Элвис Пресли: Реванш Юга - Даншен Себастьян (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
И все же излюбленным местом его первых робких сценических поползновений было «Орлиное гнездо» — клуб, где собирались пилоты рейсовых самолетов из близлежащего аэропорта. Несколько человек видели его выступления там уже в 1953 году, что вполне вероятно; но начиная с августа 1954-го «Орлиное гнездо» стало его штаб-квартирой благодаря поддержке диджея Джона Лепли. Клуб открывался с наступлением вечера, и публика танцевала до часу ночи под клубный оркестр под управлением Тайни Диксона. В перерывах его сменяли Элвис со Скотти Муром и Биллом Блэком. Часто три музыканта возвращались в город после концерта и заканчивали вечер с подружками в «Эрлс Хот Бисквитс» — ресторане традиционной южной кухни. Один из его официантов, Вилли Херентон, в 1991 году станет первым чернокожим мэром Мемфиса.
Выступления в «Орлином гнезде» будут продолжаться до конца года — сначала по средам, потом в последнюю пятницу каждого месяца. Обстановка была непринужденной, но публика — не слишком юной, о чем свидетельствует лозунг «Надевайте галстук, только если ваша жена на этом настаивает», так что Элвису приходилось лезть из кожи вон, чтобы привлечь симпатии публики.
Плюсом было то, что он стал держаться увереннее. Для начала обогатил свой репертуар: двух песен с одной-единственной пластинки было уже недостаточно, чтобы выступать. Свидетели этого периода сообщают также ценные сведения об эволюции его поведения на публике: Элвис научился с поразительной легкостью отвечать ожиданиям аудитории. Между хорошо воспитанным молодым человеком с набриолиненным коком, страшно застенчивым, о котором писала «Мемфис Пресс-Сцимитар» в конце июля, и нарождающимся шоуменом того же периода — потрясающий контраст.
Памятуя о заразительной истерии на церковных службах, на которых он присутствовал несколько месяцев тому назад в баптистской церкви преподобного Брюстера, испытав сильное влияние зажигательных шоу, устраиваемых королями ритм-энд-блюза на Бил-стрит, Элвис порвал со статичным поведением певцов кантри. Его глаза закрывались, по лицу пробегала тень, ноги начинали бешено дрожать, бедра колыхались; он показывал языком тела, что переживает свои песни, а не рассказывает их с отстраненностью, приличествующей в порядочном американском обществе, где чрезмерное проявление чувств воспринималось как дурной вкус.
Как и афроамериканцы из простонародья, ценившие такую экспрессивность на сцене, «белая беднота» вовсе не была шокирована его поведением. Зато взрослое поколение из среднего и высшего класса, привыкшее к традиционной сдержанности северной элиты, не скрывало своего осуждения, видя в жестах Элвиса явное бесстыдство. Смешивая непосредственность и примитивность, сваливая в одну кучу чувственность и вульгарность, они относились к его непристойности тем враждебнее, что их дочери начинали следовать дурному примеру.
Дочери — а иногда и жены. Свидетельство Марион Кейскер, невольно увлеченной святым духом зарождающегося рок-н-ролла на одном из концертов Элвиса в то лето, весьма показательно: «Обычно я веду себя очень сдержанно. По крайней мере на людях. Вдруг я услышала, как кто-то вопит, и поняла, что это я, чопорная мать семейства, визжу, как ненормальная».
Уже с этого времени между значительной частью мира взрослых и певцом, больше всех удивленным вызываемой им реакцией, разверзлась пропасть непонимания. В начале своего пути Элвис, отнюдь не поощряя женскую истерию, наивно удивлялся этому явлению и даже спрашивал у окружающих, почему это девушки принимаются вопить, стоит ему раскрыть рот. «Это они из-за тебя вопят, — отвечали ему. — Продолжай в том же духе». Но надо полагать, что его тревожили неодобрительные слова в его адрес, так что он даже решил посоветоваться с единственным человеком, мнением которого дорожил, — своей матерью. «Мама, это правда, что я веду себя на сцене вульгарно?» — спросил он и услышал сюрреалистичный ответ Глэдис: «Нет, сынок, но если ты будешь так извиваться, до тридцати не доживешь».
Материнское одобрение успокоило Элвиса, и он мгновенно приобрел поразительную власть над своей аудиторией. Играя на сексапильности, о власти которой раньше даже не подозревал, он забавлялся тем, что провоцировал публику, потворствовал желаниям женской аудитории, обострял ее ожидания до финального взрыва, подталкиваемый партнерами, которые видели в этом гарантию длительного успеха. Театральные деятели Мемфиса быстро сообразили, какую выгоду можно извлечь из притягательности певца для подростков обоего пола. Сменив Скотти Мура, у которого было мало связей в профессиональной среде, радиоведущий Боб Нил осенью организовал гастроли трио Элвиса по множеству школ Теннесси, Миссисипи и Арканзаса. Для пущего успеха Нил давал анонсы концертов в своих передачах и сам их вел, а его жена продавала билеты.
Пока Элвис был занят упрочением своего имиджа подросткового кумира, Сэм Филлипс думал о его будущем. Он прекрасно знал, как работает шоу-бизнес и что экономика успеха — сложное дело. Успех первой пластинки надо подтвердить. Уже в середине августа Филлипс вызвал Элвиса, Скотти и Билла в студию, чтобы записать две новые песни. Несмотря на все их усилия, этот сеанс окончился в глазах Филлипса неудачей: он отказался издать интригующую версию «Голубой луны» — классического произведения американской эстрады, созданного Роджерсом и Хартом, — предложенную Элвисом.
Сэм остался верен своему продюсерскому методу и не препятствовал свободному самовыражению артиста, пока не произойдет «щелчок». Встретившись с Элвисом в студии в начале сентября, он отправил его в свободное плавание. Тот явно не отказался от своих амбиций эстрадного певца и вновь запел одну за другой сентиментальные баллады: начал с «Завтра вечером» (сочинение певца блюза Лонни Джонсона, пользовавшегося большим успехом за шесть лет до того), затем выдал версию в стиле кантри «Я не отпущу тебя» Джимми Уэйкли. Продюсер никакого восторга не выразил, и Элвис, порывшись в своей музыкальной памяти, предложил свой вариант «Мне всё равно, если солнце не светит» — песни из фильма «Напугай меня» с Дином Мартином, которую он слышал в кино годом раньше. По совету Филлипса он ускорил темп, но тот по-прежнему был недоволен и предложил попробовать что-то вроде «Всё в порядке», вдохновляясь стилем ритм-энд-блюза.
На сей раз Элвису на ум пришла песня «Сегодня вечером всё перевернется» — она стала популярной благодаря блюзмену Винони Харрису, однако ее написал бывший чернокожий боксер из Нового Орлеана Рой Браун. Автор пел блюз с деликатностью, унаследованной от прослушивания Бинга Кросби, первого представителя традиции кантри в Техасе. Исполняя «Сегодня вечером всё перевернется», первый хит Брауна, Элвис лишь подчеркнул взаимопроникновение жанров и культур на американском Юге. Это смешение стилей не ускользнуло от журналиста «Биллборд», написавшего рецензию на пластинку, вышедшую 22 сентября под маркой «Сан 210» с песней «Мне всё равно, если солнце не светит» на другой стороне: «Ее стиль, нечто среднее между кантри и ритм-энд-блюзом, должен понравиться и любителям поп-музыки». Певец, которого порой называли hillbilli hopper, чтобы подчеркнуть «черно-белое» наследие, подтвердил свое новаторское видение песни и показал, что «Всё в порядке» — не просто случайность. В Мемфисе новая пластинка вошла в тройку бестселлеров, но, поскольку эффект неожиданности уже не сработал, продавалась не так хорошо, как «Всё в порядке».
Этот регресс, хотя и небольшой, все же заставил Сэма Филлипса усомниться в перспективности певца, на которого он возлагал большие надежды. Элвис пока сумел завоевать симпатии только среди подростков, пора было подумать о том, чтобы упрочить его репутацию по всему Югу. Чернокожая община уже оказывала ему поддержку, оставалось привлечь на свою сторону сельское население.
Самым верным способом было устроить ему экзамен, через который просто обязан пройти любой уважающий себя артист кантри: приглашение на «Grand Ole Opry». Это радиошоу, случайно родившееся одним вечером 1927 года, было настоящей «аристократической прихожей звезд Нэшвилла», как писал один из лучших специалистов в этой области Джерард Херцхафт. Главенство «Opry», утвердившееся в середине тридцатых годов, со временем еще усилилось, а еженедельную передачу транслировали более сотни радиостанций по всем США.
