция, и указывая на пропасть, разде ляющую интеллигенцию и народ; но если Павлов, продолжал он, «настаивает» на своем желании эмигрировать, он должен напи сать официальное заявление в Наркомат иностранных дел [45]. Убежденный, повидимому, в том, что БончБруевич прямого ответа не даст и что разрешения уехать за границу не последует, Павлов оставил это письмо без ответа. Вскоре после этого он со общил иностранному посетителю, что «пытался несколько раз добиться разрешения покинуть страну, но безрезультатно» [46].
В ноябре 1920 г. Ленин был обескуражен письмом шведского Красною Креста в советское правительство с предложением раз Павлов и большевики 699 решить Павлову эмигрировать в обмен на высылаемую петро градским больницам помощь, большевистскому руководству стало очевидно, как далеко простираются интернациональные связи Павлова *. Ожидая нежелательной реакции со стороны эмиграционных кругов, Ленин тщательно готовил ответ Красно му Кресту и запросил Семашко, может ли он прямо написать, что Павлов не хочет покидать страны. Такое заявление, ответил Семашко, было бы «рискованно» [48].
В процессе подготовки своего ответа Ленин получил от Э. Енч мена, уполномоченного заместителя наркома просвещения М. Н. Покровского, подробную докладную записку об условиях в лаборатории Павлова в Институте экспериментальной медици ны. Создатель своеобразной «новой биологии», якобы объединив шей марксизм и физиологию Павлова, Енчмен провел в павлов ской лаборатории последние дни декабря 1920 г. Он сообщал о «полной гибели огромной инициативы этого единственного в мире ученого, несмотря на, повидимому самое доброе, желание тов. Зиновьева осуществить намерение тов. Ленина». Лаборато рия была «совершенно закрыта и заморожена», ее личный состав сократился с 25 до двух человек, и все (около 100) ценные лабо раторные собаки подохли, отравившись доставленными для их подкормки отбросами от производства искусственного хлеба.
Старый 72летний труженикэнтузиаст Павлов, чтобы про быть в лаборатории с лучиной в руках два часа (вместо прежних пяти — недостаток света и отсутствие людей делают излишним более долгое пребывание в лаборатории), полный изумительной энергии, тратит ежедневно и силы и время (помимо чистки кар тофеля на дому) на путешествие пешком из дома в лабораторию и обратно (трамвайные очереди лишают старика возможности пользоваться трамваем), т.е. проходит расстояние в двадцать верст **.
* В письме от 15 марта 1921 г. Уолтер Кеннон объяснил А. И. Ринге
ру, что друг Павлова, профессор Йоханссон, «тесно связан со швед
ским Красным Крестом и имеет прямые связи с Петроградом». Кен
нон писал, что шведский Красный Крест может служить инстанцией,
через которую деньги, собранные для Павлова на Западе, могут быть
пересланы в Петроград [47]. Я благодарю дра Сола Бенисона (Saul
Benison) за информацию об этом письме и о других относящихся к
этой теме материалах из коллекции Кеннона.
** См. [49, л. 8]. Копию этого письма с пометками Ленина см. в [50].
(Фактически это расстояние составляло не 20 верст, а около
6,5 км. — Сост.) 700 Д. ТОДЕС
Ясно, заключил Енчмен, что государство всеми возможными административными мерами должно организовать помощь Пав лову.
