Крестный путь Сергея Есенина - Смолин Геннадий (мир книг TXT, FB2) 📗
Очень точные слова сказал В. Князев о безвременной кончине великого поэта: «Золотая голова на плахе…». Это горькая правда жизни: в морге на деревянную подставку кладут не только лихие, но и «золотые» головы. Но почему у покойного Есенина не видна странгуляционная борозда? Она на шее повесившегося не исчезает, имеет ярко выраженный красно-фиолетовый цвет. Что это, поэтический приём В. Князева или непосредственное наблюдение? Мог ли он видеть труп поэта? После тщательной проверки архивных документов Хлысталов установил, что В. Князев не только видел труп в морге, но и выполнял неприятную обязанность сопровождать тело поэта в морг, дежурить возле трупа, а также получать там вещи покойника. Но почему же наблюдательный человек не заметил полосы? Возможно, она была светлого цвета?! За свою многолетнюю следственную практику Хлысталову не раз приходилось иметь дело с инсценировками самоубийства. Встречались такие факты, когда преступники убивали человека, а затем, чтобы скрыть злодеяние, накидывали на шею петлю и подвешивали тело, надеясь обмануть следователей и судмедэкспертов. Изобличить их было легко: странгуляционная борозда имела более светлый цвет или совсем отсутствовала. Некоторые современники, в том числе и те, что были в номере гостиницы, утверждали, что Есенин сначала вскрыл себе вены, намереваясь покончить с собой, но потом «у него не хватило характера», и он повесился. Эти сообщения доверия не вызывали. Ведь чтобы поступить так, он должен был искать верёвку со вскрытыми уже венами и залить кровью себя и всё вокруг. На фотографии крови не видно. Возникают и другие вопросы. Мог ли человек в таком состоянии действовать руками, передвигаться по комнате, отвязывать верёвку, потом привязывать её? А могла ли верёвка выдержать тяжесть тела? Поэт А. Жаров по горячим следам написал такие строчки:
Одни называли предметом самоубийства ремень, другие – верёвку, третьи – шнур. По расчётам Хлысталова, его минимальная длина должна была быть два метра. Наверное, никто не встречал чемодана, который завязывался бы таким образом. Кроме того, Есенин был слишком уважал себя, чтобы иметь подобный чемодан. Но где же он взял двухметровый шнур?
И уж совсем непонятно, почему Есенин поехал в Ленинград? Чтобы там снять номер и убить себя? Кроме того, поэт постоянно носил с собой револьвер. Это произошло после того, как во время вояжа на юг России сотрудник ГПУ Блюмкин чуть не застрелил его в ходе словесной перепалки. Если он задумал покончить жизнь самоубийством, он мог сделать это в Москве и убить себя из оружия…
Собирая материал о гибели Есенина, знакомясь со множеством публикаций о поэте, полковник с Петровки обнаружил одну печальную закономерность: на всех опубликованных до последнего времени фотографиях отсутствовали следы травм на лице поэта. Печатались только такие снимки, на которых травмы были не видны или тщательно заретушированы. Стереотипы сознания сильны. Хлысталов всё ещё не мог отказаться от мысли, что Есенин в опьянении совершил нечто такое, что поставило его в безвыходное положение, и он покончил с собой.
Но когда он установил, что никакого конфликта у Есенина не было, он не пил и предсмертного письма не писал, то полковник, по его словам, был поражён. Хлысталов больше не мог спокойно жить. Он стал разыскивать дело о расследовании гибели поэта Сергея Есенина. Пришлось обойти архивы МВД СССР, прокуратуры, Комитета государственной безопасности – дела нигде не было. Обратился за помощью через московские и ленинградские газеты к общественности, но столкнулся с холодным равнодушием. Ничем ему не помогли ни есениноведы, ни музейные работники, ни коллекционеры. Оказалось, никакого расследования причин трагической гибели поэта и не производилось. В архиве Института мировой литературы им. Горького есть папка с документами. Их сохранила для потомков жена Есенина – Софья Андреевна Толстая, бережно собиравшая каждую бумажку, имевшую отношение к поэту. Как ей удалось получить в милиции эти материалы и почему они вообще уцелели, эту тайну мы, наверное, никогда не узнаем.
Вот эти документы (с сохранением стиля и знаков препинания).
28 декабря 1925 года составлен настоящий акт мною уч. надзирателем 2-го от. Л. Г. М. Н. Горбовым в присутствии управляющего гостиницей Интернационал тов. Назаров и понятых. Согласно телефонного сообщения управляющего гостиницей граж. Назарова В. Мих, о повесившемся гражданине в номере гостиницы. Прибыв на место мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина в следующем виде, шея затянута была не мёртвой петлёй, а только правой стороны шеи, лицо обращено к трубе, и кистью правой руки захватила за трубу, труп висел под самым потолком и ноги были около 11/2метров, около места где обнаружен повесившийся лежала опрокинутая тумба, и канделябр стоящий на ней лежал на полу. При снятии трупа с верёвки и при осмотре его было обнаружено на правой руке повыше локтя с ладонной стороны порез на левой руке на кисти царапины, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную рубашку, чёрные носки и чёрные лакированные туфли. По предъявленным документам, повесившимся оказался Есенин Сергей Александрович, писатель, приехавший из Москвы 24 декабря 1925 года».
Ниже этого текста в «АКТе» дописано:
«Удостоверение за № 42-8516 и доверенность на получение 640 рублей на имя Эрлиха».
В качестве понятых расписались поэт Всеволод Рождественский, критик П. Медведев, литератор М. Фроман. Ниже имеется подпись В. Эрлиха, она, видимо, была выполнена позже всех, когда он предъявил удостоверение и доверенность участковому надзирателю.
Вот резюме Хлысталова: «С профессиональной точки зрения документ вызывает недоумение. Во-первых, Н. Горбов обязан был составить не акт, а протокол осмотра места происшествия. Во-вторых, непременно указать время осмотра, фамилии и адрес понятых. Его следовало начинать обязательно в присутствии понятых, чтобы они потом подтвердили правильность записи в протоколе. Осмотр трупа Н. Горбов был обязан произвести с участием судебно-медицинского эксперта или в крайнем случае – врача. В протоколе ни о том, ни о другом – ни слова.
Участковый надзиратель фактически не осмотрел места происшествия: не зафиксировал наличия крови на полу и письменном столе, не выяснил, чем была разрезана у трупа правая рука, откуда была взята верёвка для повешения, не описал состояния вещей погибшего, наличия денег, не приобщил к делу вещественные доказательства (верёвку, бритву, другие предметы).
Н. Горбов не отметил очень важного обстоятельства: горел ли электрический свет, когда обнаружили погибшего? Не выяснил надзиратель состояния замков и запоров на входной двери и окнах; не написал о том, как попали в гостиничный номер лица, обнаружившие труп… Лицо мёртвого Есенина было изуродовано, обожжено, под левым глазом имелся синяк. Всё это требовало объяснений и принятия немедленных следственных действий. Видимо, сразу же возникло подозрение в убийстве поэта, потому что в гостиницу приезжал агент уголовного розыска 1-й бригады Ф. Иванов. Эта бригада расследовала уголовные дела о тягчайших преступлениях против личности. Однако чем занимался этот сыщик на месте происшествия, какие проводил следственные или оперативные действия, пока выяснить не удалось…»
«Акт» Н. Горбова Эдуард Хлысталов исследовал с особой тщательностью. Поскольку указанных там лиц уже нет в живых, пришлось обратиться к архивным источникам, воспоминаниям участников событий того хмурого зимнего утра. Поэт Вс. Рождественский и литературный критик П. Медведев писали, что для них сообщение о гибели Есенина в Ленинграде явилось полнейшей неожиданностью, В то утро в городе было холодно, дул холодный ветер со снегом – метель, а в Союзе поэтов люди сидели в одежде.
